Мы вновь перешли к упражнениям, мое тело работало, а разум потихоньку осмысливал события приблизительно двенадцатилетней давности, когда в одном помещении столкнулись три однокурсницы. Все три — редкостные умницы, к тому же умудрившиеся занять одну и ту же должность, но в разных филиалах Академии.

Неясно, что было тому виной: слишком много выпитого шампанского? Старые глупые обиды, о которых давно пора было забыть? Но две дамочки схлестнулись друг с другом в словесном поединке. Третья горячо поддержала свою подружку и…

Одна из спорщиц прилюдно пообещала сопернице, что ту с позором вышвырнут с работы. С наилютейшим позором. Что все будут ей вслед пальцами тыкать не только потому, что мужа себе среди простых взяла, а еще и за то, что развалила доверенную ей кафедру. И чуть ли не поклялась в том, что так оно и произойдет.

Казалось бы, обычные бабьи свары. Отоспится, придет в себя, да и забудет. Но нет, дамочку всерьез закусило, и она привлекла к своему плану всех, до кого смогла дотянуться. Подругу. Мужа. Двоюродного брата мужа, который, к несчастью для второй спорщицы, в прошлом приставал к ней, тогда еще юной и симпатичной, но огреб неиллюзорных люлей от её супруга, отца Евстигнея. А что еще хуже, через пару лет после спора он был избран ректором того филиала Академии, где работала Агнесса! И с той поры всё окончательно покатилось под откос. Преподаватели увольнялись, а новых не набирали: ректор всячески саботировал этот процесс. Студентам рассказывали страшилки о том, что полученный в столичном филиале диплом воздушника не котируется. А саму Вилюкину замучили всевозможными проверками.

Вот и прояснилась ситуация. Оказывается, дело не в пристройстве детей на хлебные места, хотя Элеонора Стрешнева, так звали осевшую в Новосибирске злопамятную дамочку, вряд ли откажется от подобного финта, если перед ней откроется такая возможность. Дело в жгучей ненависти, которую она испытывает к Агнессе Игнатьевне, желая унизить ту и доказать свою правоту.

Теперь осталось лишь понять, как с наименьшими потерями для репутации Академии и самой Вилюкиной вывернуться из этой ситуации, да и самому при этом не пострадать. А в идеале — прекратить травлю Агнессы раз и навсегда. Слишком далеко всё успело зайти.

Дальфон зазвонил, когда мы с Евстигнеем, потные, уставшие, но довольные собой топали к общежитию. Когда я увидел, кто желает меня слышать, несколько удивился.

— Привет! Ты в общежитии?

— Буду там буквально через пять минут. А что такое?

— Тогда жду тебя на крыльце, — сообщил Карп Матвеевич.

— Что-то случилось? — напрягся я; очень уж мне не понравилось, как звучал голос Давыдова.

— Можно и так сказать, — вздохнул он. — У меня было очередное видение. С твоим участием. И я должен рассказать тебе о нем как можно скорее…

— И что мне теперь делать? — спросил я Давыдова.

Мы засели в «Пижонах». Я счел, что тащить особиста в общежитие так себе идея, болтать на лавочке под начинающим накрапывать дождиком тоже не фонтан. А раз уж дедуля проспонсировал мне походы в эту ресторацию, то грех не воспользоваться этим обстоятельством. Тем более со звукоизоляцией там полный порядок, как я уже не раз замечал. Поэтому попросил Карпа Матвеевича обождать буквально минут пять, в рекордные сроки принял душ и переоделся в свежую одежду, да и повел своего нежданного гостя на легкий перекус под чайничек травяного чая.

— У меня нет ответа на этот вопрос, — пожал плечами Давыдов. — Могу лишь сказать, что мои видения не означают, что всё произойдет именно так. Это, скорее, всего лишь одна из наибольших вероятностей на данный момент. Если изменить какие-то вводные, озвученная мною ситуация может вообще не случиться.

— А такое тоже было?

— Уже сколько раз, — подтвердил Карп Матвеевич. — Возможно, мой дар провидца как раз и нужен для того, чтобы человек из моих видений вовремя успел что-то изменить.

— Поэтому и молчать у тебя тоже не получается. Дар требует, чтобы ты как можно скорее донес информацию до того, кого нужно. Ладно, давай я еще раз повторю, а ты скажешь, верно ли я всё понял. Место действия — либо подвал, либо коридор с коммуникациями. На полу вода примерно по щиколотку. Свет приглушенный, мигающий от ламп, защищенных каркасной сеткой. Запах сырости, но не канализации. Поэтому ты считаешь, что это не подвал жилого дома, а нечто иное. Я пробираюсь по коридору, выгляжу взволнованным и вымотанным. Очень тороплюсь. Прохожу мимо темного ответвления, даже не обратив на него внимания, как оттуда высовывается человек и бьет меня по голове трубой, я падаю лицом вниз прямо в воду. Всё так?

Давыдов кивнул и потянулся за очередным канапе.

— А какой обычно срок у твоих видений? Если ничего не менять, когда оно может сбыться?

— Понятия не имею, — вздохнул Карп Матвеевич. — Все может случиться и сегодня вечером и через месяц.

— А через полгода-год?

— Слишком маловероятно. К тому моменту очень многое само по себе успеет поменяться. Нет, все мои пророчества обычно повествуют о достаточно близких событиях.

— Ты однажды говорил, что я уже однажды присутствовал в твоих видениях. От меня что-то требовали рассказать, но я показал тебя стойким бойцом и всё такое, врагам никаких тайн не поведал. Почему ты в тот раз мне ничего об этом не сообщил?

— Потому что ты был не главным персонажем. Видение касалось твоего деда, он принял к сведению мое предупреждение и явно изменил те вводные, которые нужно.

— То есть от моих действий там ничего не зависело, хочешь сказать?

— Именно так, — кивнул Карп Матвеевич. — Если бы Игорь Семенович ничего не стал менять, то тебя все равно бы схватили, даже если бы ты сам пытался переиграть этот ход. К тому же, трактовать видения достаточно сложно. Я и сам порой не до конца понимаю механизм их работы. Иногда различаю всё предельно четко вплоть до мелочей типа трещин на зеркале, родинок или шрамов у незнакомых людей из видения. Однажды даже указатель на доме с адресом увидел. А порой всё как в тумане и только какие-то отдельные детали и ощущения всплывают.

— А твои родители тебе в этом плане никак не в силах помочь?

— Увы, нет. Провидец — это случайная мутация, а не наш родовой дар. А что до остального, у меня был самый лучший учитель из возможных.

— Израилыч? Тот самый, которого мой дед постоянно поминает?

— Он самый. Ладно, давай на этом закругляться. Я тебе всё, что надо, рассказал. Дар меня больше изнутри не грызет, так что я пошел.

— Заглянешь к Маше, раз уж ты здесь?

— А без тебя я бы ни в жизнь не догадался это сделать, — фыркнул Карп Матвеевич и встал из-за стола.

Трогательно прозвучало, как по мне. Взрослый мужик, который вот только-только разрешил себя быть таким же, как все: ходить на свидание с понравившейся девушкой и принимать ее знаки внимания. То, через что другие проходят лет в семнадцать-девятнадцать, он получил только после тридцати. Но разве сами свидания стали от этого хоть капельку хуже?..

Я еще немного посидел, доел закуски и понял, что, пожалуй, лишь разбудил аппетит еще сильнее. Можно было бы остаться и в «Пижонах», но отчего-то вдруг захотелось побыть в обществе. Таком, аккуратном. Чтобы люди вроде и были рядом, но ко мне не лезли, общались бы фоном про свои дела, пока я ем.

А это значит, мой путь лежит в «Гаудеамус», облюбованное преподавателями заведение. Там как раз достаточно спокойная атмосфера царит. И раз на нем никаких запретов для студентов не написано, имею право туда ходить наравне со всеми.

Как ни странно, но в тамошнем меню я обнаружил нечто, что вполне могло заменить мне вожделенный кусок вареной говядины. Хашлама с зеленью! А по сути, крутой говяжий бульон с кубиками отварной телятины. Просто, сытно, а главное — ровно то, чего сейчас хочется аж до тряски. Это я удачно заскочил! Надо будет на будущее запомнить, что здесь такое подают.

— Опять ты? — раздался над головой чей-то неприятный голос.