— А что, если нет?

Я отстраняюсь, но все равно прижимаюсь к нему. За глазами этого красивого мужчины скрывается битва, которую может выиграть только он. Эти выходные напоминают мне о том, что нас когда-то связывало. Мы оба совершали ошибки в прошлом, и кто я такая, чтобы держать на них обиду? Я далеко не идеальна.

— У тебя есть я, чтобы исправить ситуацию, — напоминаю я ему, глядя в глаза с мягкой улыбкой. — А теперь отправляйся на самолет и проведи время со своими детьми. Я буду ждать фото Джессы в берете, который ты купил. И не забудь сказать ей, что тетя Кейт гораздо веселее дяди Эрика.

Ной качает головой и смеется, нежно касаясь моей руки. Это чувство такое странное и в то же время тревожно знакомое. Простой жест — прикосновение руки — охватывает все мое тело, но вместо того чтобы вызывать чувство паники, он действует наоборот и заставляет меня чувствовать себя полноценной.

И в этот момент, когда я теряюсь в своих мыслях, пытаясь понять, что все это значит, он убирает руку, и я в растерянности. Ной садится в машину, махнув напоследок рукой, и черный Мерседес уезжает по улице, исчезая из моего поля зрения.

Годами я училась быть одной, сосредотачиваться на себе и превращать жизнь в лимонад из тех лимонов, которые мне вручали. Но попрощаться с ними тремя оказалось сложнее, чем я могла себе представить. Я не знаю точно, почему, ведь за эти годы я видела Лекса множество раз, хотя Чарли не так часто, если мы не встречаемся за границей. Они оба стали моей семьей, приняли меня с распростертыми объятиями и всегда поддерживают мои решения. Их дети чувствуют себя как мои собственные, их дом всегда открыт для меня, и ни разу я не чувствовала себя иначе. Однако появление Ноя меняет всю картину. Чарли и Ной — одна семья, по крови. У них своя история и детство, с которыми никто из нас не может сравниться. Когда Ной приехал в Лос-Анджелес, его связь с Лексом укрепилась до братства. Я знаю Лекса достаточно давно, чтобы понять, что он уважает и восхищается упорством Ноя, считая, что у него есть все необходимое, чтобы бросить вызов чему-то большему. Лекс стал настоящим семьянином, меняя по ходу дела свои ценности.

И вместе, благодаря любви, которая побеждает всех нас, наши узы стали крепче, чем когда-либо.

В течение следующих нескольких дней я с головой погружаюсь в работу, пытаясь вернуться к рутине. Ноа пишет мне ежедневные смс, как и раньше, со случайными мелочами. Из-за часовых поясов мы не общаемся по ночам, как раньше, но его сообщения компенсируют ночные разговоры. Я скучаю по нему, несмотря на его неуместные ухаживания и постоянное упоминание моей груди в разговоре.

К полудню пятницы я уже была готова закончить неделю. Должно быть, это было полнолуние или что-то в этом роде, чтобы вызвать такое идиотское поведение со стороны моих сотрудников. Даже клиенты стали более требовательными, менее терпеливыми, и все кажутся на взводе, особенно я. Такое ощущение, что на горизонте зарождается буря, готовая вот-вот обрушиться на землю.

Несколько дней отпуска принесли больше головной боли, чем я предполагала. Как раз когда я собираюсь покинуть офис, звонит Эмиль и сообщает о том, что ко мне пришел посетитель. Я выхожу из кабинета и встречаю взгляд Аллегры.

Ее стиль изыскан — платье-карандаш цвета слоновой кости с толстым черным поясом на талии. На ней, конечно же, туфли Louboutin, а в руке она крепко сжимает свой приз — сумку Birken.

— Кейт, мы можем поговорить где-нибудь наедине?

— Конечно.

С каждым шагом обратно в кабинет мой пульс учащается на грани сгорания. Я мысленно готовлюсь к допросу. Конечно, она должна что-то знать, иначе зачем бы она здесь была?

— Давайте перейдем к делу, — она прикуривает сигарету — в Париже это разрешено, хотя я обычно не приветствую это в своем офисе. — Я знаю, что вы любовница моего мужа. Я знаю это уже довольно давно.

Ее взгляд не сердит, а скорее спокоен, что странно для той, кто только что назвала меня любовницей ее мужа. Я молчу, не желая признавать правду, если это какая-то подстава, но стараюсь, чтобы выражение моего лица не выражало никаких эмоций.

— Я думаю, ты идеальная пара для него. Как ты знаешь, я живу довольно напряженной жизнью и не всегда могу удовлетворить его потребности.

— Аллегра, — начинаю я, отстраняясь от нее. — Что ты пытаешься сказать?

— Я считаю, что у Доминика появились чувства к тебе. Я вижу, как он изменился. Как ты, возможно, знаешь или не знаешь, наш брак был в некоторой степени согласован, чтобы помочь его бизнесу. Поэтому у меня есть к тебе предложение. Я буду продолжать давать вам свое благословение на отношения с моим мужем и позволю ему проводить здесь больше времени, чтобы удовлетворять ваши потребности. Но я должна оставаться замужем за ним по закону. Если мы с Домиником расторгнем наш брак, он потеряет все, а моя репутация будет разрушена.

Мои руки сами собой двигаются, скрещиваясь на груди, а глаза сужаются с жестким выражением. Под зеленой шелковой блузкой мое кровяное давление повышается, вызывая гнев за стенами, которые я специально возвела.

— Я хочу уточнить, зачем именно ты сюда приехала, — уступаю я, пытаясь понять ее предложение. — Доминик должен оставаться твоим супругом, но тебя не волнует, что он спит с кем-то еще?

— Mi amore, мы, итальянцы, считаем, что любовь можно выражать по-разному. У моего мужа есть потребности, у меня есть потребности, и иногда эти потребности удовлетворяют другие люди.

Чем больше она говорит, тем больше я убеждаюсь, что она меня подставляет. Она встает, покачивая в руках сумочку, словно зашла в мой кабинет для дружеской беседы: — Приятно было наконец поговорить с тобой лично. Пожалуйста, подумай над тем, что я сказала. Хорошего дня, Кейт.

Как только она покидает мой кабинет, я испускаю вздох, который и не подозревала, что сдерживала. Я воздерживаюсь от звонка Доминику, гадая, насколько он осведомлен о ее предстоящем визите. Если он знает, то этот засранец должен был предупредить меня.

Я стою у окна и смотрю на город.

Мой телефон начинает звонить, и на экране высвечивается имя Ноя. Я нажимаю «принять» и включаю громкую связь.

— Что с твоим временем?

— Почему? Ты голая в душе?

— Забавно. Я на работе и... — я не знаю, почему я колеблюсь. Каждый раз, когда речь заходит о Доминике, Ной начинает проявлять территориальную привязанность. — Это был долгий день.

— Лучше долгий день, чем долгая жизнь, — он вздыхает.

— О, перестань драматизировать, — окликаю я его. — И почему ты позвонил?

— Разве старый друг не может позвонить, чтобы убедиться, что другой друг ведет себя хорошо?

Я поджала губы: — Я всегда веду себя хорошо. Сегодня пятница, какие у тебя планы на вечер?

В динамике повисает тишина: — Я должен встретиться с Морган.

— О... — я разеваю рот, не понимая, почему этот крошечный удар пришелся прямо в сердце и заставил меня заикаться. — Все в порядке?

      — Кто ее знает, — обиженно ворчит он. — В одну минуту она вежлива, а в следующую мы уже кричим.

       Я сдерживаю свои слова, слушая его, но не зная, что сказать. Женщины — своеобразный вид, многие носят свое сердце на рукаве. Морган, похоже, ничем не отличается от них, и у нее есть дочь, которую она любит.

       — Есть одна вещь, которую я усвоил на самом верху: несмотря на то, что я знаю, что другая сторона может быть иррациональной, у вас есть власть задавать тон. Вы можете контролировать окружающих вас людей, сохраняя спокойствие. Сегодняшний вечер может быть хорошим, а может быть и плохим».

       — Почему ты такая мудрая после дерьмового дня? Что вообще произошло?

       Я не могу ему сказать, унижение оставит на мне шрам. Да и почему он должен знать? Я не разговаривала с Домиником с прошлой недели в баре. На данный момент наше общение не существует.

       Но потом я вспоминаю, что Ной — всего лишь мой друг, и, возможно, мужской взгляд на ситуацию будет не так уж плох.