Я еще умела плавать.

Подальше от хаоса и от человека, отмеченного как опасный.

Настоящее

— И тогда он говорит: — А как насчет детей?

           Визг Эрика заставляет меня отстранить телефон от уха. Сосредоточив свои мысли в другом месте, я придумываю разумный ответ, чтобы успокоить его. 

           — Значит, он думает о детях? Это случится не завтра, — успокаиваю я его, осматривая холл отеля. — Тристан любит тебя. Не паникуй из-за того, из-за чего паниковать сейчас не стоит. Вы только что сошлись после долгой разлуки. Не торопись и постарайся насладиться обществом друг друга.

           — В этом-то и проблема. Я бы с удовольствием притормозил, но Тристан хочет двигаться вперед. Он говорит об обязательствах.

          Когда речь заходит об отношениях, Эрик боится слова на букву «С». В какой-то степени я его не виню. Не то чтобы я открыто признавала это. Если это работает для одних людей, это не значит, что это работает для других. Я считаю, что все мы должны устанавливать свои собственные правила в жизни, а подчинение обществу может только настроить вас на неудачу. Разные люди, разные правила и разные отношения. 

          — Эрик, — повторяю я, желая успокоить его своим мягким тоном. — Ты ведь любишь его, правда? Просто следуй своей интуиции.

           — Моя интуиция набрала десять килограммов благодаря его стряпне! — пронзительного голоса Эрика мне хватило, чтобы прекратить наш разговор. — Осенью я стану посмешищем в программе Weight Watchers.

           — Хватит драматизировать. Мне пора идти, — говорю я ему, отмечая время на часах, висящих на стене над стойкой консьержа. — Поговорим позже.

           — Ты не можешь уйти! И вообще, что ты делаешь? Ты такая скрытная, что, насколько я знаю, ты вступил в парижскую мафию и работаешь под прикрытием в качестве босса мафии.

           — Ты слишком часто смотришь «Крестного отца», — говорю я ему. — У меня сегодня срочные дела. Поговорим позже.

           Я нажимаю кнопку «завершить разговор», прежде чем он успевает попрощаться или процитировать фразы из фильма, ужасно пародируя Марлона Брандо. 

           Держа телефон в руке, я осматриваю холл отеля с трепетом предвкушения в животе. Несколько гостей терпеливо ждут, пока их обслужит персонал отеля, рядом с ними стоят чемоданы, ожидающие регистрации. Многие из гостей — путешествующие пары, выглядящие далеко не восторженно. Их исхудавшие лица выглядят уставшими от путешествий и сопровождаются явным джетлагом.  

          Одетая в бежевое пальто, которое в летнюю жару выглядит довольно подозрительно, я не надела под него ничего, кроме недавно приобретенного черного корсета La Perla. Прикосновение ткани пальто к моей обнаженной коже усиливает желание, отчаянно требующее исполнения, заставляя меня прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать позывы в этом общественном месте.

           Мои туфли на каблуках Jimmy Choo щелкают по мраморной плитке, а я кружусь вокруг, как потерявшийся щенок. Пересматриваю телефон, экран переполнен уведомлениями, но ни одно из них мне в данный момент не нужно, включая множество от Эрика с мемами про Крестного отца. 

           Я продолжаю ждать сообщения от Доминика с номером его комнаты и пытаюсь отвлечься на окружающую обстановку. Доминик специально выбирает этот отель каждый раз, когда приезжает сюда, желая иметь роскошный бутик-отель, в котором все равно чувствуется уединение, в отличие от крупных гостиничных сетей, известных своей высокой заполняемостью и, соответственно, повсеместным присутствием людей. 

           Отель расположен в самом центре Сен-Жермен-де-Пре, всего в нескольких минутах ходьбы от Нотр-Дам. Это популярный выбор среди взрослых, путешествующих без детей, и предлагает номера в современном стиле с собственной террасой. Я полюбила это место, но, возможно, это связано с воспоминаниями о тайном свидании, которое происходит дважды в год, когда Доминик приезжает в Париж.  

           За закрытой дверью открывается другая сторона меня. Никто не осудит меня за мой образ жизни, за то, как я позволяю своему телу поддаваться тому, от кого я сознательно бежала много лет назад. Одна только мысль об этом вызывает во мне тепло, дразнящее меня между бедер, пока я сижу здесь, среди толпы людей.  

           Острые ощущения от наших встреч превратились в зависимость, от которой так трудно избавиться, потому что пока между нами сохраняется тайна, никто больше не пострадает. 

           Это наши правила, наша игра, и мы оба выигрываем, если играем правильно. 

           В руке у меня пищит телефон. Я опускаю глаза и вижу простой текст с цифрами «два-один-два». Адреналин заводится, как двигатель, готовый взреветь, и, не обращая внимания на окружающих, я пробираюсь к лифту и поднимаюсь на второй уровень.

          Когда я поднимаюсь на этаж, комната оказывается в дальнем западном крыле. С каждым шагом мое сердце начинает учащенно биться. Мое тело начинает покалывать от боли, которую может победить только Доминик. Воспоминания о прикосновении его рук к моей коже выходят на первый план в моих мыслях, и мне становится трудно дышать без малейшего стона. 

           Дверь становится все ближе и ближе, и вот я уже стою перед ней и смотрю прямо на нее. 

           Не раздумывая, я с силой поворачиваю ручку и медленно толкаю дверь вперед, когда темная комната поглощает меня. Все мои внутренности вибрируют от возбуждения, бегущего по венам и манипулирующего моим сознанием, заставляя поддаться всем его фантазиям.  

           Повернувшись, я медленно закрываю дверь и на мгновение замираю лицом к ней, делая глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, пока руки не ложатся мне на плечи, стаскивая пальто с едва прикрытой кожи.

          В комнате воцаряется мертвая тишина, кроме звука его тяжелого дыхания, имитирующего голод волка, высматривающего добычу. С каждым выдохом я закрываю глаза и слушаю, как его желания воспроизводятся в этих восхитительных звуках. 

           Под пальто новый корсет — наполовину кожаный, наполовину кружевной. Черная ткань едва прикрывает мои эрегированные соски, которые от дуновения холодного воздуха из кондиционера затвердели до восхитительной боли. 

           Медленно он прижимает меня к двери — его обычное приветствие, которое я уже успела полюбить. Положив кончик указательного пальца мне на щеку, он нежно проводит им вниз по скуле и по чувствительной части шеи. Закрыв глаза, я смакую каждое ощущение, позволяя своим чувствам полностью завладеть мной. 

           Он надавливает еще сильнее, прижимая меня к двери и прижимаясь к моему подбородку. 

           — Я ждал, — шепчет он мне на ухо, проводя зубами по мочке. — Фантазировал о том, что я сделаю с тобой.

           — Покажи мне, — требую я, выпрямляя спину, чтобы вернуть свою доминирующую личность в нашу больную и извращенную игру. — Покажи мне, чего ты хочешь.

           Положив руки мне на плечи, он быстро разворачивает меня так, что наши тела оказываются лицом к лицу. Его обнаженный торс дразнит меня в полумраке — идеальная грудь, вылепленная в результате тщательных тренировок. Мне хочется провести руками вниз, слегка коснуться каждого кубика пресса, но я знаю, что он хочет, чтобы все было жестко и быстро для нашего первого траха. 

           Его колено раздвигает мои бедра, и, приподняв мои руки, чтобы я могла опереться о дверь, он входит в меня без предупреждения, заставляя меня задыхаться, когда дыхание перехватывает в горле. 

           С каждым толчком его жесткое и контролируемое тело проникает все глубже. Я выгибаю шею, и мой голос замирает внутри, желая быть спрятанным так, как ему это нравится. Доминик не похож ни на одного мужчину, с которым я встречалась, умоляя выкрикивать их имена в порыве страсти.