Меж тем меня перевезли в малую операционную. Хирург подошел ко мне, внимательно вглядываясь в листок, что передала ему медсестра. Видимо, подоспели результаты экспресс-анализа крови. Сам себе кивнул, отдал листок обратно. После чего добыл откуда-то из-за моей головы устройство, похожее на респиратор и поднес его к моему лицу.

Что⁈ Меня усыпляют? Черт, только не это! Филин, спасай, на тебя одна наде…

Темно. Глубоко. Я попал в водоворот? Где-то там далеко вверху виден свет. Кажется, меня кто-то зовет. Оттуда, там, где светло. Слов не разобрать, но мне почему-то кажется, что я не должен здесь находиться. Значит, иду на голос.

Я вяз в этой массе, которая упорно не хотела меня отпускать, уговаривая отдохнуть в ее объятьях, не спешить, сэкономить силы. Но отчего-то во мне крепла уверенность, если я окончательно завязну здесь, случится что-то очень нехорошее. И мне нельзя опоздать. Поэтому я не прекращал движение.

Было безумно сложно. Я то и дело ловил себя на том, что отключаюсь, перестаю осознавать действительность. Но я не сдавался, хотя долгожданный свет, похоже, ничуть не приближался ко мне, так и оставаясь далеким маяком.

Не знаю, как долго я находился в этом безвременье, но в какой-то момент вдруг буквально по щелчку пальцев вынырнул.

«Папаша, ну наконец-то! — услышал я радостного, хоть и несколько нервического Филина. — Я уже не знал, что и сделать, чтобы тебя в чувство привести».

Я сообразил, что маска с наркозом по-прежнему наброшена мне на лицо, и я рискую вновь свалиться туда, откуда с таким трудом только что выбрался, поэтому потянулся правой рукой и стянул ее.

Дышать сразу же стало легче, но моя манипуляция не осталась без внимания хирурга.

— Это что еще такое? Ты же еще спать должен! — удивленно крякнул медик.

— Я ведь просил: никакого общего наркоза. А ты меня обманул, — я не видел смысла в расшаркиваниях с человеком, который поступил по-своему и подверг тем самым меня серьезной опасности.

— Одни проблемы с вашей семейкой, — нахмурился врач. — Вы, Птолемеевы, все, что ли, с приветом? Ты мне какую-то дичь гонишь, хотя нет у тебя никаких противопоказаний к общему наркозу. Дед твой вообще корочками тряс, служителя Всесоздателя сюда притащил, еще и требовал, чтобы он свои молитвы прямо в операционной начитывал, с трудом убедили его в коридоре остаться. В общем, руку я тебе починил, ну а дальше уже от меня мало что зависит. Сейчас тебя в отдельную палату переведут. Общайтесь там, сколько хотите, хотя по-хорошему тебе сейчас нужен крепкий здоровый сон.

Дедуля, ты просто чудо! Вот почему я всё еще не отбыл в мир иной! Николая Алексеевича остановили молитвы служителя, которого ты сюда привез.

«Долго я был без сознания?»

«Один час сорок две минуты, — тут же отчитался Филин. — Папаша, прости, но до тебя просто нереально было достучаться. Я уж и так и сяк тебя звал, эффекта ноль».

«Вот чтоб больше мне таких глупостей не говорил, малой! Я только за твоим голосом и шел все это время, получается. Просто выбраться не сразу получилось. Так что запомни этот метод и совершенствуй его. Мне нужно, чтобы ты мог меня достать отовсюду».

«Ты правда меня слышал?»

«Слышал. Только ответить не мог».

«Класс! Тогда… я буду тренироваться дальше!»

«Тренируйся. Вот уж точно лишним не будет».

Палата, куда меня перевезли из операционной, оказалась неожиданно уютной. Видимо, платная. Дед денег на единственного внука жалеть не стал. Ну а я и в мыслях не имею отказываться от такого комфорта ради сомнительного удовольствия реагировать на реплики соседей по палате и пользоваться не индивидуальным туалетом, а бегать в общий на другой конец коридора.

Дед появился буквально через пару минут. Жестом попросил кого-то пока не входить, после чего закрыл за собой дверь и подошел к моей кровати.

— Как самочувствие, демон?

— Чего это ты меня перекрестил вдруг? — удивился я. — Всегда ж чертякой называл.

И тут Игорь Семенович без сил плюхнулся на стул, сгорбился и смахнул тыльной стороной ладони некстати выступившую слезу.

— Успел. Так боялся, что всё уже зря, но успел, чертяка ты мой драгоценный.

— Спасибо тебе огромное. Думаю, если бы не молитвы, мне бы пришлось несладко. Я ведь хирурга умолял буквально шить меня под местным наркозом, но он всё по-своему сделал. Да и сам посуди: даже если бы в меня Изюмов вселился, разве бы ты это не вычислил даже без своих детских проверок «демон или чертяка»?

— Вычислил бы, — устало подтвердил дедуля. — А потом бы стоял перед выбором, которого ни одному человеку не пожелаешь: прибить своего внука самому или сдать его коллегам на опыты. Глафире я, кстати, тоже позвонил. Оттуда и узнал, что ты о её сыне уже побеспокоился. Она очень просила завтра сообщить ей, как у тебя дела. Переживает. Хорошая девка. Умел Изюмов добрым бабам головы пудрить. Ладно. Ты давай тут отдыхай, я служителя у тебя в палате оставлю. Завтра утром его сменят, об этом я тоже договорился.

— Кстати, — спохватился я, пока Семеныч не ушел. — Две вещи интересуют. Артефакт, который был при Косыгине, с помощью которого он умудрялся уходить от внимания менталиста.

— Нашли, — подтвердил дед.

— Найдите еще и его изготовителя. Очень уже хочется с таким талантливым артефакторщиком накоротке потолковать.

— Не тебе одному, — хохотнул Игорь Семенович. — А что за вторая вещь?

— Карта банковская без имени пользователя, которую ему мать открыла.

— А вот ее не было, — нахмурился дед, резко сообразив, к чему я веду. — Могли, конечно, прикарманить те, кто тело осматривал, но… В общем, я инициирую внутреннюю проверку. Соблазн, конечно, большой.

— С твоими полномочиями ты можешь напрямую в банк обратиться, вряд ли они найдут причину отказать тебе, когда ты ведешь расследование заговора против Императора. Вот и посмотришь, когда по ней операции возобновятся.

— Изюмов специально ее в тайнике оставил в расчете на то, чтобы передать себе, когда переедет в следующее тело? Да, логично. Он всё продумал. Вот только на что он надеялся?

— Не поверишь, я задаюсь этим вопросом не меньше твоего. Вот только ответа нет. Отец, конечно, жестокий, в чем-то даже сумасшедший человек, но не настолько же, чтобы просто свести счеты с жизнью? И отсутствие карточки на месте преступления эту гипотезу подтверждает.

— Проверим. Заодно хороший повод выяснить, нет ли среди служивых крыс.

— Кстати, забрось мне завтра одежду, а то в этой распашонке красоваться счастья мало.

— Сделаю, не переживай. И вообще не привыкай к обстановке, тебе здесь не больше пары дней разлеживаться осталось.

— Да я хоть сейчас готов в общагу вернуться.

— Сейчас рано. Сначала надо убедиться, что рана нормально заживает. И я с этого твоего хирурга живого не слезу, если вдруг выяснится, что какое-то осложнение пошло.

— Он, конечно, с наркозом накосячил, но в целом вроде как грамотный специалист. Так что не перегибай палку, а то пойдут слухи, что в особом отделе по контролю за использованием магических способностей неблагодарные солдафоны работают.

— Не учи деда сало солить. Без тебя разберусь.

— Кстати, еще один такой момент. Проверь, оставил ли Ноябрь какие-то распоряжения относительно церемонии своих похорон? Может, он хотел отказаться от отпевания, чтобы дать себе побольше времени на попытки внедрения в чужое тело?

— Ты иногда что-нибудь такое сказанешь, что хоть стой, хоть падай, — хохотнул Игорь Семенович. — Вот теперь я прямо верю, что ты от наркоза не до конца отошел. Сам подумай: он в розыске был, кому и как он эти распоряжения оставить мог?

— Ну, мало ли. Я как бы не в курсе, как это делается. И кстати, вы, надеюсь, Вилюкина как уголовника крутить не станете? Он меня спас, на секундочку. И вообще он очень трепетная личность, несмотря на свои внушительные габариты. А еще сын дамы, которая возглавляет кафедру воздушников, так что мне бы очень не хотелось, чтобы мое имя ассоциировалось у Агнессы Игнатьевны с проблемами, которые образовались у ее драгоценного Евстигнея исключительно благодаря мне.