Когда заседание возобновилось, я начал с возражения против наводящих вопросов, которые Берг задавала детективу Друкеру. Как и ожидалось, это вызвало у неё резкую реакцию: она назвала мою жалобу необоснованной. Судья же счёл её доводы убедительными.

— Защитник знает, что возражение, заявленное постфактум, не является обоснованным, — сказала Уорфилд.

— С позволения суда, — сказал я. — Моё возражение направлено на то, чтобы обратить внимание суда: это происходит систематически. Оно не лишено оснований, и я полагал, что указание судьи может положить этому конец. При этом защита, разумеется, будет и далее заявлять возражения по мере необходимости, по ходу допроса.

— Пожалуйста, так и поступайте, мистер Холлер.

— Благодарю вас, Ваша честь.

Спор отнял у меня десять минут и слегка выбил Берг из колеи. Вернув Друкера на свидетельское место и продолжив допрос, она уже гораздо осторожнее относилась к форме вопросов. Не желая давать мне удовольствие от успешно заявленных возражений, она тратила больше времени на их формулировку. Именно этого я и добивался, надеясь, что более медленный темп даст дополнительный бонус — утомит ещё не успевших привыкнуть к залу суда присяжных. Если кто-нибудь из них задремлет, я смогу выиграть ещё немного времени, попросив судью дать присяжным специальное указание.

Но все эти хитрости оказались лишними. Через час после начала дневного заседания Берг сама дала мне всё, что было нужно, чтобы отработать время. Она перевела показания Друкера в плоскость личности Сэма Скейлза и того, чем тот мог заниматься в момент убийства. Друкер описал, как выяснил, что Скейлз использовал псевдоним Уолтер Леннон, а затем нашёл заявки на кредитные карты и последующие выписки по счетам, оформленные на имя и адрес, которыми Скейлз пользовался в последний раз. После этого Берг перешла к представлению документов в качестве вещественных доказательств обвинения.

Я наклонился к Мэгги и прошептал:

— Мы это получали?

— Не знаю, — ответила Мэгги. — Не думаю.

Берг передала нам копии, оставив дубликаты у секретаря суда. Я разложил страницы на столе, между нами, и мы быстро их просмотрели. Дело об убийстве всегда порождает горы документов, и учёт всего этого вполне тянет на отдельную должность. Наше дело не было исключением. К тому же, Мэгги присоединилась к нам всего две недели назад, сменив Дженнифер. Ни один из нас не держала в руках весь массив бумаг целиком. Это была скорее зона ответственности Дженнифер, чем моя, поскольку я хотел по возможности минимизировать количество документов, которые храню в тюрьме.

Но сейчас я был почти уверен: эти бумаги я вижу впервые.

— У тебя есть отчёт об обнаружении? — спросил я.

Мэгги открыла портфель, достала папку и нашла распечатку — однострочное описание каждого документа, полученного от окружной прокуратуры в порядке раскрытия информации. Она провела пальцем по списку и перевернула страницу.

— Нет, их тут нет, — сказала она.

Я немедленно поднялся.

— ВОЗРАЖЕНИЕ! — выкрикнул я с такой страстью, какую в зале суда за собой давно не помнил.

Берг остановилась на полуслове, задавая вопрос Друкеру. Судья вздрогнула, будто с грохотом захлопнулась стальная дверь камеры предварительного заключения.

— В чём ваше возражение, мистер Холлер? — спросила она.

— Ваша честь, обвинение вновь сознательно нарушило правила раскрытия информации, — сказал я. — Масштаб их усилий по недопуску защиты к законным доказательствам просто ошеломляет…

— Позвольте прервать вас на этом, — быстро сказала судья. — Давайте не будем обсуждать это при присяжных.

Уорфилд повернулась к присяжным и объявила короткий послеобеденный перерыв. Она попросила их вернуться через десять минут.

Мы молча дождались, пока присяжные покинут ложу и по одному выйдут из зала. С каждой секундой моего молчания гнев только рос. Уорфилд выждала, пока за последним присяжным закроется дверь, и лишь затем заговорила:

— Хорошо, мистер Холлер, — сказала она. — Теперь говорите.

Я поднялся и подошёл к кафедре. Я уже продумывал тактику затягивания, которая позволила бы перенести самую опасную часть показаний Друкера на понедельник, когда у меня будет время всё изучить и подготовиться. Меня не слишком заботило, насколько формально законной будет эта задержка, но сейчас мне буквально вручили нарушение правил раскрытия информации настолько очевидное, что лучшего и придумать было нельзя. Я замахнулся и ударил изо всех сил.

— Ваша честь, это просто невероятно, — начал я. — После всех проблем, которые у нас уже были с раскрытием информации, они спокойно делают это снова. Я никогда не видел этих документов, их нет ни в одном дополнительном списке раскрытия, это полный сюрприз. И сейчас это вдруг — вещественные доказательства? Обвинение хочет, чтобы присяжные их увидели, но мне их не показывают, а ведь это меня судят за убийство. Ну как такое может повторяться снова и снова — и без санкций, без каких-либо сдерживающих мер?

— Мисс Берг, мистер Холлер утверждает, что не получал этих материалов в порядке раскрытия информации. — Что вы скажете? —спросила Уорфилд.

Пока я говорил, Берг листала толстую белую папку со словом «РАСКРЫТИЕ» на корешке. Сейчас она просматривала её уже во второй раз, теперь — с конца, когда судья обратилась к ней за объяснениями. Берг поднялась и заговорила, не отходя от своего стола:

— Ваша честь, я не могу это объяснить, — сказала она. — Эти документы должны были быть включены в пакет, переданный две недели назад. Я поручила проверить электронную переписку с адвокатами защиты, но в основном списке раскрытия я этих документов не вижу. Всё, что я могу сказать: это была оплошность, ошибка. И я могу заверить суд, что она не носила преднамеренного характера.

Я покачал головой так, словно мне предлагали вложиться в ферму по производству льда в Сибири. Меня это не впечатлило.

— Ваша честь, «упс» не является оправданием, — сказал я. — Я не могу оценить подлинность, относимость или значимость этих документов, и я не готов к их разбору с этим свидетелем, к очной ставке и перекрёстному допросу. Мои возможности подготовить и представить защиту серьёзно подорваны. Неуважение государства к моим правам должно быть компенсировано. Речь идёт о уважении к системе, к суду, к правилам, по которым мы обязаны играть.

Судья поджала губы — было видно, что нарушение правил раскрытия информации подтверждено и требует реакции.

— Хорошо, мистер Холлер, — сказала она. — Принимая во внимание слова госпожи обвинителя, можно предположить, что это была ошибка. Но сейчас вопрос в том, как действовать дальше. Это зависит от того, какое значение эти доказательства имеют для дела и в какой мере обвиняемый способен противостоять этим свидетельским показаниям и уликам. Госпожа Берг, каковы относимость и существенность этих документов и показаний? К какому вопросу они относятся?

— Это документы, касающиеся финансов и банковских счетов Сэма Скейлза, он же Уолтер Леннон, — ответила Берг. — Они напрямую связаны с мотивом убийства, в котором обвиняется подсудимый. Для дела, в части особых обстоятельств эти доказательства имеют решающее значение.

— Мистер Холлер, — сказала Уорфилд, — ознакомьтесь с переданными вам документами и скажите, сколько времени вам потребуется на их изучение и проведение расследования.

— Ваша честь, могу сказать сразу: мне нужны как минимум выходные, а возможно, и больше. Банки в выходные закрыты, так что мои возможности проверки и расследования будут ограничены. Но это лишь одна сторона вопроса. Эти документы и связанные с ними показания должны быть исключены из доказательств. Обвинение, в своём рвении…

— Мы тратим время, мистер Холлер, — перебила судья. — Пожалуйста, ближе к сути.

— Именно так, — вмешалась Берг. — Ваша честь, очевидно, что адвокат просто затягивает показания моего свидетеля. Ему меньше всего хотелось бы…

— Ваша честь, — громко перебил я, — я что-то упускаю? Здесь жертва — я. А обвинение теперь пытается сделать меня виноватым в её служебном проступке — преднамеренным он был или нет.