— Вот это сила! Сантей, призна́ю, тачка у тебя, что надо. Ракета.

На линиях электропередач между столбами вдоль дороги неподвижно сидят галки. Они, должно быть, с высоты наблюдают за дорогой.

Волга проносится мимо них с такой скоростью по прямой трассе, что вряд ли им удаётся разглядеть эту большую чёрную птицу.

Срабатывает инстинкт, галки срываются в полёт через пару секунд, но чёрная машина уже далеко.

Впереди указатель — опасный поворот. В зеркало заднего вида вижу глаза Рашпиля. Он тоже заметил знак. Ухмыляется, мол, слабо? Знает, что надо сбавить скорость.

Глупо. Я никогда не покупаюсь на дурацкое «слабо».

Не сбавляю скорость, наоборот, ещё больше набираю. Не смотрю на дорогу. Всё моё внимание на зрачках Рашпиля.

Они расширяются, он судорожно сглатывает, поднимает указательный палец и показывает вперёд, на дорогу.

Вижу, что урка теперь не на шутку встревожен. Вот-вот обделается. Как говорили мужики в нашем гоночном гараже, «почти готов ходить кирпичами».

Кажется, рука Рашпиля тянется ко лбу, чтобы перекреститься.

В самый последний миг перевожу взгляд на дорогу и двумя отточенными движениями руля: сначала по часовой, потом против, веду машину по зигзагу опасного поворота.

Ощущаю очень крепкое сцепление шин с дорогой.

Ни заноса, ни пронзительного скрипа резины. Волга проходит поворот, будто поезд по рельсам.

Алиса выдыхает и улыбается. Замечаю у неё на лбу испарину. Мне кажется, что она уже пожалела, что попросила меня продемонстрировать Рашпилю мои навыки.

Урка открыл глаза. Он не очень понимает, что такое произошло.

— Я никогда не ведусь на слабо. Только расчёт. Так учили старшие гонщики, мои учителя.

— Как ты мог рассчитать? Ты же здесь не ездил? — удивляется беглый уголовник.

— Раллийная карта. Со стенограммой. Здесь часто проходят раллийные маршруты.

— Ах вот что ты так долго в своём атласе рассматривал.

Мы всё ещё едем достаточно быстро. Смотрю на стрелку спидометра. Сто тридцать.

Летим мимо густой берёзовой рощи. Я сосредоточен на дороге.

Где-то тут Y-образный перекрёсток, две дороги сходятся в одну. В простонародье называются «штаны».

Каналья, вот он. По второй «штанине» несётся сто тридцатый ЗИЛ. Его не было видно из-за деревьев.

Со стороны может показаться, что через восемь-девять секунд мы опасно сблизимся.

Причём вне зависимости от того, стану я экстренно тормозить или нет.

Алиса снова вскрикнула от неожиданности.

Не люблю, когда так делают, это чертовски отвлекает от дороги.

Звуки исчезают. Видимо, сознание отключает слух. Всё как во время гонок.

На этот раз тело само принимает решение за доли секунды.

Но я-то знаю, что у меня в запасе есть ещё вре́менной зазор, примерно в пять секунд.

Пониженная передача, перегазовка, педаль в пол, набираю обороты. Я уже на полтора корпуса впереди.

Непрерывно жму на сигнал, который должен громко гудеть, как паровоз. Не слышу его, но не отпускаю его до тех пор, пока не проскакиваю перед носом ЗИЛа.

Включаю аварийку. Прости меня, мой друг. Кажется, ЗИЛ тоже сигналил.

Смотрю на лицо девушки рядом. Сначала вижу полные ужаса глаза, потом радость и облегчение, когда грузовик остался позади.

Слух возвращается.

— А-а-а-а-а! — орёт сзади Рашпиль то ли от страха, то ли от удовольствия. А может быть, и от того и от другого одновременно.

Алиса теперь смеётся от счастья. Она прикрывает свои губки ладошками и смотрит вперёд, потом на меня.

Выражение лица наподобие: зря боялась — за рулём профессионал.

Думаю про себя: «не бывать тебе с такими нервами моим штурманом, Алиса».

Снова идём по прямой. Смотрю на стрелку спидометра — сто шестьдесят.

Дорога не в пример лучше, чем была. Похоже, выехали из Ульяновской области, и теперь где-то в Татарии. Странно, что не видел стелы на границе областей. Может, пропустил, когда обгонял ЗИЛ. Надо быть внимательнее.

— Накатались? Хватит? Или хотите ещё?

— Хватит! — пролепетала Алиса.

— Ещё! — кричит Рашпиль сзади, — я чуть не сдох! Но это что-то!

— Хорош, Рашпиль. Думаю, сто́ит пойти навстречу пожеланиям Алисы. Давай уважим девушку, — обращаюсь ему через правое плечо, на пару мгновений отведя взгляд от дороги.

— Видишь? — он спрашивает меня в ответ.

Резко смотрю на дорогу и замечаю, что мы летим в хвост колонны из разного транспорта, которая стоит на крупном крестообразном перекрёстке. Светофор.

Бью по тормозам. Поздно среагировал! Чтобы увеличить силу трения и сопротивление резины, ставлю машину юзом.

Машину всё равно тащит вперёд. Скрежет. Из-под колёс валит сизый дым.

Вижу, что тормозной путь будет длиннее, чем надо. Правым боком влетим под полуприцеп. А там Алиса.

Единственный вариант этого избежать — выезжать на встречку. Выравниваю обратно, руль влево, выскакиваю на полосу встречного движения.

На нашей полосе загорается зелёный. Мне буквально приходится уворачиваться от автомобилей встречного потока.

Мужики останавливаются, выскакивают из машин, посылают проклятия и машут здоровенными кулаками.

Они правы, я создал аварийную ситуацию для всех.

Не хотелось бы сейчас попасть под горячую руку. Никакой бокс не поможет. Отметелят за милую душу.

Проскочил перекрёсток, вернулся в свою полосу. Ситуация снова под контролем.

Я сам себя тоже ругаю на чём свет стоит. Нельзя отвлекаться на дороге! Тем более на таких скоростях.

Я себя ругаю, а вроде Рашпиль хвалит.

— Сантей, ну ты даёшь! — восторженно кричит Рашпиль, видя, что мы чудом избежали столкновений с десятком авто, — чуть не впилились.

От этого сержусь на себя ещё больше.

Впереди бетонная стела. Оказывается, мы въезжали в Чувашию, а Татарстан остался позади.

— Рашпиль, в укрытие.

Тот молча полез под сиденье.

Пост на въезде в Чувашскую Автономную Советскую Социалистическую Республику мы проехали без проблем.

Я вёл машину левой рукой, правая лежала на рычаге автоматической коробки передач.

Который, впрочем, по внешнему виду ничем не отличался от обычного, серийного, ставившегося на обычные «двадцать четвёрки». По размеру — чёрный шар из американского бильярда.

На набалдашнике даже присутствовали привычные цифры со схемой переключения: первая — вверх, вторая — вниз, третья — вверх, четвёртая — вниз и стрелочка назад — это указатель заднего хода.

Дизайнеры хитроумно расположили цифры близко друг к другу так, что глаз моментально считывал «двадцать четыре».

Всё это было сделано для того, чтобы её невозможно было отличить от серийной машины.

Если бы недоброжелатель заглянул в салон, то увидел бы три педали. Только те, кто ездил за рулём, знали, что педаль сцепления декоративная.

Она объединена с тормозом. Когда водитель догонялки тормозит, то вместе с педалью тормоза движется и педаль сцепления.

На себя — «драйв», посередине — «нейтраль», утопил рукоять переключения коробки передач и вперёд — «реверс».

Только при заведённом двигателе на панели приборов загорались индикаторы положения автоматической коробки: «N», «D» и «R».

Они располагались над датчиком температуры. Надо было очень постараться, чтобы их увидеть, находясь снаружи.

То тоже было сделано специально. Водитель всегда увидит, как кто-то извне изгибается и пытается разглядеть панель приборов в деталях.

Вообще, на глаз догонялку мог определить только человек, хорошо знакомый с этой моделью.

— Сейчас будет пост, да? Нас могут остановить? — Алиса беспокойно посмотрела на меня.

— Да. Не переживай, нас никто не остановит.

Я ещё ни разу не использовал световой сигнал «отвяжись» для гаишников.

Все знают, что водители в Союзе имеют свою сигнальную систему и предупреждают друг друга о засадах гайцов двумя короткими морганиями дальним светом.