Пэнси была облачена в моднейшее женское одеяние так называемую «мантию», представляющую собой нечто среднее между легким халатиком, плащом и туникой. Эта мантия была открыта спереди, обнажая украшенный вышивкой и кружевами корсет. И лиф мантии, и корсет имели V-образную форму с вершиной на талии. Пряжка на ее поясе была украшена мелкими драгоценными камнями, а юбка из алого шелка была присобрана сзади таким образом, что немного приподнималась, а из-под нее выглядывала контрастирующая с ней по цвету и фасону нижняя синяя юбка. Это смелое домашнее одеяние, в котором считалось неприличным появляться в публичных местах, Пэнси уже опробовала на графе Кэррингтоне, и оно вызвало его одобрение. Собранные в узел локоны Пэнси были украшены шпильками с бриллиантовыми головками, и сама она имела такой роскошный вид, что Чарльз не мог отвести от нее своего взгляда. Он совсем не обращал внимания на сидевшую рядом с ним, одетую в неброское платье, Люси, которая безнадежно терялась на фоне своей красавицы-сестры.
Пэнси вызвала немалый интерес также у Джорджа Флетчера. Он тоже, подобно Альфреду Эшби, уловил внешнее сходство Пэнси Мэллард с Мейбелл Уинтворт, но не был, в отличие от него, восхищен этой девушкой. Что-то неприятное, фальшивое скользило в выражении ее лица. Она была похожа на Мейбелл так как тусклая стекляшка на сверкающий при свете солнца алмаз. Наблюдая, как Пэнси кокетливо стреляет по сторонам своими глазками, Джордж задался вопросом, а способна ли эта девушка испытывать какие-либо настоящие чувства.
Интуиция, как всегда, не подвела молодого Флетчера. На самом деле Пэнси обладала чудовищным эгоизмом и непомерными амбициями, но она была достаточно умна, чтобы умело использовать данные ей от природы актерские способности и представляться окружающим милым, чистосердечным созданием, которое следует всячески баловать. Еще в детстве она поняла, что для того, чтобы преуспеть, нужно всячески угождать влиятельным людям, и приложила все усилия, чтобы стать любимицей своих родителей. Хладнокровно и расчетливо она отнимала ту долю родительской любви и щедрости, которая должна была по праву принадлежать ее младшим братьям и сестрам. И всегда самый лакомый кусок за столом доставался Пэнси, родители отказывали себе и другим своим детям в новой одежде, лишь бы гардероб их старшей дочери наполняли самые модные и дорогие наряды. Чувственность рано проснулась в этой девушке. Та, которую граф Кэррингтон считал чистым целомудренным существом, уже в четырнадцать лет соблазнила отцовского конюха, после того как подглядела его любовь на конюшне с разбитной служанкой. Спустя три месяца Пэнси добилась, чтобы ее любовника-конюха выгнали со службы, обвинив его в краже своего кошелька с деньгами. Ей такой соучастник ее тайных эротических забав был ни к чему, она возымела желание вступить в брак, который должен был ее возвысить в свете. Граф Кэррингтон казался ей самой подходящей кандидатурой в мужья, но вместе с этим она также желала иметь красивого любовника. Спутники графа Кэррингтона заинтересовали ее, но Джордж Флетчер отпугивал ее насмешливыми понимающими взглядами, устремленными в ее сторону, и она остановилась на Чарльзе, который так восторженно смотрел на нее, словно она была восьмым чудом света.
Пэнси еще раз покосилась на Джорджа Флетчера, но тот, уже составив себе мнение о ней, больше не обращал на нее внимания, и девушка, облегченно вздохнув, с новой силой принялась развлекать лорда Эшби светскими сплетнями. Обед удался на славу: первая смена блюд состояла из блюда с говядиной, пирога с устрицами, бычьего рубца, пудинга с костным мозгом и морковного салата с перетертым яблоком. Подавали также «бротс» — крутой мясной бульон, в который добавляли немного овсяной крупы и несколько листочков тмина и шалфея. Вторая смена блюд включала в себя свежеиспеченный торт с миндалем, засахаренные апельсины и взбитые сливки с вином. Стол был покрыт белоснежной льняной скатертью, обшитый голландским кружевом, и обедающие вытирали губы и пальцы крахмальными льняными салфетками, которые продавались в Ковент-Гарден, на улице Генриетта-стрит в известном на весь Лондон магазине Томаса Д’Ойли.
Джордж Флетчер со знанием дела начал расхваливать как вкусовые качества приготовленных блюд, так и сервировку стола, и гостеприимство хозяев дома.
— Право, сударыня, посетить обед у вас, это означает испытать один из лучших моментов жизни, — любезно сказал он хозяйке дома. — Особенно хороша была говядина.
— Это говядина а-ля-Мод, мистер Флетчер, — ответила ему польщенная Марта Мэллард. — Для ее приготовления нужно нарезать говяжий окорок кусками толщиной в четверть дюйма и обжарить с беконом, предварительно отбив его тупой стороной ножа. Затем мясо следует тушить в глиняном горшке в собственном соку, добавив кларет, крепкий мясной бульон, гвоздику, шелуху мускатного ореха, перец, корицу и соль. Слегка потушив, подавайте на стол с французской булкой.
— Я передам ваш рецепт своей супруге Эмилии, она будет счастлива изготовить это блюдо со своим поваром, — кивнул головой молодой человек. — Еще мне очень понравился ваш пирог с устрицами.
— Слегка отварите устрицы и промойте теплой водой. Затем обсушите их и заправьте перцем, мускатным орехом, желтками сваренных вкрутую яиц и солью, — снова охотно начала объяснять хозяйка дома, — любезный молодой человек легко покорил ее сердце своей предупредительностью. — На раскатанное в лепешку тесто следует уложить устрицы с половинками фиников, добавьте шелуху мускатного ореха, дольки лимона, плоды барбариса и немного сливочного масла. Закройте это сверху другой лепешкой и выпекайте до готовности. После полейте сверху белым вином и растопленным маслом.
— Кхх, моя дорогая, уже наступило время для крепких напитков, — деликатно напомнил жене сэр Джозеф. После напоминания главы семейства женщины послушно встали из-за стола и покинули столовую. Обычай удаления женщин был весьма удобным для мужчин, поскольку после обеда они могли без стеснения справить свою нужду в большой горшок, который ставили для этой цели в дальнем углу столовой.
Слуги убрали со стола, сняли с него обеденную скатерть и поставили на ее место большой бутыль с крепким вином, а перед хозяином и его гостями стеклянные стаканы. Наступил момент всех тостов, какие только можно было выдумать, что само по себе являлось поводом к длительному возлиянию. Сначала выпили за здоровье короля Вильгельма и королевы Марии, затем за удалившихся дам и, наконец, наступила очередь присутствующих участников воскресного обеда. Первым назвалось имя графа Кэррингтона, и ему, согласно правилам хорошего тона, пришлось сидеть неподвижно с серьезным видом все время, пока осушались стаканы, а потом низко поклониться сотрапезникам в знак благодарности. Постепенно очередь дошла до юного Чарльза, и все участники обеда уже порядком захмелели. В таком состоянии никто не заметил, как Пэнси украдкой сунула в руку Чарльза Трентона любовную записку. Тот оказался не столь пьян, как остальные участники пиршества, его обаяние старшей дочери Джозефа Мэлларда привлекало больше всякой выпивки. Он с первого взгляда понял лукавую девушку и схватил записку, как нищий хватает нежданно-негаданно упавшую ему в ладонь золотую монету. Затем Чарльз взял с обеих сторон своего пьяного покровителя и его друга, и с помощью лакея усадил их обоих в карету.
Утром Джордж Флетчер проснулся в доме графа Кэррингтона. Морщась от головной боли, он спустился в столовую, где его уже ожидал завтрак. Альфред был более крепким существом, и не столь страдал от похмелья как его молодой друг, поэтому его в первую очередь интересовало впечатление, которое произвела Пэнси Мэллард на Флетчера.
— Что ты скажешь о мисс Мэллард, Джордж? — нетерпеливо спросил он у него после первой перемены блюд.
— Она будет прекрасно смотреться в драгоценностях Кэррингтонов, — криво улыбнулся тот. — Фред, советую тебе жениться на Пэнси как можно скорее, а то ее еще уведут.
Альфред Эшби понял слова Флетчера как шутку, которая содержит изрядную долю правды, и он решил больше не медлить с предложением. Через два дня состоялась официальная помолвка графа Кэррингтона и мисс Мэллард. Родители Пэнси не помнили себя от счастья. Лорд Эшби оказался весьма щедрым женихом, и в брачном контракте выделил столь большую сумму на содержание своей будущей жены, что сэр Джозеф, уже приготовившийся торговаться с юристами графа Кэррингтона, онемел от изумления, и быстро подписал предложенный контракт от имени своей дочери. Тайно радовался про себя молодой Флетчер, избавившийся от удачливого соперника, ликовала Пэнси, — она получала и богатство, и аристократический титул. Граф Кэррингтон радовался тому, что он сумел преодолеть свои сомнения и тем самым обрести себе в невесты одну из красивейших девушек Лондона.
