Он собственноручно заправил полный бак, а потом стал заливать бензин в принесённые ёмкости.

Когда заполнялась уже четвёртая канистра, он повернулся ко мне, набрался храбрости и спросил:

— А что будет с Третьяковым?

Я не совсем понимал, о ком идёт речь.

— С Третьяковым?

— Ну да, с директором нашего автокомбината.

— Следствие покажет.

— Вот как? Следствие? То-то я смотрю у вас номера не «цековские».

Наблюдательный, сволочь. Наверняка он ещё и запишет.

Он приложил ладонь к подбородку и задумчиво промычал, убирая пистолет из горловины:

— Мдааа. Следствие.

Шпак пытался оценить, может ли расследование коснуться его лично.

— Олег Николаевич.

Он поднял на меня глаза, запирая канистру.

— Да?

— Ваша информация очень ценна для нас. Я с вас не беру подписку, но вы понимаете, что о нашем разговоре никому…

— Конечно, конечно, я понимаю. Никому ни слова.

— Даже вашей Анечке, уж тем более Третьякову.

— Не переживайте, я умею держать язык за зубами.

— Прекрасно, мне нужен телефон, откуда я могу позвонить в Москву?

— Пойдёмте, — он убрал последнюю канистру в багажник «Волги», — у меня в кабинете есть телефон.

Сидя за рабочим столом моего Шпака, я набрал код Москвы и номер Комиссарова.

Через несколько секунд на том конце трубки ответил его секретарь.

— Соедините с подполковником Комиссаровым, будьте добры.

— Кто спрашивает? — запросил секретарь.

— Каменев.

Через секунду Комиссаров оказался у трубки. Я услышал его взбешённый голос.

— Ты что творишь, шельма? Почему напарника оставил?

— Долго объяснять, товарищ подполковник, — я прикрыл рукой динамик и посмотрел на заведующего.

Тот понятливо закивал и чуть ли не на цыпочках вышел за дверь. Я проводил того взглядом, пока он не вышел и не прикрыл за собой плотно дверь.

— Нет уж, потрудись объяснить!

Я выглянул и убедился, что Шпак не подслушивает.

— Если в двух словах, то мой так называемый напарник не явился вовремя. Мало того что у него остались мои документы, деньги и талоны на топливо, так мне ещё и приходится за него отдуваться и краснеть. Вот уж повезло, так повезло с этим идиотом.

— Ты мне зубы не заговаривай! Почему не сообщил, что произошла нештатная ситуация. Где ты сейчас?

— Виктор Иванович, так не было таких указаний от вас выходить на связь. Звоню с первой контрольной точки. Прям по графику.

— Надо было звонить и получать указания, а не самоуправствовать.

— Мне нужно было вовремя выехать, иначе не успеть в конечную точку. Я просто приступил к выполнению задания.

— Значит так, Каменев, слушай меня внимательно. В экстренных случаях связь через Марго. Продолжаешь выполнять задание, как запланировано, согласно составленному графику.

— Как понял? Повтори!

— Экстренная связь через Марго, продолжать выполнять задание.

— Я уже выслал тебе напарника самолётом. Он тебя найдёт в гостинице. И смотри мне без фокусов.

— Принято «без фокусов», товарищ подполковник. Мне бы документы выправить. Это же в ваших силах? Я сейчас иду на честном слове и одном крыле.

— Я посмотрю на твоё поведение.

— Игорь Николаевич, разрешите обратиться.

— Что ещё?

— Напарник зарекомендовал себя крайне ненадёжным, необязательным, непунктуальным субъектом. Он меня уже не в первый раз подводит. Я за ним, как за детсадовским, ходить не буду. Если в следующий раз снова опоздает, ждать его не буду.

— Я тебе дам не буду! Ты ещё мне тут условия будешь выдвигать? — Комиссаров начинал закипать.

— Никак нет. Это не условие. Не хочу провалить операцию из-за этого идиота, вот и всё.

— Конец связи! — на том конце бросили трубку.

Настырный этот Гоша, ему дверь перед мордой закрываешь, а он в окно лезет.

— Ну что? Всё в порядке? — спросил ожидающий в коридоре Шпак.

Я снова не ответил.

— Я благодарю вас за оказанную поддержку и бдительность. Ещё увидимся.

— Вы если что, пожалуйста, учтите мою добровольную помощь.

— Учтём.

— Как говорится, весь к вашим услугам, помогу Родине всем, чем могу.

Он протянул руку. Я думал, стоит ли пожимать. Пока я размышлял, Шпак уже убрал свою мокрую от пота ладонь как ни в чём не бывало.

— Не провожайте, я сам найду, как выехать.

— Ну, доброго пути вам.

— И вам счастливо оставаться и не хворать.

По лицу Олега Николаевича было видно, что у него сошла гора с плеч. Он был несказанно рад моему отъезду.

Странный человек, странная АЗС, странное предприятие, думал я, разглядывая через ветровое стекло проплывающие мимо здания на незагруженных улицах.

Чудом получив бесплатный бензин без талонов, я уже не нервничал по поводу бросающейся в глаза «Утёхи».

Теперь чёрная комитетская «Волга» казалась не таким уж и плохим вариантом.

После того как машина пересекла знак, обозначающий конец населённого пункта, я снова набрал сто сорок и ощутил, как расслабились мои плечи.

Чем дальше от Москвы, тем спокойнее становилось на душе.

Шоссе теперь окончательно ныряло в не до конца освоенное пространство необъятной страны.

Москва — не Россия. Это выражение я часто слышал от приезжих.

И в пути это чувствовалось во всём окружавшем меня пейзаже. Другие холмы, другие деревья.

Можно сказать, что Москва плоская, как тарелка, особенно её окраины.

А тут словно совсем по-другому земля задышала. И стала похожа на вздымающуюся и опускающуюся грудь.

Мне казалось, что и я дышу в такт Земле. И оттого что дышишь, ощущаешь себя свободным на этой по-человечески узкой дороге.

Возможно, причиной тому разговор с Комиссаровым. Неизвестность пугает человека. Я не знал, какая у него будет реакция на то, что я свалил от Гоши.

Он вполне мог и отменить операцию, и потребовать моего возвращения.

Но не стал. Значит, ещё повоюем. Пока моя взяла. Да, мне снова навязывали Гошу, но я был уверен, что отделаюсь от него и в этот раз.

Я ехал дальше и впитывал глазами красоту, щедро выставленную напоказ природой.

Проезжающим по трассе большего она и предложить не могла.

Природа будто угощала плавными пейзажами всех, кто был способен оценить.

Конечной точкой моего маршрута был небольшой посёлок городского типа недалеко от Бугуруслана в Оренбуржье с населением в двадцать пять тысяч человек с одной гостиницей.

Время в пути — двенадцать часов, с двумя контрольными точками и звонками Комиссарову.

В последней контрольной точке мне было предписано заселиться в гостиницу и ожидать звонка на выезд.

Проспав часов шесть после дороги, я спустился к дежурной, чтобы уточнить, где находится ближайший буфет или столовая.

Женщина с рыбьими глазами натачивала свои ногти, не замечая ничего вокруг себя.

Она лениво посмотрела на меня и, зевнув, сообщила, что ближайшие буфеты находятся в Бугуруслане.

В посёлке есть только пара магазинов и местная забегаловка.

На вопрос, где всё это богатство находится, — неопределённо махнула рукой в сторону улицы.

— Мне должны звонить из Москвы, примете телефонограмму? Будьте так добры.

Дежурная закатила глаза, будто ей надоело выполнять бесконечные прихоти и капризы постояльцев гостиницы.

Но когда я положил на стойку регистрации плитку шоколада, сменила гнев на милость:

— Так уж и быть. Только имей в виду, у меня смена до двенадцати. В обед я уйду.

— Я недолго. Схожу перекусить.

Она ещё раз зевнула и проводила меня своим рыбьим взглядом.

Провинциальная гостиница занимала часть здания бывшей купеческой усадьбы и делила строение с питейным заведением, которое в простонародье называли «поправляйка».

Видимо, потому что по утрам туда приходило опохмеляться почти всё мужское население посёлка.

Войдя в «поправляйку», где подавали пиво и нехитрую закуску в виде сосисок с отварной картошкой, я осмотрелся.

С самого утра видел в окно, как в заведение потянулись вереницы страждущих и желающих подправить своё здоровье.