Я повернулся к Циско:

— И где он?

— Уже дней пять «пасём» его подружку, — сказал Циско. — Ни намёка. Похоже, пора её расшевелить. Подтолкнуть, чтобы она сама захотела его увидеть.

Я покачал головой:

— Рано. У нас ещё есть время. Вызывать его до финала нельзя — иначе на нас выйдет ФБР.

— Они уже вышли, — сказала Дженнифер. — Получила копию вашей повестки в ФБР.

— Полагаю, они восприняли это как выстрел в воздух, — сказал я. — Мы проверяли, есть ли у федералов что‑то в загашнике. Даже судья так решила. В любом случае повестки сейчас не хочу: это даст обвинению слишком много времени перегруппироваться. Сначала находим. Затем — наблюдаем, до срока.

— Сделаем, — сказал Циско. — Но это дорого. Я не думал, что мы будем использовать слежку до полноценного процесса.

— Сколько?

— Четыре тысячи в день — текущая слежка.

Я посмотрел на Лорну, нашего казначея. Она покачала головой:

— До суда четыре недели. Это сто тысяч, Микки. У нас нет таких денег.

— Разве что обратиться к Андре Лакоссу или к Босху, — предложила Дженнифер. — Они забрали свои залоговые, но были готовы вложить по двести тысяч.

— К Босху — нет, — сказал я. — Это я ему должен, а не он мне. Лорна, устроишь ужин с Андре? Пощупаем, насколько он готов помочь.

— А Циско попробует выбить скидку, — сказала Лорна, глядя на мужа. — В конце концов, Микки — наш постоянный клиент.

— Попытаюсь, — кивнул Циско.

Я знал: его договоренности с «индейцами» приносят ему процент, и эта инициатива, ударит по его карману.

— Договорились, — сказал я.

— Что по ФБР? — спросила Дженнифер. — Личная явка и повестка — вхолостую. Можем пойти к прокурору США с формальным письмом. Но они могут проигнорировать — а у нас сроки.

— «Жёсткое письмо»? — уточнил Циско.

— Первый шаг по процедуре вызова федерального агента, — сказала Дженнифер. — Названо по фамилии осуждённого из Иллинойса, в чьём деле проторили дорожку.

— Ты права, — сказал я. — Это черепаший бег. Возможно, с Бюро придётся завязать. Но если надавим на «Биогрин» — или хотя бы громко пригрозим, — возможно, у них появится мотивация сесть за стол переговоров.

— Удачи, — сказала Дженнифер.

— Да, удача не помешает, — ответил я. 

По средам я всегда проводил вечер с дочерью, но с началом её учебы в университете, уклад поменялся. В семь вечера у них была групповая подготовка по «деликатному праву» — меня перевели в «раннюю» смену. Мы встречались в кампусе или поблизости, быстро ужинали, и она уходила в аудиторию, к своим.

Я попросил Бишопа высадить меня у ворот на «Экспозишн Бульваре». Прежде чем выйти, положил на сиденье шестьдесят долларов.

— Забери меня отсюда через два часа, — сказал я. — И купи одноразовый предоплаченный телефон. Остаток — на перекус. Если успеешь, настрой. Когда вернусь, нужно будет сделать звонок.

— Понял, — кивнул Бишоп. — Переписка нужна?

— Не обязательно. Если всё пойдёт по плану, один звонок и один ответ. Этого хватит.

Я прошёл через кампус к ресторану «Мортон фиг» в студенческом центре. Хейли сидела на улице, под самым высоким деревом, в честь которого и назван ресторан. К моему удивлению, рядом — её мать. Они устроились по одну сторону столика, так что, когда я сел напротив, сразу оказался лицом к обеим.

— Приятный сюрприз, — сказал я. — Рад тебя видеть, Мэгс.

— Взаимно, — ответила Мэгги. — Ты будешь есть?

— Э… собственно, за этим и пришёл. И чтобы увидеться с нашей дочерью.

— Не похоже, что ты вообще ешь, — отрезала она. — Месяц как вышел из карцера? А всё таешь. Что с тобой, Микки?

— Это заговор? — спросил я.

— Мы переживаем, папа, — сказала Хейли. — Я позвала маму.

— Попробуйте сами, когда на вас вешают убийство, которого вы не совершали, — сказал я. — Это выматывает, где бы ты ни был — в камере или на свободе.

— Чем мы можем помочь? — спросила Мэгги.

Я промолчал, пока официантка приносила меню. Мэгги от меню отказалась: есть, мол, не будет.

— Значит, пришли сказать, что мне нужно есть, но сами не будете? — заметил я.

— Я знаю, эти ужины для вас особенные, — сказала она. — Как когда‑то блины в «Дю‑Пар», которого уже нет. Хотела увидеть тебя, понять, как ты, и дать вам с Хейли побыть вдвоём.

— Останься, — сказал я. — Мы всегда найдём тебе место.

— Не могу, планы, — ответила Мэгги. — Но ты так и не сказал: чем мы можем помочь, Микки?

— Ну… — сказал я. — Для начала передай своей коллеге, «Дане Эшафот», что она так мечтает засушить меня как трофей, что не видит сути. Набор…

Мэгги подняла руки, оборвав меня.

— Я про то, что мы можем сделать вне суда, — сказала она. — На работе — одна неловкость. Меня отстранили из‑за конфликта интересов, но мне и не нужно читать материалы, чтобы понимать: ты этого не делал. И знаю, что выиграешь. Мы с Хейли в этом не сомневаемся. Но для этого ты должен быть в форме, а твоё состояние — ключ. Ты выглядишь паршиво, Микки. Прости, но я видела тебя в суде. Хейли сказала, что ты ушил костюмы, но всё равно — кожа да кости. Круги под глазами… Ты не выглядишь уверенным. Не похож на того Адвоката из «Линкольна», которого мы знаем и любим.

Я промолчал. Слова резанули, потому что были честными.

— Спасибо, — сказал я наконец. — Без шуток. Хорошее напоминание. Веди себя как победитель — и победишь. Простое правило, а я о нём забыл. Нельзя выглядеть побитым — и выигрывать. Думаю, дело во сне. Трудно заснуть, когда это висит над тобой.

— Сходи к врачу, — сказала Мэгги. — Пусть выпишет лекарство.

Я покачал головой.

— Никаких рецептов. Но что‑нибудь придумаю. Может, закажем? Ты точно не останешься? Здесь неплохо кормят.

— Не могу, — повторила она. — У меня встреча. И я хочу, чтобы вы с Хейли сходили в суд. Она только что сказала: наблюдая за тобой, узнает больше, чем в священных коридорах университета. Я пойду.

Мэгги отодвинула стул.

— Спасибо, Мэгс, — сказал я. — Для меня это много значит.

— Береги себя, — ответила она.

И сделала неожиданное: поцеловала Хейли в щёку, обошла стол и чмокнула меня. Впервые за столько лет, что я и не вспомню.

— Пока, ребята, — сказала она.

Я смотрел ей вслед, помолчал.

— Её правда так называют? — спросила Хейли.

— Кого?

— «Дану Эшафот».

— Да, именно так.

Мы рассмеялись. Подошла официантка, и мы заказали по меню «счастливого часа»: Хейли — тако с лобстером, я — классический бургер с жареным луком, вспоминая про «кожу да кости», — хоть и обедал поздно.

За ужином больше говорили о её учёбе. Она на той стадии, когда право — прекрасный механизм, защищающий всех и справедливо карающий. Порывистое время — я его помнил: время идеалов и целей. Я слушал, улыбался, кивал. Мысли же уносились к Мэгги: её слова — и тот прощальный поцелуй.

— Теперь твоя очередь, — сказала Хейли.

Я поднял взгляд, картошка замерла на полдороге ко рту.

— В смысле?

— Мы всё обо мне да о высоких материях. А как насчёт тебя и реальности? Как дела в деле?

— В каком деле?

— Пааап…

— Шучу. Всё неплохо. Кажется, кое‑что складывается. Я начинаю видеть, как удачно выстроить процесс. Был такой тренер — Беличик, в команде «Пэтриотс». За пару дней до матча расписывал первые двенадцать розыгрышей. Смотрел плёнку соперника, изучал привычки, прогнозировал оборону — и задавал сценарий. К этому я и веду: я вижу, как становятся на места свидетели и улики.

— Но выйти вперёд ты не сможешь, пока не начнётся процесс.

— Верно. Но я в целом понимаю, чего ждать. До суда четыре недели, многое может измениться, они могут удивить. Но сейчас я думаю о нашей версии, а не об их — и мне это нравится.

— Здорово. Я уже предупредила преподавателей, что мне нужно там быть.

— Не обязательно пропускать занятия. Приходи на открытие, а дальше я дам знать, если будет что‑то стоящее. Потом — оглашение приговора и праздник.