Я бы не стал сюда заходить, но альтернативы отсутствовали. Хотелось есть.

Мне нельзя отлучаться надолго.

К тому же ещё неизвестно, удалось бы в это время купить что-нибудь съестное в продуктовом в это время суток.

Официантов в заведении не предусмотрено. Поэтому я встал в хвост очереди, ведущей на разлив и раздачу.

Помещение заполняли шумные голоса, обрывки разговоров и звон пивных кружек.

В забегаловке стояло несколько высоких столов, за которыми расположились посетители, пьющие пиво.

Большинство из них было совершенно затрапезного вида, хотя можно с уверенностью сказать, что здесь собрался весь срез местного общества, может, за исключением правоохранителей и партийного руководства посёлка.

Опохмелялись рабочие и крестьяне, служащие с инженерами и даже медработник, которого дружки называли «товарищем фельдшером».

Особое внимание привлекала парочка. Мне показалось, что женщина быстро достала из крупной дамской сумки чекушку и плеснула водки своему собеседнику.

Это был командировочный с портфелем, которого я видел часом ранее в помещении гостиницы. А сопровождала его постоянно улыбающаяся блондинка с мощным бюстом и глубоким декольте.

— Паршивый у вас тут городишко! — громко говорил командировочный заплетающимся языком таким тоном, будто эти слова долго жгли его нутро, но вот, наконец, вырвались на свободу. Он всё время пялился на прелести своей дамы.

Блондинка деланно рассмеялась, а потом поинтересовалась:

— Во-первых, не городишко, а ПГТ. А во-вторых, чего это он паршивый?

Командировочный посмотрел на неё, потом сморщился, поджал плечи и растопырил пальцы левой руки:

— Вот не знаю, — его шатало у стола, мне было понятно, что он уже изрядно пьян.

Командировочный приложил ладонь к сердцу:

— Вот чувствую, что паршивый, и всё. Вот тут чувствую.

Пьяный командировочный опустил голову и посмотрел на свою руку.

Блондинка времени даром не теряла и добавила в бокал ещё немного водки. Сама она казалась абсолютно трезвой.

Я стал озираться, но, похоже, что эта парочка совершенно никого не интересовала.

Моя очередь уже подходила.

Я отвернулся. В конце концов, это не моё дело. Решил мужик в командировке загулять, мне-то что.

Подошла моя очередь.

— Пиво будете, молодой человек? — сурово спросила кассирша, которая отвечала за разлив, раздачу и за оплату одновременно.

— Нет, только сосиски с пюре.

— Хлеба сколько?

— Два.

— Ложки вон там, вилок нет. Хлеб тоже.

Она положила на прилавок тарелку с двумя холодными сосисками и картофельным пюре. Приняла оплату, отсчитала сдачу и переключилась на следующего посетителя.

Я же, взяв хлеб и ложку, нашёл свободное место и расположился за одним из круглых столов.

Командировочный тем временем совсем поплыл. Блондинка выводила его из «поправляйки», поддерживая под плечо.

Сразу за ними на улицу вышли трое мужиков с серыми от хмурости лицами.

Сначала я вовсе не придал этому значения, но, быстро расправившись с едой, я решил не тянуть резину и идти обратно в гостиницу.

Ни запахи, ни обстановка, ни множество испитых лиц не располагали к тому, чтобы долго отстаиваться в этой рыгаловке.

Выйдя на крыльцо, я по привычке посмотрел налево, потом направо.

Моему взору предстала драматичная, но предсказуемая картина.

Блондинка стояла в стороне, а один из троицы коротким ударом по голове оглушил командировочного.

Двое других тут же подхватили обмякшее секунду назад тело и поволокли его в ближайшую подворотню.

Только этого мне не хватало для полного счастья. Каналья! Вечно я ищу приключения. Но смолчать я не мог. Трое на одного. Грех. На пьяного. Можно сказать, почти на святого, по нашим меркам. Ведь суть нашего человека: голодного — накормить, замёрзшего — обогреть, утопающего — спасти, пьяного до дому довести.

Я залихватски свистнул, а потом крикнул ублюдкам:

— Э! Ну-ка, стой!

И направился быстрым шагом к подворотне.

Двое других тут же подхватили обмякшее тело и поволокли его в ближайшую подворотню.

Только этого мне не хватало для полного счастья. Я свистнул, а потом крикнул этим ублюдкам:

— Э! Ну-ка, стой!

Третий, тот самый, что бил командировочного, повернулся ко мне.

Я сумел хорошенько разглядеть его волчью ухмылку и колючий взгляд, татуировку в виде трёх черепов на кисти.

— Не суйся не в своё дело, сосунок! Вали отсюда, сошка! Совсем страх потерял?

Блондинка обращалась ко мне и теперь не улыбалась.

В глазах девицы отразилось всё её прошлое: беспризорщина, трудное детство и отрочество, трудовая колония для несовершеннолетних.

Потом первая ходка на зону, знакомство с лютой жестокостью женского преступного мира.

Который, как всем известно, намного более злобный и беспощадный, чем мужской.

И это зло закалило и воспитало в ней презрение к обычным людям до такой степени, что передо мной стояла не просто «маруха», разводящая командировочных на деньги, а самая настоящая «матка».

Так, в их мире называют женщин — главарей.

Она попыталась мне преградить путь, но я сделал скачок влево, потом вправо и оказался за её спиной, и в следующую секунду поднырнул влево под руку с кожаным кистенём, летящим мне в висок.

Одновременно с этим я вбросил правый прямой в челюсть оппонента.

Получился неплохой кросс. Один есть. Нападавший начал заваливаться вперёд. Готов.

Мне было некогда его разглядывать, я бросился в подворотню, где двое ловко обшаривали командировочного.

— Мерин, Сиплый сзади! — завизжала блондинка своим подельникам.

Я, не раздумывая, нанёс ужасный боковой сзади первому из них. Удар получился такой силы, что тот просто отлетел к стене.

Второй в ту же секунду потянулся за спину, за пояс.

«У него там ствол»! — мелькнуло у меня в голове, когда моё колено снизу и немного сбоку мощно въехало уркагану в нижнюю часть лица.

От удара зубы громко клацнули друг о друга. Похоже, что я выбил ему клык. Мой противник потерял сознание и завалился набок.

Ствол выпал из его рук, и я нагнулся, чтобы его подобрать.

Все трое были нейтрализованы за считаные мгновения.

Но расслабляться было рано.

В это время блондинка с диким визгом напрыгнула мне на спину и попыталась укусить меня в шею, в область яремной вены, словно вампир.

Меня спас задравшийся толстый воротник кожаной куртки, который матка не смогла прокусить.

А ещё то, что я, оттолкнувшись изо всех сил ногами, впечатал её хребет в стену подворотни.

В ту же секунду я сбросил матку с себя, резко наклонившись вниз.

Получилось что-то вроде броска через плечо. Я даже укорил себя за жёсткость.

Но блондинка и не собиралась сдаваться, она, чуть ли не в воздухе, перевернулась, как кошка, и, стоя на четвереньках, достала из сапога длинное шило с деревянной рукояткой, больше похожее на тонкий стилет.

Судя по всему, огнестрел у них был один на троих.

— Стой, где стоишь, — я отщёлкнул предохранитель пистолета, направленного ей в лицо.

— Кишка тонка, пентюх! Ты на кого…

Я не дал ей договорить, стремительно отвел руку в сторону свободного прохода, ведущего во двор, выстрелил в старое дерево и также быстро снова прицелился ей в голову.

Сводчатый потолок многократно усилил звук и заставил блондинку вздрогнуть и втянуть голову.

Похоже, что «матка» не готова рисковать жизнью.

— Следующая пуля снесёт тебе башку. Считай, что это был предупредительный. Только дёрнись. Я уверен, что многие на этом свете будут мне благодарны, в том числе и менты, если я тебя завалю.

— Петушок! Ты кем себя возомнил, фраерюга ушастый⁈

— У тебя есть выбор: ты можешь сейчас уйти или сдохнуть тут.

— Вот сука! — её глаза горели ненавистью и безграничной злобой. Она окинула взглядом своих корешей, валяющихся на земле.

— Что выбираешь?