— Тогда почему мой отец хотел, чтобы она ушла от него? — спрашиваю я.

— Он был Абруццо. И твой отец отказывался верить, что кто-то из них может быть хорошим, — говорит она, и в ее голосе слышится боль, затем она плачет и добавляет: — Мы с матерью любили твоего отца. Но мы также любили моего отца. Он любил нас. А твой отец жил двойной жизнью.

Я оборонительно огрызаюсь:

— В каком смысле?

— Он был шпионом, которого внедрили в клан Абруццо, чтобы Марино получили о них информацию.

— Мой отец не предатель, — кипячу я.

— Для Абруццо он был именно таким, — утверждает она.

Мой желудок сжимается. Я смотрю на неё, желая защитить отца, но мне нужно переварить то, что она мне сказала. Чем больше я об этом думаю, тем больше вопросов возникает.

Она добавляет:

— Я не знала правды, пока не присоединилась к Преисподней. Я знала только, что твой отец был в моей жизни, а потом его внезапно не стало. Хотя никто из них не был со мной долго.

Я хмурю брови.

— Что ты имеешь в виду?

Она делает глубокий вдох.

— Как я уже сказала, мой отец не был типичным Абруццо. Он знал, что твой отец был шпионом, но вместо того, чтобы выдать его, он увез мою мать и меня в Италию. Мы скрылись в сельской местности. Он заставил маму поклясться, что она больше никогда не свяжется с твоим отцом. Взамен он стал контактировать только с Преисподней. Больше он не участвовал в делах Абруццо, разве что по приказу Омни.

Я ошеломлённо смотрю на неё.

Она молчит некоторое время, наблюдая за моей реакцией, а затем говорит:

— Мой отец присоединился к Преисподней, потому что верил в видение Шона О'Мэлли-старшего. Он хотел мира между семьями. Он хотел, чтобы я не боялась быть Абруццо или Марино.

— Именно поэтому отец Шона основал Преисподнюю?

— Да. Разве твой муж не рассказал тебе все, что знает? — спрашивает она.

Меня охватывает беспокойство.

— Нет, — признаюсь я, удивляясь, почему.

— Я уверена, что в итоге он бы так и поступил, — добавляет она.

Я отмахиваюсь от гнетущего чувства в животе, а затем предлагаю:

— Может, мы поговорим с моим отцом. Может, он и твоя мама...

— Она мертва. Мой отец тоже, — перебивает Валентина.

Я резко вдыхаю.

Она тяжело сглатывает.

— Все в порядке. Они погибли вместе в авиакатастрофе.

Мне становится жаль её. Я касаюсь ее руки.

— Валентина, мне так жаль.

Она выдавливает улыбку.

— Что есть, то есть. Но мой отец сидел за столом. И моя мать тоже.

— Это были Омни? — спрашиваю я.

— Да. И я всё ближе к тому, чтобы занять своё место. Как и ты, — она сияет от гордости.

Я удивлённо признаю:

— Я думала, ты уже сидишь за столом.

Ее губы дергаются.

— Спасибо за комплимент, но пока нет.

— Пожалуйста.

Я смотрю на закрытую шторку иллюминатора и спрашиваю:

— Так ты действительно не знаешь, куда мы идем?

— Нет. Мне известна только суть ситуации и свои приказы.

Я склоняю голову.

— Что будет, когда мы прибудем?

Она смеется.

— Не могу сказать до тех пор, пока мы не приедем, но за попытку плюсик.

Я ухмыляюсь.

— Заслуженно.

— Это точно. И прости. Я бы всё рассказала тебе, если бы могла, — заявляет она, а затем на мгновение пристально смотрит на меня. Наконец, она добавляет: — Очень приятно было встретиться и всё тебе рассказать.

Я улыбаюсь и беру ее за руку.

— Да, мне тоже. Я единственный ребёнок в семье, так что приятно узнать, что у меня есть родня.

— Так и есть, — тихо соглашается она.

Между нами повисает спокойная тишина.

И тут меня осенило. Я спрашиваю:

— На обратной стороне фотографии были имена: Аврора и Финция. Кто это?

— Аврора — моя мать. Мое настоящее имя Финция Валентина Абруццо. Мои родители стали называть меня Валентиной, когда мы переехали в Италию. Очень важно, чтобы никто не знал, что я Финция. Кроме Омни... ну, и теперь тебя, — объясняет она.

Я улыбаюсь.

— Красивое имя.

Она улыбается в ответ.

— Спасибо. Ты ведь сохранишь мой секрет, правда?

— Конечно.

Мы говорим в течение следующих нескольких часов о многом, но в основном о том, каким было наше детство. Когда мы, наконец, приземляемся, нас выводят из самолета и ведут по коридору, похожему на тот, который вел к моей инициации.

Только теперь нет спа-атмосферы. За дверью в конце коридора тёмная комната, освещённая только несколькими свечами.

Две женщины, очень похожие друг на друга, стоят в кругу из мерцающих огней. Их окружают лепестки черных роз. Они в длинных белых атласных платьях на тонких бретельках и босиком.

С одной стороны, от них небольшой прямоугольный бассейн. С другой стороны комнаты находятся семь обнажённых, подтянутых, хорошо сложенных мужчин.

У меня внутри всё сжимается. Я нервно смотрю на Валентину.

— Не волнуйся, они не для тебя, — шепчет она.

Что вообще происходит? Что я должна сейчас увидеть?

Валентина берет меня за руку и ведет к двум женщинам. Когда мы подходим к ним, она объявляет:

— Это Мария Абруццо, а это Амалия Марино. Они очень похожи, не правда ли?

— Очень.

Валентина утверждает:

— В их венах течёт одна кровь. Они сводные сёстры, у них одна мать.

— Ничего себе. Выглядят как близняшки, — вырывается у меня, но те не отвечают.

Обе девушки имеют оливковую кожу, тёмные волосы и глаза, острые носы и тонкие губы.

Амалия, может быть, на дюйм выше.

Валентина продолжает:

— Зара, предстоит выбрать, кто из них будет принят в Преисподнии.

Сердце колотится. Я смотрю на неё, вспоминая, что было в прошлый раз, когда кто-то не получил посвящения.

Она добавляет:

— Сначала они выберут, какой обряд хотят пройти. А потом ты решишь, кто этого достоин.

Я качаю головой.

— Я не знаю, как выбрать.

Валентина кивает.

— Конечно, ты знаешь.

— Почему мы не можем инициировать обеих? — спрашиваю я, надеясь на чудо.

В её глазах вспыхивает злость. Она кипит:

— Одна из них предательница. Она рассказала посторонним то, что должна была держать в тайне о Преисподней. Другая, нет. Она хранила наши секреты близко к сердцу. Она имеет право на посвящение. Так что ты должна выбрать.

Я смотрю на неё с открытым ртом.

— Ты справишься, — подбадривает она.

— Я не знаю, кто из этих женщин предательница.

Валентина прижимает палец к моим губам. Не имея возможности для переговоров, она утверждает:

— Просто доверься своей интуиции.

Мое беспокойство усиливается.

Она снова сосредотачивается на женщинах.

— Теперь, прежде чем Зара сделает выбор, вы должны сами выбрать ритуал. И это только ваш выбор. Если вы выживете, мы проведём именно тот ритуал, который вы выбрали.

Я кладу руку на живот. Желчь поднимается, и я ее сглатываю.

Пожалуйста, не заставляй меня снова кого-то убивать.

Пожалуйста, не заставляй меня снова кого-то убивать.

Пожалуйста, не заставляй меня снова кого-то убивать.

Я повторяю это снова и снова, но страх во мне растет.

Валентина указывает на бассейн.

Мужчина в белом халате и маске-черепе стоит на коленях у воды. Он что-то тихо и бессвязно скандирует.

Она заявляет:

— Вы можете выбрать Обряд Воды и Пламени. Это крещение в Преисподней. Или... — Она указывает на семерых мужчин.

Все они возбуждённо ласкают свои эрекции, на лицах запечатлены непристойные выражения.

Валентина продолжает:

— Или вы можете выбрать Обряд Связывания Плоти. Тогда эти семеро вобьют в тебя Преисподнюю.

Я смотрю на Валентину с открытым ртом.

— Не на меня смотри. Смотри на них, — приказывает она.

Я снова сосредоточусь на женщинах.

Мария окидывает взглядом каждого из мужчин с ухмылкой на лице.

— Я выбираю Связывание Плоти весь день и всю ночь. Можешь оставить себе Воду и Пламя.

Ее ответ поверг меня в шок.