‎Слишком часто.

‎Как она разговаривает с клиентами — мягко, с теплом, будто греет словом.

‎Как держит ручку — чуть неуверенно, когда пишет что-то важное.

‎Как улыбается — не всем, только когда человек действительно заслужил.

‎И всё бы ничего, если бы в один момент он не увидел,

‎как Марина разговаривает с новым куратором проектов — Павлом.

‎Молодой, уверенный, слишком свободный в манерах.

‎Он смеялся, что-то показывал ей на телефоне, ‎а она… улыбалась.

‎Не та улыбка, что в кабинете у него — сдержанная, аккуратная.

‎Другая. Лёгкая, почти беззащитная.

‎Живая.

‎Александр стоял в дверях своего кабинета, не замечая, что рука сжимает чашку так, что побелели костяшки пальцев.

‎«Что за глупость…» — подумал он, отводя взгляд. — ‎«Это просто сотрудница. Просто… человек, который делает свою работу.»

‎Он вернулся к столу, открыл ноутбук — и поймал себя на том, что перечитывает одно и то же предложение пятый раз подряд.

‎Мозг отказывался работать.

‎Сердце билось странно — не от раздражения, а от чего-то похожего на укол.

‎Он не понимал, зачем ему это.

‎Почему его злит чужая улыбка.

‎Почему хочется, чтобы она снова смотрела так, как тогда — в лифте, когда впервые встретились взглядами, и на секунду весь мир будто замер.

‎«Ты теряешь фокус, — сказал он себе мысленно. — Это непрофессионально. ‎Ты не имеешь права вовлекаться.»

‎Но когда в обед он случайно услышал, как Марина смеётся где-то внизу, в комнате отдыха, он встал.

‎Просто встал и пошёл туда.

‎Сам не понимая, зачем.

‎— Что здесь происходит? — ‎его голос прозвучал спокойно, но Марина сразу почувствовала холод за этой ровностью.

‎Павел смутился, пробормотал что-то про кофе и отчёты.

‎Александр бросил на него короткий взгляд, потом перевёл взгляд на Марину.

‎— Отдел документации ждёт ваши материалы. Или вы решили, что теперь кофе важнее сроков?

‎Она сжала губы.

‎— Я уже иду. — Павел отступил, чувствуя напряжение.

‎Александр повернулся и пошёл к себе, даже не глядя назад.

‎Вечером Марина стояла у окна в пустом коридоре.

‎Снег падал, мягко и тихо.

‎Она устала. Не от работы — от атмосферы.

‎От того, что каждый её шаг будто под контролем.

‎«Он всегда такой строгий, или только со мной?»

‎Она не знала. ‎Но ощущение давления росло.

‎Когда она возвращалась домой, на улице звонил телефон.

‎— Алло?

‎— Марина? Это Павел. Просто хотел сказать… не бери близко к сердцу. Он ко всем такой.

‎Она улыбнулась в трубку.

‎— Всё в порядке. Спасибо.

‎— Может, вместе завтра кофе? Без начальства.

‎Она задумалась на секунду, потом согласилась.

‎— Почему бы нет.

‎Александр в этот вечер не смог уснуть.

‎Он снова и снова прокручивал разговор.

‎Её взгляд — прямой, но без прежней мягкости.

‎Холодок в голосе.

‎И та улыбка, что он видел раньше — не для него.

‎«Она изменилась. Со мной одна — тихая, осторожная. ‎С ним — живая. Почему?»

‎Он понимал, что это ревность.

‎Но не мог признать.

‎Слишком унизительно для человека, который всю жизнь гордился самоконтролем.

‎«Ты же профессионал, — говорил себе. — Ты умеешь анализировать эмоции, а не поддаваться им.»

‎Но внутри всё равно что-то жгло.

‎Он поднялся, прошёл к окну.

‎Ночной город спал, снег падал лениво, редкими хлопьями.

‎Он вспомнил тот день, когда она сказала:

‎«Я не могу выдохнуть…»

‎А теперь он сам не мог.

‎Не от боли, не от страха — от внутреннего напряжения, ‎которое рвало на части.

‎Он наконец понял: всё это — не про работу. Не про дисциплину. Он просто начал терять контроль.

‎А там, где кончается контроль — начинается чувство.

‎То самое, от которого он всю жизнь бежал. Потому что не позволял себе быть счастливым, его ошибка заставляет его себя наказывать.

На следующий день Марина вошла в кабинет, и на секунду их взгляды пересеклись.

‎В нём — холод, натянутое спокойствие.

‎В ней — усталость и тихое разочарование.

‎Он сказал деловым тоном:

‎— После обеда встреча с кураторами. Не опаздывайте.

‎— Поняла, — коротко ответила она и вышла.

‎А он остался, глядя в окно, и впервые за долгое время почувствовал — всё рушится не снаружи, а внутри.

Утро началось с тишины.

‎Ни звонков, ни спешки — только серый свет, пробивающийся сквозь шторы, и запах кофе, который не спасал от усталости.

‎Марина сидела на краю кровати, держа кружку в ладонях. Пальцы согревались, а внутри, наоборот, будто холоднее становилось.

‎«Надо идти. Не думай. Просто иди.»

‎На улице воздух был колючим — тот самый предзимний холод, который пахнет железом и мокрым снегом.

‎Она шла к остановке, держа сумку на плече, и чувствовала, как под сапогами хрустит первый иней.

‎Серые дома, люди в шарфах, утренние лица без выражений — всё сливалось в одну длинную ленту.

‎В голове уже крутились предстоящие консультации.

‎В центре царила привычная суета: хлопки дверей, звонки, короткие переговоры у кулера.

‎На ресепшене секретарь Лиза, яркая и болтливая, уже рассказывала кому-то о новой паре сапог.

‎Увидев Марину, она улыбнулась с лёгкой тенью сочувствия.

‎— К вам сегодня новая клиентка, Ирина, из списка Александра Сергеевича. Сложный случай, — добавила она вполголоса. — Говорят, конфликтная.

‎Марина кивнула.

‎«Сложные — это нормально. Я ведь для этого и пришла сюда.»

‎Она прошла по коридору, сняла пальто, включила настольную лампу. Тёплый свет разлился по кабинету, успокаивая.

‎На подоконнике — чашка с заваркой, рядом блокнот с записями. Всё как всегда, но внутри — какая-то неуверенность.

‎Будто воздух стал гуще.

‎Когда Ирина вошла, Марина сразу почувствовала — сегодня что-то не так.

‎Женщина была аккуратна, но глаза — покрасневшие, усталые. В руках — измятый платок, который она сжимала слишком крепко.

‎Они поздоровались, и беседа началась спокойно.

‎Но чем дольше Ирина говорила, тем заметнее становилось: её раздражение росло.

‎Голос дрожал, движения становились резче, паузы — длиннее.

‎— Он просто взял и ушёл, — сказала она, глядя в пол. — Сказал, что устал от меня, от всего… А теперь живёт с другой.

‎Она усмехнулась. — Видите? А вы, наверное, скажете, что надо простить.

‎— Нет, — тихо ответила Марина. — Я скажу, что надо прожить. Простить — потом.

‎Эти слова будто задели что-то больное.

‎Ирина вскинула взгляд, полный обиды:

‎— Прожить? Вы знаете, каково это — просыпаться одной и делать вид, что дышишь?

‎— Да, — сказала Марина после короткой паузы. — Знаю.

‎Ирина нахмурилась. — Знаете? Вы? Без кольца, без мужа… Вы вообще кто, чтобы понимать?

‎Марина растерялась. Воздух будто выдавили из комнаты.

‎— Я просто… хочу вам помочь.

‎— Помочь?! — голос Ирины сорвался. — Вы просто сидите тут, пока вам платят.

‎Она вскочила, схватила сумку и ударила ею по стулу. — Вы все одинаковые! Смотрите и ничего не чувствуете!

‎Марина не успела сказать ни слова.

‎Дверь хлопнула так, что со стола соскользнула ручка и покатилась по полу.

‎Она села, чувствуя, как дрожат колени.

‎За дверью стояла тишина.

‎«Я ведь не сказала ничего плохого…» — пронеслось в голове.

‎В центре уже через час ходили слухи.

‎Кто-то видел, как клиентка выбежала, красная от слёз.

‎Кто-то добавил:

«Марина сорвалась, не выдержала.»

‎Лиза на ресепшене тихо шептала подруге:

‎— Это плохо. Если кто вмешивается в личный конфликт клиента — значит, не справляется. А если клиент уходит — ответственность на психологе.