Затем стих.

Рашпиль тут же отпустил его, вскочил на ноги. Убрав ствол Жоры и схватив со стола бутылку пива, он начал поливать лицо своего врага.

— Просыпайся, тварь!

Веки ростовского вора задрожали и приоткрылись. Он пытался прийти в себя.

Рашпиль влепил ему звонкую пощёчину. А потом встал коленом на грудь.

— Ладно, ты послал Костромского убить меня. За какие такие дела? Обоснуй, разве честный вор может так поступать?

Он влепил ему ещё одну пощёчину, от которой голова Жоры откинулась в другую сторону.

— Разве честный вор может иметь дела с КГБ? Скажи мне, Жора?

— Разве есть у тебя что-то святое?

— А? Разве вор может торговать своими крестами?

— Разве иконы, которые ты подрезал и продавал, не святое?

— А ты прибытком с продажи икон, которые тебе КГБ подогнало, с пацанами поделился? Или скрысил?

С каждым вопросом Рашпиль наотмашь бил Жору по лицу, так что звон ещё долго стоял у меня в ушах.

— Какие иконы? — в дверях стояло трое уголовников и наблюдало за этой картиной.

Жора встал на четвереньки и попытался отползти в сторону, но Рашпиль теперь прицельно бил ногой того под рёбра, так что я слышал, как воздух со свистом вылетает из лёгких ростовского вора.

— Не имеешь права пальцем меня трогать, я коронован, я вор!

Рашпиль ещё раз врезал Жоре.

— Ты не вор, ты крыса. Как короновали, так и раскорчуют. Расскажи пацанам, как ты с КГБ итальяшкам иконы семнадцатого века толкал. Где деньги, Зин? В карты просрал?

— Тебе хана, Рашпиль! Ты, что ли, меня раскоронуешь? Все знают, что ты за гнида… — хрипел Жора.

Но в комнату подтянулись подельники вора. Один из них присел рядом с тем на корточки.

— Что за иконы, Жора? — он заглядывал в глаза поверженному авторитету.

— Я всей малине, всем пацанам, кроме этой мрази, приношу искреннее извинения. По-другому бы не вышло. С меня компенсация. А этим сами разбирайтесь. Я готов ответить, если что нарушил. Если что, то найти меня можно у… — он назвал имя. — Где девчонка?

Тот, что стоял на корточках у лежащего на полу Жоры, кивнул двум другим.

Один из них поспешил в другую комнату и через минуту привёл Алису.

— Что за иконы? Рашпиль, давай так: ты нам про иконы расскажешь, и мы девчонку отпускаем. Идёт?

Он крепко держал Алису за предплечье.

Мой выход. Я просто выстрелил в потолок.

— Бух! — выстрел оглушил даже меня. С потолка посыпалась штукатурка. Следующим движением навёл ствол прямо в лицо говорящему.

— Отпусти девушку, Христом Богом прошу. Не хочу брать грех на душу.

В его расширяющихся зрачках читался испуг.

Интересная манера брать на понт у этих уголовников. У него в руках ни оружия, ни морального преимущества. Может, я чего не знаю?

Тот молча отпустил Алису, и она бросилась к нам. Потом обернулась и пнула лежащего на полу Жору.

— У-у-у, гад! Я же сказала, что за тобой придут!

— Надеюсь, ему хватило мозгов не прикасаться к тебе? — спросил её Рашпиль. — Жора, если ты её хоть пальцем тронул…

— Он остался бы без пальца! — Алиса зло зыркнула глазами и зашла на всякий случай нам за спину.

Пока Алиса пинала лежащего на полу блатного, я перезарядил патроны.

— Я так скажу. Что за иконы, откуда, куда — вас Жора сам проинформирует. Разойдёмся, пацаны?

Рашпиль любезно улыбался уголовникам. Те молча расступились, освободив нам проход.

— Я тебя ещё найду, — проскрежетал сквозь зубы Жора Ростовский, когда мы втроём двинулись к выходу.

— Найдёшь, найдёшь, — усмехнулся Рашпиль, — только смотри, яйца свои не потеряй в поисках.

Я выходил последним, прикрывая ружьём отход. Подбежав к машине, я забросил в багажник оружие и запрыгнул за руль.

Итальянская машина завелась моментально.

— Куда валим?

— Не валим, а медленно, с достоинством победителей отъезжаем от этого гадюшника, — Рашпиль морщился и держался за плечо.

Теперь я видел, что справа под плечом по рубахе у него расплылось кровавое пятно.

— У тебя швы разошлись.

— Я в курсе. Трогай по-тихому. Закурить бы.

Несколько пар глаз провожали нас взглядом из окон ростовского особняка.

— Возьми в бардачке, — я начал сдавать назад.

— А есть?

— В нашем отеле всё есть. Ватикан подогнал, угощайся, Рашпиль.

Он неспешно достал из бардачка импортные «Мальборо», оторвал тонкую ленту на упаковочной плёнке и «выстучал» одну сигарету, нажал на кнопку электрозажигалки.

Приоткрыл окно, прикурил и выпустил облако табачного дыма.

В этом отъезде с помпой было какое-то пацанское высокомерие, чувство превосходства, чопорность, которая, впрочем, мне совсем не мешала. Наоборот, всё это даже приносило удовольствие.

— Швы нужно наложить заново, — сказал я, когда наша белая «Лянча» отъехала метров пятьсот от места прошедшей схватки. — Куда едем?

— Какие швы? Что случилось? Дай посмотреть, — Алиса только-только увидела кровь на одежде Рашпиля. — Откуда это у тебя? Тебя ранили?

— Бандитские пули! — Рашпиль остался доволен своей шуткой. — Сантей, пока прямо. До свадьбы заживёт. Как ты там, маруха? — Рашпиль обернулся к Алисе.

— Теперь нормально, — девушка озабоченно посмотрела на рану. — Я за тебя переживаю.

— Со мной всё нормально. Ну хоть рада, что тебя с малины вытащили?

— Ты что? Конечно, рада! Я знала, что вы меня не бросите, это и позволяло держаться. Я всё ещё никак в себя не приду, руки трясутся.

— Он тебя не обижал?

— Нет, что ты? Очень вежливо себя вёл, просто всё время врал, что выиграл меня в карты. Это и бесило. Я же знаю, как дело было. Я с самого начала чувствовала, что это были его люди в Горьком.

А потом она обратилась ко мне:

— Саш, а ты правда выстрелил в человека из-за меня?

Я невозмутимо кивнул:

— Правда. Я бы в этого Жору тоже выстрелил, только Рашпиль мне не дал.

— Нет, тебе нельзя было в него стрелять.

— Почему это? Раз заваруха пошла. Так ведь была такая ситуация: или мы их, или они нас.

— Простому смертному нельзя целиться или стрелять в вора. На первый раз, может быть, и простили бы по незнанию. Но потом грохнули бы.

— А ты у нас что, бессмертный, что ли?

Алиса хотела было по обыкновению вмешаться и разнять, но тут же уловила, что в наших словах больше нет агрессии и едкого сарказма.

— Я совсем другое дело, братан. Можно сказать, что я исключение. У меня есть репутация, все знают, что я ей дорожу и просто так ни на кого батон крошить не стану. За Жорой давно много косяков числится, с него давно собирались «снять корону». Просто я чуть-чуть ускорил процесс.

Я поинтересовался у Рашпиля:

— Выходит, если он накосячил, а ты его за это при всех отмудохал, он потерял свой статус?

— Выходит, так.

— И теперь ты царь горы?

— Чего?

— Ну раз ты его скинул, значит, занял его место?

— Тут не всё так просто. На сходняке другие воры решать будут, но сегодняшний день станет легендой. Его ещё долго по зонам будут обсуждать. Мне его место ни к чему. У меня своё место есть. Вот тут направо. Видишь вон ту хрущёвку?

— Да.

— Вези туда, там у меня знакомый доктор живёт. Быстро к нему смотаюсь и вернусь.

«Лянча» неслась по ночной дороге где-то в Грузинской ССР. Мы ехали уже больше суток, иногда останавливаясь на короткий отдых и перекус.

Камешки в асфальте блестели в лунном свете, словно рыбья чешуя. Тихо играет радио. Стереосистема в итальянской машине отличная.

Ближайший привал примерно через час, а там уже и Батуми.

После схватки с Жорой положение оказалось следующим.

Рашпиля подлатали, он прокатился по своим ростовским знакомым и вернулся к нам с Алисой с убеждением, что он немного недооценил своего врага.

Жору, конечно, раскоронуют.

Но у вора всё ещё остаются большие связи, на самом верху. И не только, и не столько среди воров.

Рашпилю с попутчиками, то есть мне и Алисе, вовсе не безопасно оставаться в Ростове-Папе.