‎Не хотел отпускать.

‎Когда свет всё же вспыхнул — слабый, от настольной лампы, — он наконец отпустил её.

‎Марина отступила, делая вид, что ищет что-то в сумке, а Александр молча наблюдал, как она прячет смущённую улыбку.

‎Он заметил, что она стала чаще улыбаться. И что странно — улыбалась только ему.

‎Это почему-то радовало.

‎Она пригласила его пройти, он вымыл руки, но остался стоять рядом, будто не спешил уходить.

‎Марина поставила чайник, достала две кружки.

‎— Может, выпьем чаю? — спросила она, не глядя на него.

‎— Почему бы и нет, — ответил он, и в голосе прозвучало больше тепла, чем он планировал.

‎Они сели за стол.

‎Свет из-под абажура падал на её волосы, делая их почти золотыми.

‎Она говорила что-то про работу, про списки студентов, про планы, — а он всё чаще ловил себя на том, что не слушает.

‎Просто смотрит.

‎Он наблюдал, как она берёт чашку, как пальцы касаются фарфора, как губы касаются края.

‎И вдруг понял — его взгляд стал другим. Он смотрит не туда куда обычно смотрит когда ведёт переговоры.

‎Словно он впервые позволил себе увидеть женщину, а не просто коллегу.

‎Она заметила.

‎Глаза на секунду задержались на его лице, дыхание стало чуть глубже.

‎Между ними повисла пауза, в которой не было слов — только тихое присутствие.

‎Александр отвёл взгляд, будто боялся, что она прочитает его мысли.

‎Но улыбка всё же осталась — короткая, неуверенная, почти мальчишеская.

‎Марина в ответ улыбнулась тоже — спокойно, как будто говорила: я всё понимаю, но не спеши.

‎Они говорили ещё долго.

‎О работе, о фильмах, о смешных мелочах, не связанных с прошлым.

‎Смех звучал легко, будто они давно знали друг друга.

‎Когда он собрался уходить, она проводила его до двери.

‎На пороге они оба замешкались.

‎— Спасибо за помощь, — сказала она негромко.

‎— Всегда пожалуйста, — ответил он. И добавил, чуть мягче: — Если что-то понадобится — звоните.

‎— Хорошо.

‎Она улыбнулась снова — та самая улыбка, которую он уже начинал ждать.

‎Александр вышел, но, спускаясь по лестнице, поймал себя на том, что всё ещё чувствует под пальцами её талию — тепло, мягкость, дыхание. И впервые за долгое время не хотел, чтобы этот вечер заканчивался.

‎Ночь уже легла на город, когда Александр вернулся домой.

‎Подъезд встретил его гулким эхом шагов и тусклой лампочкой на стене.

‎Он поднялся к себе, снял куртку, бросил ключи на полку — всё как обычно.

‎Но внутри было странное чувство — будто он оставил где-то часть себя.

‎Он включил свет, потом сразу выключил — слишком ярко.

‎В комнате стояла тишина, лишь за окном шуршал ветер.

‎Александр сел на край кровати, машинально протянул руку к телефону, посмотрел на экран — пусто.

‎Хотя почему-то ждал, что там что-то будет.

‎Он глубоко вдохнул.

‎На ладонях всё ещё будто ощущалось её тепло.

‎Та мягкая талия под пальцами, лёгкое движение её дыхания.

‎И этот короткий момент — когда их взгляды встретились так близко, что он почти услышал её сердцебиение.

‎Он провёл ладонью по лицу и тихо усмехнулся сам себе.

‎— Что со мной? — шепнул он в пустоту.

‎Всё казалось неправильным и одновременно таким живым.

‎Он давно не чувствовал ничего подобного — не с того времени, как жизнь превратилась в набор привычек: работа, отчёты, звонки, ночи в одиночестве.

‎В холодильнике стояла бутылка минеральной воды. Он открыл, сделал глоток.

‎Вода была холодная, будто напоминала — остынь, не думай.

‎Но мысли не останавливались.

‎Он вспоминал её взгляд.

‎Как она улыбнулась, когда он неловко задел чашку.

‎Как быстро покраснели её щёки, и как она, всё же, не отвела глаз.

‎И впервые за долгое время ему было приятно это воспоминание.

‎Без стыда, без сожаления.

‎Просто тепло.

‎Александр встал, прошёлся по комнате.

‎За окном медленно падал снег.

‎Он опёрся о подоконник и смотрел, как снежинки кружатся в уличном свете — тихо, спокойно.

‎Как давно он не замечал таких вещей?

‎Сколько лет он жил, не замечая, что вокруг вообще есть что-то кроме обязанностей?

‎Телефон на столе снова осветился экраном — уведомление от рабочего чата.

‎Он машинально взял его в руку, но пальцы вдруг остановились.

‎И на секунду ему захотелось, чтобы там было её имя.

‎Не потому что нужно что-то сказать.

‎А просто — чтобы знать, что она тоже не спит.

‎Он усмехнулся — коротко, устало, с какой-то новой теплотой.

‎Ну и пусть. Всё это — просто случайность.

‎Он лег, но сон не приходил.

‎Ему мерещился её тихий смех, голос, движение рук, как она убирала прядь волос за ухо.

‎И эта улыбка — будто первый свет после долгой зимней ночи.

‎Перед тем как закрыть глаза, он поймал себя на мысли, что хочет увидеть её завтра.

‎Без повода.

‎Просто увидеть.

‎Утро началось поздно.

‎Редкое для него состояние — спать без будильника.

‎За окном — белый свет, морозное солнце, и город будто стал мягче, чем обычно.

‎Александр медленно заварил кофе.

‎Шум кипятка, аромат свежесмолотых зёрен.

‎Он сел у окна, облокотился на подоконник и поймал себя на том, что всё время ждёт сообщения.

‎Любого — даже рабочего. Но экран был пуст.

‎Странно.

‎Вчерашний вечер не выходил из головы.

‎Как будто в памяти осела не просто сцена, а ощущение — живое, тёплое.

‎Он помнил, как её волосы коснулись его руки, как пах чай, как тихо она рассмеялась.

‎И в груди что-то сжалось.

‎Он попытался отвлечься: включил телевизор, пролистал новости, даже достал ноутбук, но мысли всё равно возвращались к ней.

‎И к самому себе — как будто впервые за долгое время он смотрел в зеркало не глазами руководителя, не взрослого, сдержанного мужчины, а просто человека.

‎Вспомнилась фраза Константина:

‎ «Ты всё время спасаешь других, а себя когда спасать будешь?»

‎Тогда он только отмахнулся, но теперь смысл этих слов задел.

‎Он не хотел влюбляться.

‎Не планировал, не ждал.

‎Но где-то глубоко внутри он понял — уже поздно.

‎Что-то изменилось.

‎Слишком тихо, но необратимо.

‎Он машинально провёл рукой по груди, где будто отозвалось лёгким теплом.

‎Когда это началось?

‎Когда она пришла на собеседование — растерянная, но сдержанная?

‎Или тогда, когда он впервые увидел, как она разговаривает с детьми в зале?

‎Кофе остыл, но он не замечал.

‎На столе стоял её забытый документ — тонкая папка, которую она оставила в офисе.

‎Он взял её в руки, открыл, посмотрел на аккуратный почерк, синие чернила, ровные строки.

‎И почему-то — улыбнулся.

‎— Господи, — тихо выдохнул он, — да я, похоже, совсем рехнулся.

‎В квартире было пусто.

‎Только его голос, отразившийся от стен.

‎Он встал, подошёл к окну.

‎Снег падал лениво, как будто и время притормозило.

‎На улице гуляли люди, кто-то смеялся, кто-то катил санки.

‎А ему вдруг стало невыносимо тихо.

‎Хочется сказать хоть слово, услышать её голос.

‎Он взял телефон.

‎Открыл чат.

‎Написал:

‎ «Как ты?»

‎Потом стёр.

‎Подумал.

‎Написал снова:

‎ «Ты ведь говорила, что любишь снег?»

‎Секунду смотрел на экран, потом всё же отправил.

‎И сразу почувствовал, как сердце забилось чуть быстрее.

‎Зачем я это сделал?

‎Не важно. Главное — что она прочитает.

‎Он прошёлся по комнате, сел обратно. На лице появилось что-то новое — лёгкая, почти мальчишеская улыбка.

‎А где-то в это время Марина, укутавшись в плед, смотрела в окно на те же хлопья снега и, услышав звук уведомления, невольно улыбнулась.