— Пойдёт, не возражаю. Только ты это, Сантей, не разбавляй. Давай так, — Рашпиль немного повеселел после того, как мы заселились в наше временное убежище.

Здесь мне наконец удалось остановить кровотечение из раны в области ключицы.

Пуля вошла чуть ниже кости и, насколько я мог судить, застряла в трапециевидной мышце.

— Не, так не дам. Слизистую сожжёшь, — ответил я, налив в чистую эмалированную кастрюлю грамм триста спирта и столько же чистой воды. По концентрации должно было получиться что-то вроде обычной водки.

— Чё у тебя такая серьёзная рожа, Сантей? Не переживай, не сдохну. А сдохну — так невелика потеря.

Я стоял перед ним с кастрюлей разведённого спирта в руках и думал, сколько нужно водки для анестезии.

— Ты мне живой нужен. Рано помирать собрался.

— Как скажешь, — Рашпиль довольно кивнул и потянулся к ёмкости со спиртом.

— Ну, будь здоров, — а потом приложился губами к кромке.

Он начал делать большие глотки. Его кадык заходил вверх-вниз, как у голубя, пьющего из ручейка.

— Хорош, — я попросил его остановиться, увидев, что он уже поглотил больше половины.

Но Рашпиль не послушал и осушил кастрюлю до дна.

Его глаза увлажнились, будто в них закапали лекарства. Двумя быстрыми движениями он смахнул слёзы с век.

— Нормалёк. Теперь порядок. А вообще-то мне нельзя пить.

Я отложил кастрюлю в сторону и посмотрел на стол. На столешнице, на марле лежали разложенные хирургические инструменты, вскипячённые в биксе.

Это такой короб из нержавейки для хранения и стерилизации.

Инструменты поблёскивали и были уже продезинфицированы. Я вскипятил их в том самом биксе на газовой горелке для приготовления пищи.

Перед этим я трижды тщательно вымыл поверхность стола.

Рашпиль сидел в той же позе в одних штанах, сняв рубашку и майку.

— Товарищ доктор, я готов. Можешь резать. Смотри не зарежь.

Он чуть подался вперёд, чтобы встать.

— Подожди, помогу, — я подхватил его под руку и подвёл к столу, — забирайся и ложись на спину.

Моё плечо всё ещё саднило, но уже не так сильно, как в самом начале.

— Сантей, знаешь чё? — Рашпиль быстро опьянел, и его язык начал заплетаться. Он явно начал нервничать.

— Что?

— Нельзя мне пить, понимаешь? Нельзя! Я дурной становлюсь! Мне же нельзя! Мне же нельзя! Ты это…

Он улёгся на стол и говорил с трудом, растягивая слова.

— Если я начну ба-ра-го-зить и вы-ежи-ва-ться, ты свя-я-я-жи м-е-е-н-я-я. Я ведь м-о-о-г-у-у…

Я так и не узнал, что он может, потому что через секунду раздался храп, и Рашпиль отрубился от конской дозы выпитого спирта.

Подойдя к нему, я приложил пальцы к шее. Пульс чувствовался. Потом к кисти.

Если пульс есть на кисти, то давление в норме, значит, пока он не так много крови потерял. Шестьдесят ударов в минуту — это хорошо.

Надеюсь, его организм не преподнесёт мне неприятных сюрпризов.

Теперь нужно было хорошенько вымыть руки. Где-то я слышал, что перед операцией хирурги моют руки минут десять.

В доме не было водопровода, но я натаскал из колодца два вёдра и предварительно вскипятил.

Глядя на лежащего Рашпиля, я думал о том, что его проносило множество раз в подобных ситуациях. А теперь судьба почему-то выбрала меня его спасителем.

Справлюсь ли? Да уж «повезло», что называется. Самое неприятное, что я вычитал в справочнике — это то, что есть риск сильного кровотечения во время операции.

Пока всё нормально. Но потом у него начнёт падать давление, если не успею, то рискую получить безжизненное тело.

Когда буду доставать пулю, кровь польёт как из ведра.

С момента ранения прошло уже около часа.

На самом деле кровотечение не прекращалось, но не было таким интенсивным.

Понять количество потерянной крови было невозможно, но интуитивно я чувствовал, что всё не так плохо.

Тянуть дальше не стоило. Будем оперировать!

— Ланцет, пинцет, спирт, огурчик, — произнёс я вслух.

Странный докторский анекдот, пришедший на ум, вызвал небольшую улыбку на моём лице.

Срезая ножницами наложенную мной же повязку, я понимал, что в месте, где пуля вошла в тело, надо сделать надрез.

Это самый ответственный момент. Меня совсем не смущали предстоящие медицинские манипуляции с живым человеком.

Но мой «пациент» может дёрнуться от боли, и я могу повредить большой сосуд.

Пожалуй, я воспользуюсь предложением Рашпиля и обездвижу его.

Найдя бинты, я скрутил из них что-то наподобие верёвок и перехватил ноги, руки и грудь Рашпиля так, чтобы даже если он дёргался, то положение тела не менялось бы.

Затем, набрав воды в тазик, я взял душистое мыло и стал намывать руки до локтя.

Завершив мытьё, я подошёл к столу, взял в руки ланцет и ещё раз заглянул в справочник.

Ощущение абсурдности происходящего не покидало меня.

Хирургические щипцы, ранорасширитель, зажимы и игла для наложения шва лежали тут же.

Расскажи мне кто-нибудь, что я буду оперировать человека по медицинскому справочнику — ни за что бы не поверил.

Сомнения в правильности своих действий заставили медлить.

Мне не хотелось «раскачиваться», я знаю, что чем больше буду раздумывать, тем сложнее будет начать.

Придерживая одной рукой плечо Рашпиля, я мысленно прицелился и сделал надрез у раны.

Я сидел, прислонившись к стене, и смотрел на стол, на котором лежал Рашпиль.

Впервые за долгое время мне захотелось выпить водки. Стакан. Залпом.

Рядом на столе стояла то ли медицинская ванночка, то ли миска с извлечённой пулей. Это было непросто.

Может быть, по меркам профессиональных хирургов, такая операция — сущие пустяки.

Но с учётом того, что мне никогда раньше не приходилось делать подобного, я чувствовал себя если не полубогом, то последователем Пирогова точно.

Я не только сумел извлечь пулю, но и зашить рану.

Когда я убирал окровавленную одежду, то нашёл в кармане справку из исправительного заведения на имя заключённого Сергея Петровича Решетникова.

Взгляд упал на оставшийся спирт. Но пока я раздумывал, Рашпиль внезапно заревел и попытался разорвать бинты, сковывающие его движения. Но у него ничего не получалось.

Жгуты держали крепко.

— Пусти меня, бес! Дай мне свободу, отпусти!

Он почему-то смотрел в потолок. Он был пьян, и его язык, как и прежде, заплетался.

— Успокойся, всё нормально, — я встал и подошёл к бьющемуся в бессильных конвульсиях человеку.

— Это я.

Он резко повернул голову в мою сторону.

— Ты? Ты не бес? — он будто не узнавал меня.

— Рашпиль, ты придуриваешься или реально не узнаёшь меня?

Он помедлил с ответом, глядя мне через плечо.

— Тебя узнал. Ты ангел. А он почему здесь? Убирайся! Ты что, пришёл за мной? Убирайся!

Я невольно оглянулся, но за мной никого не было. Рашпиль бредил.

— Кого ты там видел? Нет там никого, успокойся!

Но беглый зэк не унимался:

— Как это нет? Вот он стоит, смотрит.

— Да кто стоит?

Рашпиль внезапно отвернулся и закрыл глаза.

— Кто-кто. Отчим мой. Сейчас он уйдёт. Мне нельзя пить. Уходи.

Рашпиля затрясло мелкой дрожью. Я не знал, как реагировать. Лучше всего ему было бы снова уснуть.

— Хочешь ещё спирта?

— Нет, нет! — он открыл глаза и повернулся ко мне, — мне нельзя пить. Они все всегда приходят. Отпусти меня, отпусти, бес! Я тебя прошу.

— Здрасьте, приехали, я только что у тебя был ангелом. Теперь снова бес?

— Нет у тебя ничего святого. Отпусти меня. Не нужны мне были те иконы. Забирай.

— Иконы? Вот это уже совсем интересно. Какие иконы?

Но он снова отвернулся и зажмурился.

— Они все пришли. Скажи им, чтобы они уходили. Видеть их не могу. Прошу! Пусть они уйдут. Я денег дам. Много. У меня много денег. Пусть уходят.

Он почти рыдал. Я сам был шокирован его словами и галлюцинациями, поэтому попробовал его ещё раз успокоить.