‎Марина замялась, потом честно ответила:

‎— Устала. Когда каждый день слышишь детские слёзы, начинаешь терять себя.

‎— И решили найти себя здесь? — в его голосе не было насмешки, но прозвучала проверка.

‎— Я просто хочу снова чувствовать, что приношу пользу, — сказала она спокойно.

‎Он чуть приподнял бровь, будто не ожидал такого простого ответа.

‎— Хорошо. Начнёте с понедельника. Сегодня ознакомьтесь с документами. Кабинет через коридор. И…

‎Он вдруг замолчал, задержав взгляд.

‎Теперь он видел не просто нового сотрудника.

‎Глаза цвета янтаря, тихие, но живые — не угасшие, как у большинства.

‎Что-то в этом взгляде напоминало то, чего он сам когда-то боялся — искренность.

‎— Не опаздывайте, — наконец сказал он. — Я этого не люблю.

‎Она чуть улыбнулась:

‎— Я тоже.

‎Когда дверь за ней закрылась, Александр остался у окна.

‎Мысль о ней раздражала — но не отпускала. Он не понимал, что его зацепило.

‎Обычный разговор. Новый сотрудник. Ничего личного.

‎«Что в ней такого?» — подумал он.

‎Он давно ничего не вспоминал. А сейчас — вспомнил. И это было опасно.

‎А Марина, проходя по коридору, ловила на лице слабую улыбку.

‎Впервые за долгое время ей хотелось стараться — не из страха, не из привычки.

‎А потому что появилась работа и новая цель жизни.

‎Снег всё-таки пошёл.

‎Тихо, будто кто-то наверху решил замедлить время.

‎Белые хлопья ложились на стёкла автобуса, на ресницы, на ладони.

‎Марина стояла у входа в центр и на секунду задержала дыхание.

‎«Пусть сегодня всё получится. Просто пусть.»

‎Внутри пахло свежим кофе и бумагой — привычный запах любого офиса, но сегодня он казался почти уютным.

‎Коллеги уже собирались в своих кабинетах. Кто-то смеялся, кто-то спешил с папками.

‎— Доброе утро! — Марина вошла, снимая шарф.

‎— О, вы сегодня как снегурочка, — улыбнулась секретарь Лена. — У нас редко новенькие приходят в такой мороз.

‎— Спасибо, — улыбнулась Марина в ответ. — Видимо, судьба.

‎Она успела пройти всего пару шагов, когда дверь кабинета директора открылась.

‎На пороге появился Александр — в чёрной рубашке, без пиджака, с чашкой кофе в руке.

‎Выглядел собранным, спокойным — как будто ничего в мире не могло его выбить из равновесия.

‎— Доброе утро, — произнёс он, чуть кивнув.

‎— Доброе, — ответила Марина, чувствуя, как сердце отчего-то сделало лишний удар.

‎Он прошёл мимо, но на секунду задержал взгляд.

‎Неброское пальто, аккуратно собранные волосы, светлая блузка. Без вычурности. Просто. Тепло.

‎— Поднимайтесь после планёрки ко мне, — бросил он через плечо. — Поговорим по поводу проекта.

‎Она кивнула, а когда он скрылся за дверью, услышала тихие шепоты коллег.

‎— Странно, — сказала одна женщина, — он обычно с новыми даже не разговаривает.

‎— Может, решил сразу показать, кто тут главный, — усмехнулась другая.

‎Марина ничего не ответила, просто прошла к своему столу.

‎Внутри было странное ощущение — будто все здесь чего-то ждут, и от неё тоже.

‎На планёрке Александр говорил чётко и быстро.

‎Голос у него был спокойный, низкий, уверенный — тот, от которого хочется выпрямиться.

‎Он обсуждал новый проект поддержки семей, где воспитывают детей без второго родителя.

‎Марина слушала внимательно, делала пометки, хотя замечала — он иногда останавливает взгляд на ней чуть дольше, чем на остальных.

‎После собрания она поднялась к нему. ‎Он стоял у окна, спиной к двери. — Заходите, — сказал он, даже не оборачиваясь. Она вошла и тихо закрыла за собой дверь. — Я хотела уточнить по проекту… — Да, — он повернулся. — Вы будете работать с группой матерей-одиночек. Сложный контингент. Не все идут на контакт.‎— Я понимаю. Но думаю, у нас получится. Он посмотрел на неё внимательнее.

‎— Оптимизм — полезное качество. Главное, чтобы не наивность.

‎Марина не отвела взгляд.

‎— Иногда, чтобы помочь людям, нужно хоть немного в них верить.

Он чуть прищурился.

‎— А вы верите?

‎Она на секунду задумалась.

‎— Иногда трудно. Но если перестанешь верить — зачем тогда вообще работать с душой человека?

‎Он хотел что-то сказать, но промолчал.

‎Вместо этого протянул ей папку с материалами.

‎— Ознакомьтесь. Завтра обсудим детали.

‎Она взяла папку, их пальцы случайно коснулись.

‎Мелочь. Но в этом прикосновении было что-то живое, реальное.

‎Марина почувствовала лёгкое тепло, будто от кружки с кофе в холодный день.

‎Он, кажется, тоже заметил, потому что резко отстранил руку и сделал вид, что поправляет часы.

‎— Можете идти, Марина. Рабочий день только начался.

‎Она вышла, чувствуя, как по коже пробегает тихий ток.

‎Не влюблённость, не смущение — просто будто кто-то напомнил, что она живая.

‎Александр остался стоять у окна, глядя, как снег ложится на стекло.

‎«Слишком мягкая. Слишком светлая. Не задержится.» — подумал он.

‎Но где-то внутри уже понимал — всё не так просто.

‎Днём она помогала клиентке — молодой женщине, которая не могла справиться с чувством вины перед ребёнком.

‎После разговора Марина вышла в коридор и случайно увидела, как Александр стоит у автомата, пьёт воду и слушает кого-то по телефону.

‎Лицо напряжённое, глаза — холодные.

‎Но когда он увидел её, чуть смягчился.

‎— Всё в порядке? — спросил он.

‎— Да. Просто немного устала.

‎— Это нормально. У нас здесь быстро учишься держать себя в руках.

‎Она кивнула и улыбнулась.

‎— Спасибо, попробую не подвести.

‎— Не подведите, — сказал он тихо, почти без жёсткости. — Ни меня, ни себя.

‎Она ушла, а он смотрел ей вслед дольше, чем следовало.

‎И когда дверь за ней закрылась, впервые за долгое время подумал, что, может быть, не всё в жизни безвозвратно потеряно.‎

‎Снег всё ещё шёл — тихо, упрямо, как будто не собирался останавливаться.

‎Марина вошла в центр чуть позже обычного: автобус застрял, и ей пришлось идти пешком почти километр.

‎Щёки замёрзли, пальцы не слушались, и настроение было соответствующим — никакое.

‎Она сняла пальто, поставила чашку с кофе на стол и только собралась включить компьютер, как в дверях появился Александр.

‎— Вы опоздали, — произнёс он сухо.

‎Без приветствия, без взгляда — просто констатация.

‎Марина подняла голову.

‎— На пять минут. Автобус…

‎— Я не спрашивал причину. У нас рабочий день начинается в девять, не в девять ноль пять.

‎Она почувствовала, как внутри всё сжалось.

‎— Хорошо. Больше не повторится.

‎— Надеюсь, — коротко ответил он и уже собирался уйти, но вдруг остановился.

‎— И ещё. Отчёт, который вы готовили, сырой. Пересмотрите методику. Мне нужно видеть чёткие критерии, а не эмоциональные описания.

‎— Эмоции — часть работы с людьми, — возразила она. — Без этого отчёт — просто сухие цифры.

‎Он резко повернулся к ней:

‎— Мы не в художественном кружке, Марина. Здесь решают факты.

‎— А факты — это тоже про людей, — не удержалась она.

‎Он чуть сузил глаза.

‎— Вы часто спорите с руководством.

‎— Только когда считаю, что могу что-то улучшить.

‎— Тогда улучшайте. Но сначала научитесь слушать.

‎Тишина повисла между ними.

‎Она сжала ручку так, что та чуть не сломалась.

‎Он посмотрел на неё секунду — долго, холодно — и вышел.

‎Марина глубоко вдохнула, но дыхание всё равно сбилось.

‎«Надо держаться. Он просто такой. Ничего личного.»

‎Но сердце колотилось.

‎Её раздражал не сам разговор — раздражало то, что она позволила себе ответить, позволила показать, что задела.