Против таких аргументов молодые люди ничего не могли возразить. Для молодой девушки не было большего позора, чем быть брошенной и обесчещенной, а Чарльза Трентона страшила перспектива попасть в долговую тюрьму, поскольку он задолжал графу Кэррингтону столько, что даже его добрая крестная леди Россвуд не смогла бы ему помочь.
Всхлипывая, Пэнси принялась натягивать на свое голое тело бархатное платье винного цвета. Ей стало понятно, что граф Кэррингтон хладнокровно и расчетливо использовал ее тело, как она использовала других людей, и ей не стоит ждать от него снисхождения. Чарльз, с трудом передвигаясь от боли, надел свой серый будничный камзол и помятый парик. Патрон не позволил ему прицепить к поясу шпагу как в знак презрения к нему, так и во избежание возможного эксцесса с его стороны.
Когда все приобрели более-менее пристойный вид, граф Кэррингтон позвал своего старшего лакея, и велел ему заплатить хозяину заведения за погром, учиненный им в комнате Чарльза. Ему было противно ехать с Чарльзом и Пэнси в одной карете, но он пошел на это, чтобы поскорее завершить все дела, связывающие его с ними.
Обычно браки заключались в церковных приходах, где предварительно оглашалась новость о предстоящем венчании за три недели до торжества с называнием имен жениха и невесты, причем в строго определенное время — с восьми утра до полудня. Альтернативой традиционному способу заключения брака служила ускоренная процедура в Флитской тюрьме. Там желающие связать себя брачными узами могли повенчаться в любое время дня и ночи. Именно туда направилась карета королевского министра. Скоро она достигла подножия Ладгейтского холма и берега реки Флит Дитч, где высилось большое угрюмое здание, служащее местом заключения для виновных в неуплате долгов.
— Какое удобное место для тебя, Чарльз, не правда ли? — саркастически спросил лорд Эшби своего бывшего секретаря, кивая в сторону Флитской тюрьмы. — Согласишься ли ты жениться, или откажешься, — оно в любом случае тебе пригодится.
Чарльзу одного взгляда на тонущие в вечернем сумраке мрачные стены с решетками было достаточно, чтобы проникнуться зловещим эффектом многолетнего заточения и окончательно отказаться от всякой мысли о сопротивлении. Пребыванию в зловонной тюремной камере с остатками гниющей соломы и бегающими по ней голодными крысами он предпочел законный брак, даже с такой невестой как Пэнси Мэллард.
Неопрятная, неопределенного возраста женщина встретила графа Кэррингтона и его спутников у входа с журналом для регистрации брака, и после ряда поклонов она проводила их через пропитанный табачным дымом и запахом пива коридор в комнату, переделанную в часовню. Оттуда слышались разъяренные крики, звуки борьбы и женские рыдания.
— Три шиллинга за венчание и брачное свидетельство⁈ — вопил чей-то мужской голос. — Да ты не пастор, а грабитель, отец Колтон. Я предварительно узнавал, сколько стоят твои услуги на самом деле — не больше двух шиллингов и шести пенсов!!!
— Оформление документов подорожало, и я заставлю тебя, Рон Дунтан, сполна заплатить мне, — не менее гневно ответил его противник.
— Давай бумагу, или я камня на камне не оставлю от этой часовни, — пригрозил новобрачный, и драка между ним и священником перешла в новую, более ожесточенную стадию.
Альфред Эшби нашел, что ему следует вмешаться в эту ситуацию, если он хочет завершить свою поездку к полуночи. Он быстро вошел в слабо освещенное помещение и увидел двух дерущихся мужчин, плачущую женщину на последнем сроке беременности и молодого причетника с раскрытым от изумления ртом. Он еще не привык к тем бурным сценам, которые частенько разыгрывались в часовне Флитской тюрьмы. Неожиданное появление вельможи заставило всех присутствующих оторваться от своего занятия, тем более что лорд Эшби схватил за шиворот драчунов и развел их в разные стороны.
— Так, джентльмены, угомонились! — раздраженно произнес он. — Кто из вас священник?
— Это я, — с достоинством проговорил низкий черноволосый крепыш, поправляя на себе большой белый воротник пасторского облачения. — Отец Джеймс Колтон к вашим услугам.
— Мне нужно, чтобы вы поженили одного молодого джентльмена и юную леди, — скривившись, сказал Альфред. — Сколько вы возьмете за это дело?
— Ну, думаю, шести шиллингов будет достаточно, — подумав, сказал Джеймс Колтон.
— Нет, вы только посмотрите на этого негодяя в образе священника! — возмущенно закричал Рон Дунстан. По своему внешнему виду он напоминал моряка дальнего плавания. — Милорд, с меня он требовал три шиллинга, не дайте ему ободрать себя как липку.
— Что ты понимаешь, невежда! — фыркнул пастор. — Для благородных господ требуется особое брачное свидетельство, с королевской печатью.
— Хорошо, я дам вам двадцать шиллингов, только отдайте этим добрым людям их брачное свидетельство, в котором нуждаются не столько они, сколько их будущий малыш, — теряя терпение, сказал лорд Эшби священнику, и галантно обратился к беременной женщине. — Не плачьте, мадам, ваш ребенок появится на свет совершенно законным образом, уверяю вас.
— Пусть господь благословит вашу милость и все ваши пути! — в последний раз всхлипнула новобрачная и благодарно посмотрела на графа Кэррингтона.
Альфред заплатил двадцать шиллингов и Рон Дунстан наконец получил то брачное свидетельство, которое ему было нужно для признания своего ребенка законным. После ухода новобрачных в часовню вступили, под конвоем двух дюжих лакеев, Чарльз и Пэнси. Вид растрепанной невесты и побитого жениха, то и дело вытирающего кровь со своего носа ничуть не обескуражил почтенного Джеймса Колтона, за время своей церковной практики он и не такое видел.
С потрепанным молитвенником в руке, распространяя вокруг себя запах перегара, этот священник Флитской тюрьмы наспех провел сокращенную версию брачной службы и через полчаса Чарльз и Пэнси стали супругами перед Богом и людьми. Свидетелем выступил лорд Альфред Эшби, и имена новых новобрачных торжественно записали в регистрационный журнал тюрьмы.
После того как дело было сделано, Альфред отвез свою бывшую невесту и ее молодого мужа в родительский дом. Там уже царило глубокое волнение — дело шло к полуночи, а пропавшая Пэнси не подавала о себе никаких известий.
При виде дочери и графа Кэррингтона на лице Марты Мэллард отразилось нескрываемое облегчение, а ее муж потребовал объяснений у графа.
— Сэр Джозеф, я имел твердое намерение породниться с вами, но видно не судьба, — ответил на это лорд Эшби. — Как выяснилось, ваша дочь тайно встречалась с моим секретарем Трентоном… — и он толкнул вперед Чарльза, на лице которого до сих пор виднелись следы крови. — Я не намерен чинить препятствий влюбленным сердцам, если дело обернулось таким образом, и час назад ваша дочь обвенчалась с этим юношей во Флите. Вот их брачное свидетельство, подтверждающее мои слова.
Новость подействовала на домашних Пэнси как ушат ледяной воды. Когда прошло первое изумление, родители Пэнси посмотрели на девушку с нескрываемым гневом. В их глазах читался вопрос, как можно было быть такой дурой, чтобы променять высокопоставленного графа Кэррингтона на его секретаря. Пэнси, сжавшись, опустила голову перед их уничтожающими взглядами. Она сама не находила оправдания своей глупости.
Альфред оставил Мэллардов разбираться со своими проблемами на их усмотрение и отправился в свой дом. Он чувствовал себя донельзя уставшим и опустошенным. До чего же мерзкий выдался день, полный раскрытия обмана и предательства! Граф Кэррингтон с содроганием подумал о том, что если бы по счастливой случайности ему не пришла в голову мысль навестить молодого симулянта, то он навсегда оказался бы связанным с девицей легкого поведения, не имеющей ни капли душевного благородства, сострадания и доброты, ничего кроме своей фальшивой красоты. Еще было ясно, что, не смотря на все свои старания, ему не удалось избавиться от образа чаровницы Мейбелл. Попытка сменить Мейбелл на похожую красавицу потерпела сокрушительное фиаско, ока оказалась незаменимой. Отсутствие любимой еще больше начало вызывать в сердце Альфреда неудержимую тоску и возрастающее желание ее видеть. Когда он добрался до своего дома, то первым делом поспешил в свой кабинет и открыл ящик своего письменного стола, где хранились письма леди Уинтворт. Раньше лорд Эшби запрещал себе даже думать об этой изменившей ему женщине. Ведь он зрелый мужчина, а не сентиментальный юноша, и должен владеть своими чувствами, а не допускать, чтобы они правили им. Получив первое письмо от Мейбелл, он хотел его сжечь в камине, но его рука не поднялась уничтожить строки, написанные любимым существом. Однако он не стал также читать письмо, даже открывать конверт, и оно, нераспечатанное, отправилось на дно ящика письменного стола. Эта участь постигла остальные письма безнадежно влюбленной в него девушки — все они, непрочитанные, складывались стопкой в заветном ящике.
