В теории можно было бы податься в «Сморчок», чтобы протестировать очередной коктейль от Александра. Или отправиться в Gaudeamus, чтобы сидеть в гордом одиночестве, точно зная, что никто из посетителей-преподавателей не нарушит твой покой. Но… нет. Не в этой ситуации. Тем более на дворе вечер пятницы, народа во всех заведениях будет больше обычного, вот и нечего на рожон лезть.

Евстигнея на месте не оказалось, что по моим внутренним меркам тянуло на удачное обстоятельство. Милана то ли не расслышала, как я вошел, то ли сама где-то гуляла, поэтому тройного перестука через стену я тоже избежал. Свет включать не стал. Нет меня. Точка.

Глупо, конечно. Вроде же взрослый человек, если до кучи прошлую жизнь вспомнить. Не раз с предательством сталкивался разного толка. И в мелочах, и по-крупному. А вот всё равно свербит, как будто в первый раз. Пусть это и не предательство, а всего лишь недоверие, но…

Теперь все будет зависеть от того, насколько серьезно Игорь Семенович закусил удила. Вполне вероятно, это моя последняя ночь здесь. А завтра добры молодцы подхватят меня под руки и упекут в казематы. И сразу же все вспомнят, что я незарегистрированный менталист, и один этот факт уже тянет на серьезное преступление. Потом всплывет из небытия протокол моего опроса после нападения Октябрины Косыгиной, где я под давлением деда честно признался, что воспользовался своим даром, чтобы предотвратить атаку и выяснить мотивы матери моего сводного брата.

И что делать прикажете? Драпать, куда глаза глядят, по пути снимая наличность? Искать тех, кто сделает мне подложный паспорт-жетон? Пытаться выбраться за пределы страны?

И тут мою душу заполнил гнев. Тяжелый такой, качественный. Раньше не бежал и теперь не собираюсь. Знаю, глупо. Но я за собой вины не чую. А если некачественно вылечил мозги одному спятившему деду — вот, значит, сам за это и огребу, значит.

На этой грустной ноте и вырубился наконец-то. Проснулся куда раньше того, чем планировал. Безо всякого желания сходил на разминку, пользуясь тем, что прошедший ночью дождь вовремя утихомирился. Доел остатки всякого бутербродного из холодильника. Еще раз посмотрел на расписание… и да что я теряю, собственно? Если меня заберут прямо с факультатива, значит, так тому и быть. А прятаться я не собираюсь.

В общем, в Академии я появился в весьма вздернутом состоянии. Увидел, что Кутайсов, Шафиров и Головкин тоже внезапно оказались приверженцами боевой магии. А следовательно, вполне могут попытаться разобраться со мной прямо сейчас на глазах преподавателя, и ничего им за это не будет. Но… это всё было так мелко и незначительно, что и наплевать. Всего набралось где-то с дюжину человек со всех курсов. Негусто…

Как выяснилось, вел факультатив молодой парень примерно возраста Эраста. Звали его Ярослав Кнопка. Впрочем, шутить на тему фамилии как-то не хотелось, поскольку Яр был в меру плечист, высок и расторопен. Он бодро дал задания старожилам, после чего направился ко мне.

— Валерьян Птолемеев, первый курс, — представился я. — Считай, нулевой маг. Дар есть, но работать с ним никто не учил. По учебникам для начинающих знаю, как запускать ветер, чтобы пошевелить занавески. Если скажете, что мне здесь не место, уйду.

Честно? После вчерашней плюхи от деда я был готов к любым подсечкам судьбы. Даже возражать не стал, если бы Ярослав указал мне на дверь. А смысл?

— Нулевик? — непонятно из-за чего оживился преподаватель. — Так это же просто замечательно! Сегодня мы разучим с тобой воздушный кулак. Объясняю!..

То ли Ярослав и впрямь оказался учителем от бога, то ли я в меру старательно выполнял его указания, но… к концу занятия и впрямь смог ударить на расстоянии комком сжатого воздуха. Даже снес при этом жестяную банку-мишень, чему безмерно удивился. Да и с источником стал взаимодействовать чуть иначе, следуя подсказкам тренера. Оказалось, до этого сам себя глушил, не зная о том, отсюда и скромные результаты.

Сложно, конечно, когда по факту у тебя даже не два дара, а три. И все друг на друга настолько непохожи, что нельзя взять опыт изучения одной сферы и перенести на соседнюю. Вот если представить, что каждый дар — это музыкальный инструмент, то стихийные дары, вроде воздушного, огненного, земного, водяного — это как скрипка, гитара, укулеле и виолончель. Принцип игры сходный, но есть свои нюансы. Ментал в данном случае — это орган. А некромантия — ударная установка. И вроде все как про музыку, в смысле про магию, но… навыки-то совершенно разные!

При этом про остальных студентов преподаватель тоже не забывал, уделяя нам всем примерно одинаковое внимание. Как у него это получалось, не понимаю. В прошлой жизни я такого кадра точно рекомендовал бы к поощрению по программе молодого педагога, чтобы не сбежал на другие более сочные луга, потому что у парня реально был талант к наставничеству.

Разумеется, по окончании факультатива Кутайсов с компашкой решили, что настал их звездный час. Я неторопливо шел к общежитию, зная от Филина, что троица меня бодро настигает, и непременно нагонит где-то в районе крыльца. Да и наплевать. Эйфория после весьма удачного занятия потихоньку сходила на нет, уступая место вчерашней обиде и унынию.

— Эй ты! А ну стой! — раздался голос Григория.

Шавки решили выслужиться и полезли вперед. Ожидаемо.

— Не стоит приставать к юношам, если уже выбрал себе пару, — вдруг раздался голос Игоря Семеновича, а Шафиров, дернувшись, обратил свой туманный взор на Юрия.

Кажется, я всё-таки сошел с ума. Вот буквально самую малость…

— Я всех опросил, — голос деда звучал глухо. — Даже в больницу к Карпуше съездил. Он, кстати, тебе привет передавал и личную благодарность за спасение девицы.

— Ну хоть кто-то спасибо сказал, теперь я безмерно счастлив, — хмыкнул я, демонстрируя, что у меня хорошая память, особенно на причиненные мне обиды.

— Я носом землю рыл, — продолжил меж тем Семеныч, — но окончательно меня убедили в том, что я не прав, приданные мне телохранители, которые вчера Машу вызволяли. У всех при себе был комплект защитных артефактов. Они мне их продемонстрировали — ни одной сработки. Но при этом все трое клялись, как один, что в какой-то момент буквально по щелчку пальцев на твоем месте появился щуплый курьер с огромной торбой на плечах, от которой благоухало пиццей на весь подъезд. Получается, ты и впрямь способен на те вещи, которые до этого считались попросту невозможными. Не знаю как ты, самоучка, достиг таких высот, но… Прости меня, старого дурака, за скепсис. Мне было сложно поверить в твои слова. Вот и потянуло объяснить всё происходящее какими-то иными фактами.

— Например, тем, что я сам подстроил оба случая, когда подсказал вам нужный адрес, — я не собирался щадить самолюбие Игоря Семеновича.

Разговор шёл тяжело, что, впрочем, и неудивительно. После нашей вчерашней размолвки я вообще уже думал, что обо мне в лучшем случае забудут, в худшем — отправят под замок. И даже легенду состряпают подходящую о моих прегрешениях. Как я своим запрещенным даром неоднократно пользовался и честным гражданам тем самым крепко вредил. Четко по методичкам, чтоб даже крохотного шанса оправдаться не было.

Дед выглядел… хреново. Судя по его словам, не спал предыдущую ночь. Надо отдать ему должное: хоть он меня и обвинил огульно, впоследствии у него хватило здравого смысла на проверку и перепроверку собственных гипотез. В процессе убедился в том, что был не прав и зазря обидел своего единственного внука, после чего поехал мириться со мной.

Заодно и моих обидчиков красиво наказал. Правда, с применением дара. Но кто ему хоть слово поперек скажет-то? Григорий после дедушкиного точечного посыла попытался облобызать Юрия, затем переключился на Илью Головкина. В итоге пару раз огреб по сопатке от приятелей, которые поспешили спрятаться в общежитие, и обиженный потопал за ними следом.

— Минуты через три придет в себя и забудет, что было, — сказал тогда Семеныч, после чего кивком предложил идти за ним.