Во-вторых, он каким-то чутьём умел находить людей, у которых пик карьеры, известность или успех уже остались позади.

Это были артисты, музыканты, художники, представители партноменклатуры, реже спортсмены — ещё не совсем опустившиеся на дно, но уже направлявшиеся туда.

Их объединяло то, что они достаточно опустились для того, чтобы представители государства и трудовых коллективов от них открестились, устав от пьяных выходок, необязательности и невыполненных обещаний.

Но все эти люди располагали кое-какими сбережениями, ещё не пропитыми до конца.

Авдей втирался в доверие, обращаясь к людям с пустяковыми просьбами. Например, он мог попросить консультацию по акварельным краскам для «талантливого ребёнка» у пьющего художника.

Или, например, настроить гитару, как в последнем случае у известного когда-то и гремевшего на весь Союз музыканта, которого звали Гошей.

Музыкант жил с третьей женой в коммуналке и тихо спивался. Половину большой четырёхкомнатной родительской квартиры он оставил первой, вторую половину поделил со второй женой.

Ввиду невыносимой обстановки: все три жёны на одной кухне — это сущий ад.

Гоша не сумел защитить свою последнюю любовь от нападок и издёвок предыдущих избранниц, был посрамлён и бежал.

Он разменял последнюю оставшуюся комнату на комнату в вонючей коммуналке, лишь бы не жить с теми двумя мегерами, в которых превратились некогда привлекательные девчонки-кошечки.

Третья жена Мариночка пока ещё его терпела. Но лодка любви дала течь.

Гоша числился в каком-то коллективе, выступающем по договору с трестом ресторанов. Иногда ездил играть музыку для закусывающей и выпивающей публики.

Мариночка нигде не работала и была домохозяйкой. Жена знаменитого музыканта не может работать. Не по статусу ей.

Гошина же зарплата куда-то мгновенно улетучивалась. Гоша и Мариночка любили проводить у себя тусовки в день получки.

Надежды на то, что известность вернётся к Гоше и Москонцерт завалит счастливую пару приглашениями на гастроли, а значит, и деньгами на кооперативную квартиру, таяли у Мариночки с каждым днём.

Они понемногу пропивали Гошины деньги, оставшиеся на книжках в Сберегательной кассе.

Их ждал предсказуемый финал, но вдруг откуда ни возьмись появился Авдей.

Точнее, он взялся у подъезда, где сидел и пробовал настроить самую дешёвую и неказистую гитару.

Гоша в это время обычно ходил за водкой. Он не стал бы обращать внимания на незнакомца в своём подъезде, если бы звуковой хаос не резал его музыкальный слух.

Гоша сначала прошёл мимо, потом поморщился. Остановился, развернулся, поднялся обратно на пару ступенек и протянул руку к гитаре:

— Можно?

Незнакомец, который выглядел лет на пятнадцать младше Гоши, с готовностью отдал инструмент.

— Вот, с детства мечтал научиться на гитаре. На заводе получка, решил всё же купить, — как бы оправдывался Авдей. — Точнее, я чуть-чуть умею, но забыл, как настраивать.

Он виновато опустил глаза.

Гоша за минуту настроил гитару. Она зазвучала, но всё ещё была бесконечно далека от идеала.

— Лучше сразу учиться на нормальном инструменте. Где вы взяли это «чудо»?

— В музыкальном магазине мне сказали, что она хорошая.

Авдей поведал, что продавцы расхваливали инструмент.

— Не слушайте, им плевать на качество звука. План-то надо выполнять, эти гитары никто не берёт, даже школьники — вот они и впаривают.

— Да? Спасибо за консультацию. Не знаю, как вас благодарить. Вы в магазин?

Взгляд Авдея упал на авоську в руках Гоши.

— В магазин.

— Можно я с вами? Мне хочется вас хоть как-то отблагодарить. Можно, я вам коньяку возьму?

Коньяку? Что же, было бы неплохо на халяву. Ведь денежные запасы музыканта таяли — глупо отказываться.

Авдей попросил музыканта побыть на улице, чтобы не «спугнуть птичку», как выразился счастливый обладатель свеженастроенной гитары.

Гоша не очень понял, о какой птичке идёт речь, но согласился постоять снаружи у витрины.

На глазах у Гоши в магазине происходило волшебство. Его новый знакомый облокотился о прилавок и, поболтав с продавщицей, получил коньяк бесплатно. Гоша точно видел, что тот не платил.

Там же, но в другом отделе, Авдей таким же образом получил торт и пару лимонов.

— Вот, возьмите, — Авдей взял авоську в свои руки и аккуратно укладывал в неё раздобытые продукты.

— Право, не стоило. Это слишком: и коньяк, и торт, и лимоны.

— Берите, берите, что вы.

— Неудобно как-то, давайте я вам хотя бы за лимоны заплачу.

— Нет. Всё за мой счёт, от души!

— Спасибо. А как у вас это получилось? Гипноз?

— Секрет фирмы. А вы, случайно, уроки игры на гитаре не даёте?

— Вообще-то, учеников не беру. Но в вашем случае… Почему бы и нет. Пойдёмте.

Гоша прикинул, что может немного заработать. Удача начала улыбаться ему.

— А это удобно?

— Неудобно трусы через голову одевать, молодой человек. Пошли, я вас с Мариночкой познакомлю, с моей женой.

Это была Гошина роковая ошибка. Авдей умел нравиться женщинам, быть приятным, обходительным.

Он целиком читал поэмы о любви, заученные в тюрьме наизусть от нечего делать.

Делал комплименты, а главное, умел слушать женщин, задавая вопросы, развязывающие язык.

Мариночка сразу поплыла после второй рюмки и начала в открытую строить глазки Авдею при муже.

Авдей же отворачивался, смотрел только на Гошу, виновато улыбался, мол, я здесь ни при чём. И ни за что с вашей Маринкой, маэстро, шашни водить не буду. Насчёт меня можете быть спокойны.

— Вы женаты, Авдей?

— Нет, пока ещё не встретил ту единственную, ради которой и в огонь, и в воду.

Жена Гоши от этого ещё больше заводилась.

Её уже нетрезвой душе хотелось показать, что она не просто какая-то домохозяйка из коммуналки на окраине. Что она не приложение к мужу, а личность.

Мариночка взялась рассуждать о живописи, сказала, что училась у известного на всю страну художника-модельера, и тот, между прочим, сделал ей предложение.

Она подавала великие надежды. Ей пророчили большое будущее на поприще моды. Но от великолепной перспективы Мариночка отказалась.

Всё из-за любви к Гоше. Она похоронила талант в семье и вот этой самой коммуналке.

А вот холостому Авдею, конечно, надо дерзать, пока его не сломил быт.

Гоша слушал и разводил руками из стороны в сторону и улыбался.

— Твой Ипполитов — полная бездарность. Никаких идей, ты же сама говорила, что он твои работы украл! Могла бы выйти и за него. Пахала бы с утра до ночи, а он бы твои эскизы присваивал. В Московском доме моды.

— Да, за его работами на трикотажных и текстильных фабриках очереди стоят. Ты просто завидуешь. У него есть деньги, признание. Должность руководителя Дома Моды. А ты… — она вовремя замолчала, потому что глаза Гоши начали наливаться кровью.

Авдей пришёл на помощь женщине. Он нахмурился, будто что-то вспоминал. На самом деле он именно так получал ценную информацию.

— Как зовут Ипполитова, простите?

— Михаил Львович!

— Точно! Михаил Львович! В очках же?

— Да, иногда носит, вы его знаете!

— Ну так, знакомство у нас шапочное, он меня вряд ли помнит. Сестра моя подрабатывала манекенщицей. Раньше я её иногда встречал после работы. Тып один привязался, никак не могла отделаться от него. Вот пару раз видел, она нас знакомила. Но где я, а где он. Большой человек.

— А вы, Авдей, чем занимаетесь?

— Матрос я. На рыболовецком судне. Сейчас в отпуске. Но вы не подумайте — хочу списаться на берег и на вечернее пойти учиться.

— И правильно.

— А вы Михаила Львовича хорошо знаете?

— Пф-ф, как свои пять пальцев.

Следующие десять минут Авдей внимательно слушал и узнал всё про квартиру, дачу, любовниц Ипполитова.

— Дачи, конечно, у меня нет, а вот кое-какие деньжата всё-таки имеются. Вот я и думаю, может, мне тоже любовниц завести? — обиженно спросил присутствующих Гоша.