Политика никогда меня не привлекала, а уж тем более не была моей сильной стороной. Но я прямо всей шкурой ощущал, насколько нашей особой компании будет непросто. Не лавировать между интересами разных групп, а продавливать их к принятию выработанного нами решения о защите Иных. Но для этого нам предстоит выйти на верхушку Инолидеров и убедить их в том, что мы готовы к разумному сотрудничеству. А потом начать совместную подготовку к отражению вторжения. И тут даже не знаешь, от какой задачи тебе в какой-то момент сильнее захочется приложиться лбом об стену.

Черт, если меня сегодня опять дернут на расшифровку в особый отдел, я пропущу занятие с Ярославом, чего бы категорически не хотелось. Ладно, пока команды на старт не было, а значит, есть надежда, что все перенесут хотя бы на завтра. Тем более вторник у меня практически свободный день, не считая первой пары иностранного языка. Дальше мои однокурсники расходятся по группам и практикуются каждый в своей стихии, ну а я волен идти, куда мне вздумается.

В чат ничего писать не стал. Незачем засорять эфир. Карп Матвеевич и так осведомлен о моем расписании не хуже меня. Сообразит, что вторник в плане моей помощи лучше понедельника. Ну а все свои выкладки я сообщу мужикам уже при личной встрече.

Внезапно в голову пришла забавная ассоциация. Иные, верхнее, их верхушка, едва не затеявшая мятеж, похожи на дикого зверька, которого, прежде чем вылечить и накормить, требуется сначала поймать максимально безопасным образом, чтобы не навредил себе и не покалечил нас. И что-то мне подсказывает, вряд ли на Иных подействуют наши уговоры довериться и перейти к прямому общению по проблеме их преследования Мемрахом. Поэтому сначала поиск и поимка, а только потом долгие разговоры, пока Инолидеры будут надежно зафиксированы и не смогут рыпнуться в ответ на нашу заботу. Вряд ли им это, конечно, придется по нраву, но тут выбирать не приходится.

Из-за всех этих мыслей на занятии я был несколько рассеян, так что пришлось пару раз интересоваться у Филина, чего я успел пропустить. По практическому целительству в эту сессию экзамена предусмотрено не было, только зачет, но всё равно не хотелось бы срезаться по какой-нибудь глупости. Да и в жизни подобные умения пригодятся точно.

После занятий я мысленно взвесил вариант немедленно отправиться в столовую и набрать себе обед из оставшихся к этому времени блюд, или же потерпеть еще с полчасика, но заказать еду из «Пижонов». Есть хотелось просто неимоверно, но… Ладно, тридцать — сорок минут не так много, чтобы не найти в себе силы воли как-то их переждать. Решено, даешь деликатесы к моему персональному столу!

На всякий случай еды заказал с избытком. Если останется, положу в холодильник, съем вечером или на завтрак. А так кто его знает, вдруг Милана захочет в гости заглянуть? Или Эраст забежит с новостями. Ему ведь надо договориться с Леопольдом Дамировичем о проведении моего экзамена на знание некромантии. Надеюсь, старый вредный магистр не отчебучит чего-нибудь в надежде стукнуть по носу нас обоих. Не понимаю таких людей просто категорически. Равно как и ту компашку с нашим ректором, которая планомерно издевается над Вилюкиной, подводя её к мысли о личном профессиональном ничтожестве. Но этот вопрос у меня под контролем, недолго осталось им потирать свои липкие ручонки. Скоро прилетит весьма болезненный щелчок по всем грязным носам.

Я оказался прав. Обедать пришлось в компании Минделя, который выглядел ничуть не радостным.

— Да ты скажи толком, что не так? Чего от тебя Брунов хочет? — спросил я, пододвигая к приятелю крутоны с паштетом из куриной печени. — А то сидишь, дуешься и молчишь. Не держи в себе, поделись.

— Ни слова.

— В смысле? — не понял я.

— Ни слова матом за обеденным столом. Так я с детства приучен. А кроме мата на языке ничего не вертится. Поэтому и молчу.

— Всё настолько плохо?

— Даже хуже, чем это можно себе вообразить. Этот… нехороший тип сделал вид, что его слова о том, что ты можешь заменять меня на занятиях, если сдашь весь курс некромантии за пять лет, всего лишь шутка. Шутка, которую я воспринял слишком серьезно, потому что молод, горяч и неопытен.

— Что ж ты, фраер, сдал назад? — процитировал я внезапно вспомнившуюся строчку.

— Что? — недоуменно поднял брови Эраст.

— Не обращай внимания, — махнул я рукой. — То есть Брунов сначала предложил вариант, как выпутаться, потом сам же от него отказался и… Какими последствиями для тебя грозит текущая ситуация? Выговор влепит?

— Он собирается поднять вопрос о моем неполном служебном соответствии. Создать комиссию по разбору этого случая. А тем временем отстранить меня от преподавания. Прямо накануне сессии. Представляешь, каково моим студентам придется? Ну и вишенка на тортик. Все то время, что будет работать комиссия, я буду находиться в неоплачиваемом отпуске.

— Помидорка.

— В смысле?

— Не вишенка, а помидорка на тортик. Гнилая и расползшаяся.

— Угу, это точно.

— Бред какой-то, если так посмотреть, — потер я переносицу. — Тут разговоров на пять минут. Случай-то предельно простой. Ну собрались, обсудили, приняли решение и разбежались. Какой неоплачиваемый отпуск? Выглядит так, что отдельного протокола под подобные ситуации в природе просто не существует. Поэтому Брунов и перебирает варианты один другого гаже исключительно с целью тебе насолить и покрепче. Явно он против тебя зуб имеет. Где вы с ним не поладили? Когда он на тебя обиду затаил?

— Да кто ж его разберет? — с искренним недоумением ответил Миндель. — Но гадости завуалированные он мне всегда говорил, еще когда я только подал заявление на прохождение отработки в стенах Академии. Вроде ничего такого, но постоянно давал понять, что я слишком юн, неопытен, самонадеян. Я пропускал это всё мимо ушей, списывал на его дурной нрав.

— Похоже, он надеялся, что ты напросишься к нему в ученики? Ассистенты? Короче, будешь ходить за ним хвостиком, преданно заглядывать в глаза и постигать его великую мудрость. А ты не стал. Остальные преподаватели с вашей кафедры явно возрастом постарше будут, и к подобным отношениям не пригодные. А ты вот был бы идеальной кандидатурой для наставничества над тобой. Леопольд Дамирович в своих влажных мечтах небось спал и видел, с каким подобострастием ты ему внимать станешь.

— Так и скажи: нечуткий я человек, — расхохотался Эраст, но затем резко осекся и вновь поник. — Но что теперь делать, я просто не представляю. Этот старый пень меня до полного морального износа вознамерился довести.

У меня возникла идея. Не факт, конечно, что выгорит, но попробовать-то стоит. Тем более все равно других способов выпутаться из сложившейся ситуации с наименьшими потерями что-то не видать.

— А скажи мне, пожалуйста, друг мой ясный, у тебя какие отношения с другими преподами с вашей кафедры?

— Нормальные, рабочие.

— Ближе к дружеским или в стиле «ты меня не трогаешь, и я тебя не трогаю»?

— К дружеским, скорее, — пару секунд подумав, отозвался Миндель. — Они мужики нормальные.

— Сможешь в ближайший час их всех вместе собрать? Или все уже по домам разъехались после занятий?

— Смогу без вопросов. Они все в преподавательском корпусе живут, потому что дружно холостякуют и в свободное время красивых студенток кадрят. А зачем?

Когда я рассказал приятелю свой план, он поначалу его красотой не проникся. Но затем, всё обдумав, решил, что терять ему нечего, и отправился собирать народ. Я же убрал со стола и переоделся в тот самый костюм, который дед вслед за мной упорно звал похоронным. Я тоже должен был присутствовать на этом иммерсивном шоу, и моя роль была там одной из главных…

— … таким образом вы постоянно меняете свою позицию по данному вопросу, и я склонен считать, что вы сводите со мной личные счеты, хотя, видит Всесоздатель, я не понимаю, где и при каких обстоятельствах я мог перейти вам дорогу!

В голосе Эраста звучало вполне понятное возмущение. Мужики-некросы, самому старшему из которых навскидку вряд ли было больше тридцати двух лет, спокойно стояли, наблюдая за дискуссией. Я пока молчал и держался поближе к приятелю. Леопольд Дамирович еще не дошел до нужного состояния, когда и настанет черед мне вмешаться.