Кошкина в конце концов перевели на другую должность, и попытки добиться правды с его стороны были прекращены.

Но все запросы, ответы и копии многих рапортов остались до поры до времени в личном деле инспекции по делам несовершеннолетних.

Первым брата разыскал Валька. Ему понадобился целый год, чтобы в конце концов определить местонахождение детдома. Старший брат не забыл жертвы, на которую пошёл Рашпиль ради него.

Сразу после выпускного вечера братья снялись и поехали на юга «отдохнуть».

А дальше у Рашпиля началась криминальная жизнь.

Валька к тому времени освоил профессию картёжного каталы и хотел приобщить Рашпиля к карточным играм. Чтобы играть и дурить лохов на пару.

Но Рашпилю это не очень нравилось. Как-то так вышло, что роли распределились по-иному. Валька играл, а Рашпиль его охранял, если кто-то из проигравших пытался силой вернуть продутые бабки.

Это был довольно лёгкий заработок — редко кто из «терпил» возбухал, а если и пытался качать права, то быстро оказывался в нокауте.

К тому времени появились первые девушки, не обременённые нормами морали. Краткосрочные спутницы появлялись и исчезали, так что Рашпиль даже не успевал запоминать их имена.

Как-то раз они играли с командированными в СССР на строительство отеля четырьмя югославами.

Играли, сидя на бочках прямо на стройплощадке.

Югославы были лакомыми кусками. Зарплаты у них были по союзным меркам высокие.

Люди они были бесшабашные — в них не было советской настороженности, всё-таки их европейские порядки заставляли смотреть на вещи иначе.

Это в Союзе азартная игра на деньги была запрещена, а в Югославии существовали официальные казино с 1963 года.

Правда, с одной особенностью — двери казино были открыты только для иностранцев, сами югославы не могли в них играть, только работать.

Но предприимчивые югославы быстро смекнули, что игроков особо никто не проверял.

Единственным критерием было наличие иностранной валюты, за которую продавались фишки.

Поэтому некоторые несознательные югославские граждане покупали с рук валюту и, прикидываясь иностранцами, ударялись во все тяжкие.

Игра с югославами шла как обычно: Валька дал пару раз себя выиграть, а потом, повысив ставки, быстро обчистил кассу и игроков.

Те стали требовать возможности отыграться. Валька пообещал вернуться через час, но ему не поверили.

Окружив братьев, четверо братьев по соцлагерю грозно надвигались.

В руках одного заблестел нож. Тогда Рашпиль схватил валяющийся неподалёку инструмент. Югослав сделал выпад, но Рашпиль его опередил — смертельно ранил, ударив в лицо напильником.

Оттуда и пошло его прозвище — тюремное прозвище Рашпиль.

Второй иностранец подобрал нож и подрезал Вальку.

Кто-то вызвал ментов — Вальке с Рашпилем, так же как и югославам, убежать не удалось. Взяли всех.

Югославы, не подозревая, что закапывают себя сами, наперебой рассказывали, как предложили отыграться и были возмущены отказом, полны решимости заставить снова сыграть.

Так как в ситуации были замешаны иностранцы, к делу подключился КГБ.

Стали интересоваться подноготной братьев, их прошлым, родом занятий.

И тут всплыли все наработки Кошкина. Выйти сухим из воды на этот раз братьям не удалось.

Валентин, можно сказать, легко отделался — хулиганкой и двумя годами срока. А вот Рашпиля в этот раз знатно мариновали.

В чём его только не пытались обвинить: и в подрывной деятельности против советского строя, и в работе на иностранные разведки, в диверсиях с целью рассорить братские югославский и советский народы.

Само собой, в нанесении телесных повреждений, повлёкших тяжкие последствия. В общем, нервы помотали знатно. Дали десятку, чего молодой человек совершенно не ожидал.

Но у всей этой истории были и хорошие стороны, если так можно выразиться.

То ли потому что дело было на контроле у КГБ, то ли потому что потерпевшими и одновременно обвиняемыми проходили югославы — Рашпиль отправился отбывать наказание в «Интурист».

Так называлась зона для иностранцев и диссидентов, расположенная в Мордовии. Она немного отличалась от обычных зон. Но назвать её комфортной было нельзя.

Отличалась тем, что была в подчинении Комитета. В «Интуристе» не было той привычной воровской иерархии.

Всем заправляли менты, и блатные вынуждены были следовать «политике партии». Здесь он столкнулся с серьёзным давлением со стороны сотрудников исправительного учреждения.

Ему быстро и доходчиво объяснили, кто такой «кум», почему ему лучше всего подчиняться и выполнять все распоряжения администрации.

Его не сломали — нет. Ничего особого поначалу не просили. Просто пообещали условно-досрочное освобождение за хорошее поведение.

Присматривались к нему.

Даже в «Интуристе» с зеками-иностранцами была градация по «мастям». Но Рашпиля не причислили ни к одной из прослоек арестантского сообщества.

Он держался в сторонке. И таких называли «волчарами».

Чаще молчком, чем в разговорах, Рашпиль в свободную минуту тренировался, а в остальное время старался ничем не выделяться и быть как все.

Конечно, важно иметь хорошую физическую форму на зоне, но её легко потерять.

Недоброжелатели могут навалиться толпой, душить, отбивать почки — так что человек месяц кровью мочится. Но важнее всего «дух».

Этого у Рашпиля было не занимать. Пару раз его пытались задирать из нижних каст — он просто игнорировал наезды, а если переходили границы, то просто молча вырубал и уходил.

Рашпиль не знал, что о его поведении, почти о каждом шаге докладывали начальнику исправительного учреждения.

В один из дней его вызвали к заместителю по воспитательной части. Тот молча раскрыл личное дело одного из зэков и показал жестом от уха до уха.

Рашпиль всё понял. Тот заключённый был даже по воровским меркам ещё тем ублюдком. Придётся ему, как и в интернате, убирать всякое дерьмо.

На следующий день, после того как рассвело, прямо посреди плаца было найдено тело с небольшой ранкой в области сердца.

Сразу и не поймёшь, что это след от точно выверенного укола тонким длинным шилом.

Как и когда это произошло — никто не знал. Такое иногда случается в зонах.

Комиссия, созданная для расследования этого инцидента, не смогла установить виновного.

Кому-то из руководящего состава были объявлены выговоры и применены взыскания. На этом всё закончилось.

Вскоре его услуги потребовались ещё раз. Тот же зам по воспитательной показал ещё одно дело.

Но на этот раз Рашпиль не собирался сразу соглашаться.

— Шоколад, хорошее курево, колбаса копчёная.

— Бухло?

— Не пью. Но можно. Обменяю.

Он уже знал, что если выпьет, то станет дурным.

— Что-то ещё?

— Бабу.

— Нет, с этим строго — бабу не получится.

— Тогда ещё курева.

— Куда тебе столько? Ты же не куришь?

— На зоне курево всегда есть куда пристроить.

Второй заказ был исполнен так же виртуозно, как и первый.

Того, кого заказали, нашли повешенным в прачечной. Никаких следов насильственной смерти. Самоубийство. Такое тоже часто бывает в зонах.

Прошли два года. Рашпиль заматерел — его все боялись как огня, блатные обходили стороной, а простые мужики и подавно.

За это время он выполнил ещё несколько заказов. Ни разу ни одна ниточка не привела к нему.

Однажды ночью на него напали двое здоровенных зеков, но на следующий день их нашли заколотыми, лежащими в обнимку. В недвусмысленной позе. Мол, получите и распишитесь, пидарасы.

Теперь он жил в отдельном помещении в хозблоке, имел телевизор, отличную еду, мог пользоваться баней в любое время наряду с другими привилегированными блатными.

При его появлении стихали разговоры — никто не хотел с ним связываться.

От Валентина стали приходить письма и передачи. Брат освободился и начал налаживать семейные связи. Примерно в тот период Валька познакомился с Алиской.