Авдей понимающе выслушал Мариночку, кивнул, игриво шлёпнул её по ягодице и предложил выпить.

Мариночка ойкнула, заулыбалась и согласилась, достав три рюмки.

Разлили. С кухни вернулся Гоша. Выпили втроём, на брудершафт. Тройной.

— Мы теперь, вроде как, семья, — сказал Авдей, наливая по второй.

Мариночка томно заулыбалась, разгадав смысл, заложенный между строк.

— Предлагаю тост за нашего гостя, Авдея! — Мариночка незаметно подмигнула и подняла свою рюмку.

— Согласен, — подхватил супруг и молниеносно опрокинул свой коньяк. — Хорошо пошла, значит, пьём за хорошего человека.

Выпили и снова налили.

— Гош, а можешь ещё раз спеть мне напоследок? Так, чтобы душа свернулась, а потом развернулась. Ухожу я.

— Как напоследок?

— Как уходишь?

Наперебой спрашивали Авдея хозяева.

— А вот так, дорогие мои. Отпуск завтра заканчивается, я ночью на вокзал, а утром на судно и в море.

— Надолго? — встревоженно вопрошала Марина.

— Минимум на полгода, а там как получится. Так что музыкальная школа откладывается.

— Отчего же не сыграть такому человеку? Ты всегда найдёшь здесь приют. Наш дом — твой дом!

Мариночка язвительно подумала про себя: «Ага, ты ещё скажи, что моя жена — твоя жена».

Авдей прикладывал руку к сердцу, в который раз поднимал тост за прекрасных хозяев и клялся, что тронут.

Гоша пил уже без счёта, играл на гитаре и исступлённо пел для гостя с закрытыми глазами.

Авдей, спросив дозволения потанцевать с его женой и получив у мужа добро, подхватил Мариночку и закружил в танце.

Он прижимал её к себе и иногда тискал в самых неприличных местах, понимая, что Гоша уже изрядно пьян и толком ничего не замечает.

Мариночка пылала от возбуждения и выпитого алкоголя, она была готова бросить всё и плыть вместе с ним на край света.

Но её мечтам не суждено было сбыться. Они разбились о суровую скалу реальности.

На этот раз первой проснулась хозяйка. Вспомнила, как жарко обнимал её морячок. Она по-кошачьи потянулась. Поняла, что от коньяка немного болит голова. Осмотрела комнату и увидела рядом спящего мужа.

Авдея нигде не было видно. Она посмотрела на вешалку. Плаща нет. Ну, может, вышел в магазин? А гитара?

Что-то заставило её встать, подойти к шифоньеру и заглянуть в футляр, где хранился концертный инструмент Гоши.

Гитары на месте не оказалось. С нехорошим чувством она медленно подошла к секретеру.

Ни портсигара, ни браслета с рубинами, а главное — ни одной из Гошиных сберкнижек.

Не может быть! Он не мог так с ней поступить! Она этого не заслужила!

Мариночка не верила своим глазам. Она постояла некоторое время, попробовала успокоиться и взять себя в руки.

Гоша ничего не знает о подарках и об измене. Значит, и не узнает.

Оставались гитара, плащ и сберкнижки.

Исчезли? Ну ты, Гошечка, молодец.

Надо было смотреть, кого тащишь в дом.

Мариночка его не приводила. Иди и сам разбирайся с милицией.

Неужели всё-таки Авдей — такой гад?

Что на него есть? Ни фамилии, ни отчества, ни адреса. Ничего.

Отпечатки! Конечно. Он же вчера с ними пил.

Она поискала взором пустые бутылки в комнате и вдруг увидела три идеально вымытые рюмки, поставленные горлышком на стол, а ножкой вверх.

Всё-таки настоящий вор. Сволочь! Замёл следы.

В коридоре раздался телефонный звонок.

Мариночка всё ещё надеялась, что это Авдей.

Звонит, хочет просить прощения, хочет сказать, что полюбил её, и она такого не заслуживает.

Что его вынудили, и он всё вернёт. Что увезёт её на край света от всего этого кошмара.

Глаша тоже спала. Странно, что не спешила первой поднять трубку.

Мариночка вышла в коридор, подняла трубку и действительно услышала мужской голос на том конце провода.

Но это был художник-модельер Ипполитов, а не её герой-моряк-любовник.

— Алло? Мариночка — это вы? Это Ипполитов!

— Здравствуйте, Михаил Львович! Да это я, как вы? Какими судьбами?

— Мариночка, вы спрашиваете, какими судьбами? Я не нахожу слов! Браслет, портсигар! Ваш дружок оприходовал мою лучшую манекенщицу! Я требую объяснений!

Мариночка почувствовала, как замерло её сердце, а в ушах стоял звон.

Мариночка почувствовала, как замерло её сердце, а в ушах стоял звон.

Ещё чуть-чуть — и она упадёт в обморок.

Как назло, из-за двери их комнаты показалась голова Гоши. Мариночкин супруг с прищуром слушал разговор.

— Какой браслет, какой портсигар, вы о чём, Михаил Львович? — голос её дрожал.

Нет, она не могла поверить в то, что Авдей так низко поступил. Она не могла так ошибаться.

— Вы разве не знакомы с Авдеем?

— С Авдеем? — она испуганно посмотрела на мужа.

— Да, знакома, то есть нет, не совсем…

Гоша тоже всё понял, но он ещё не знал, что Авдей явился в дом моды от имени Мариночки, свёл знакомство с Ипполитовым,

потом, представившись другом Михаила Львовича и членом жюри несуществующего Международного конкурса моды, уболтал одну из манекенщиц переспать с ним и отдать браслет на «пару часов» на экспертизу к знакомому искусствоведу.

Гоша убеждал её, что браслет пришёл в Россию в числе других подарков вместе со знаменитым алмазом «Шах», привезённым в подарок Николаю I наследным принцем Персии.

Кроме этого, он увёл у самого Ипполитова золотой портсигар. У Михаила Львовича не было прямых доказательств вины Мариночкиного знакомого, но та самая манекенщица видела портсигар в руках Авдея.

Маэстро моды, знаменитость, величина — Ипполитов принял этого прохиндея только потому, что тот сослался на Мариночку.

Теперь Мариночка и её супруг обязаны либо вернуть украденное любыми способами, либо он идёт в милицию.

Всё это время Авдей проживал в соседнем доме. Он снял угол с окнами, выходившими на подъезд Гоши. Жил он там уже почти две недели.

Проследив за музыкантом и его женой, он быстро изучил их образ жизни, график и на ходу придумал план.

Авдей Одесса никогда не отказывался от того, что само идёт в руки. Он использовал контакты болтливых граждан для того, чтобы строить свои хитроумные комбинации.

Он знал, что ему приносило больше удовлетворения: осознание людской глупости, превосходство собственного интеллекта, деньги, получаемые в результате его махинаций, или женщины и чужие жёны, отдававшие ему себя и последние семейные сбережения.

Для того чтобы каждый раз выходить сухим из воды, Авдею требовалось только одно умение — вызывать доверие.

Некоторое время мы ехали молча. Я посмотрел на Алису, сидящую рядом, и пытался понять, какое впечатление на неё произвёл рассказ.

У неё красивый профиль, она смотрела вперёд на дорогу и думала о своём. Скорее всего, она не сочувствовала семье спивающегося музыканта.

Могла ли влюбиться в такого, как Авдей? Вопрос риторический.

Ответ сидел на заднем сидении нашей чёрной Волги.

Видимо, такие жиганы, как Авдей, и их истории создавали флёр романтических бандитов и воров, к которым тянулись склонные к рискованным экспериментам женщины.

Не они же, не эти же дамы тянутся к гонщикам?

Их влечёт туда, где опасность, риск, смерть.

Но вряд ли их привлекает смерть. Они тянутся к тому, кто умеет многократно побеждать на грани. Способен каждый раз увернуться от косы и остаться безнаказанным за свою человеческую дерзость.

— Вот такой у меня кореш был. Мог одновременно с двоих-троих «пассажиров» разводить на лавэ, Остап Ибрагимович Бендер отдыхал, — Рашпиль закончил свой рассказ.

— Почему был? — поинтересовалась Алиса.

— Нет его больше, царство небесное, — Рашпиль теперь был серьёзным.

— Умер? — я посмотрел в зеркало. Рашпиль сидел посередине заднего сидения, раскинув руки на спинке.

— Грохнули. Он в карты по-крупному выиграл. Дал время долг выплатить. А поцик, который должен остался, не придумал ничего лучше, чем посадить Одессу на перо.