— Разумеется, — кивнул Карп Матвеевич, после чего тихонько потянул меня за рукав.

Мы вышли из комнаты, спустились по лестнице и дошли до первого этажа, где Давыдов быстро договорился о том, что через десять минут меня отвезут туда же, откуда взяли. И только потом Карп Матвеевич тихо сказал:

— Вот ради чего мы столько месяцев носом землю пахали. Чувствую прямо. На деда не обижайся, сам знаешь, он у тебя взрывной и недоверчивый. Но то, что нахрапом идти не стоит, тут он прав. Готовься, ты нам еще ой как пригодишься. Я лично сферу Лаврентия считывал через пень-колоду. Не успеваю я просто расшифровывать всё в таком темпе, как ты. Но общие эмоции один в один твоему тексту соответствовали. Да и отдельные образы, что удалось поймать, туда же ложились. И ведь Лаврентий так до упора и не сообразил, что его видят насквозь, и он сам себя сдает.

— Я, кстати, боялся, что он поймет, в чем прикол. Знаешь, когда?

— Ну?

— Он молчит, а я продолжаю текст набирать, потому что он в это время активно думает. И вот вопрос: чего я такое пишу, если он мне стенографировать нечего?

— На будущее подумаем, — кивнул особист. — Хорошо, что ты это подметил. С Лаврентием прокатило, а другой Иной может посообразительнее оказаться. Ладно, в любом случае спасибо за помощь, завтра можешь отсыпаться. А на неделе прикинем, когда тебя лучше сдернуть к нам.

— Но я человек подневольный, сам знаешь. Поэтому свободен только во второй половине дня, и то кроме понедельника и четверга.

— Слушай, твой учебный график я знаю, пожалуй, даже лучше тебя, — хмыкнул Давыдов. — Разберемся уж как-нибудь.

— Просто мне на следующей неделе еще экстерном экзамены по некромантии сдавать придется за весь учебный курс. Точное время не назначено пока. Но я сброшу в чат, как сам узнаю.

Карп Матвеевич аж поперхнулся и закашлялся, услышав это.

— Вот видишь, не настолько хорошо ты осведомлен о том, что у меня происходит, — с легкой ехидцей попенял я ему.

— Делать мне больше нечего! — в сердцах припечатал он. — Вот каждое утро просыпаюсь и думаю: чего там у Валерьяна новенького, не пропустил я чего случаем?

На сем наша пикировка завершилась, поскольку с поста охраны сообщили, что машина уже подана и ожидает меня.

— Спасибо, — с чувством произнес Давыдов, провожая меня до дверцы. — Ты даже не представляешь, насколько ты нам сегодня помог. Да и в целом…

Договаривать он не стал, да и я не счел нужным развивать тему. Похвалы, конечно, приятны, но тут был иной случай. Во всех смыслах. Я просто делал то, что должен был, и не более того.

Иные влекли меня к себе своими загадками. И я бы мог, не торопясь, продолжать свои исследования. Не ради какой-то высокой цели, а просто потому, что мне это нравится. Археолог и детектив, ведомый силой духа, что может быть безумнее такого сочетания? Я не рвался знакомить кого-либо со своими выкладками. Это была моя и только моя история.

Но, как выяснилось, Иные пытались играть собственную партию в политике, что едва не повлекло для всех нас смену власти и смутные времена. Они сделали всё, чтобы никто не имел возможности изучить их способности. Не учли лишь один фактор. То, что в этом мире появится профессор Валерий Старостин, декан кафедры прикладного ментала. Но тут уж, ребятки, се ля ви. Раз уж я здесь, то всецело нахожусь на стороне своих родных и близких. А вот вы после покушения сначала на деда, а потом на меня и Антонину на снисхождение можете не рассчитывать. Я вам ничего плохого не делал. И подставлять вторую щеку кому бы то ни было не намерен.

День оказался слишком богатым на события, так что я отправился спать в надежде, что хотя бы воскресенье принесет мне долгожданный отдых и релаксацию.

Проснулся в половине восьмого. Решил пойти на тренировку, а потом задумался: зачем? Радоваться очередному самопреодолению? Ну так себе радость, если честно. Тело мое после вчерашнего факультатива чувствует себя изрядно натруженным: известная побочка от плотной работы с источником. Нет. Останусь здесь, и да начнется День тюленя! Иногда не просто можно, а очень даже нужно дать себе вволю полениться.

Под эти мысли я вновь заснул и открыл глаза уже где-то в районе полудня. Приготовил себе кофе, выпил его под пару бутербродов, после чего понял: меня ждет «Сморчок». Вернее, его бармен Александр. Он точно знает, чего мне сейчас хочется. И это безумно круто, потому что даже я сам не в курсе своих текущих предпочтений.

Я привычно плюхнулся возле стойки и, поймав взгляд бармена, дал ему понять, что пора приступать к священнодействию. Он кивнул и потянулся за нужными, на его взгляд, ингредиентами.

— Ты специально это сделал? — вдруг раздался рядом знакомый женский голос.

— Вы о чем, Марьяна Варфоломеевна? — я повернулся к математичке, одновременно отругав себя, что даже не озаботился осмотреться, прежде чем выбрать себе место возле нее.

— Выставил меня посмешищем перед своими однокурсниками?

Приплыли. Дамочка на меня обиделась. А что еще хуже, она успела накидаться коктейлями, и сейчас находилась в пограничном состоянии. Со стороны посмотреть — да всё в порядке. Сидит ровно, ведет себя адекватно. Но я-то знал вот эту гневную муть в глазах. Да и мысли её нынче для меня секретом не были.

На самом деле злилась Марьяна не на меня. На судьбу. На разлуку с мужем, с которым ей уже не суждено встретиться. На крах их общих надежд. Не несбывшиеся личные мечты. На свекров, которые успели попортить ей немало крови, прежде чем стороны сумели прийти к какому-то паритету. Но, к сожалению, из всех раздражающих факторов поблизости находился только я. И именно мне сейчас предстояло огрести за себя и за того парня.

Вот только я этого не хотел. Я не мазохист. И не мальчик для битья. У меня, черт дери, тоже есть из-за чего переживать. Поэтому я ответил так:

— Не придумывайте себе того, чего нет. У нас был уговор. Вы сообщили о нем всей аудитории. Вы честно выполнили свои условия, когда я добился результата. Наверняка еще и регулярно предлагаете всем повторить мой подвиг, вот только желающих пока не находится. Так с чего вы взяли, что я каким-либо образом опорочил вашу репутацию?

Марьяна махнула головой и знаком привлекла внимание бармена.

— Повтори!

Александр будто бы в поисках поддержки посмотрел на меня, и я громко произнес.

— Мне кажется, это уже будет лишним. Давайте просто поговорим. О чем угодно, не обязательно о математике. Вот скажите, вы любите каштаны?

— Терпеть их не могу, — приняла подачу математичка. — А дети обожают это лакомство. Как и их отец когда-то.

— Помнится, я в детстве очень сердился на вашего мужа, хоть ни разу его и не видел. Ведь именно из-за него вы уехали из Ипатьевска, и у нас в классе появился другой математик. Новенький вам, кстати, и в подметки не годился. Хорошо, что его быстро заменили.

— Детская ревность — страшная вещь, — заметила Марьяна.

Так, что-то у нас разговор не в ту степь свернул совершенно. Надо бы выправить, пока есть такая возможность.

— Зато она дает повод для смешных и забавных воспоминаний, — улыбнулся я математичке. — И даже если мы оставили позади что-то безмерно хорошее, это не значит, что больше в нашей жизни ничего подобного не случится.

— Да что ты можешь об этом знать! — вспылила Марьяна.

— Действительно, о чем это я? Мать умерла в родах. Отец и сестра сгорели в своем поместье незадолго до того, как я сюда поступил. Из живых остались лишь дедушка и мачеха с сыном. Но откуда мне знать про боль и страдания? Вообще не представляю, что это такое! Правда, опознавать два десятка трупов после того памятного пожара было довольно тяжко. Где родной человек, где слуга…

Я и не заметил, как завелся. Уже собирался встать и покинуть заведение, оставив Марьяну наедине со своими мыслями, как Александр пододвинул мне коктейль. Я потянулся к стакану и осушил его махом.

О-о, это было сильно! Так, а почему перед глазами всё резко поплыло?..

— Говорю же, это слишком опасно!