Я посмотрел на стол обвинения и увидел, как вслед за Мэгги встаёт и Берг.

— Вернёмся к протоколу, — сказала Уорфилд. — Мисс Макферсон, я видела, что вы поднялись первой. Хотите обратиться к суду?

— Да, Ваша честь, — ответила Мэгги. — Защите стало известно, что государство намерено представить свидетеля, имя которого не было ни в одном из списков, предоставленных нам. Этот свидетель — осуждённая убийца, ранее лгавшая под присягой, и она сделает это снова, если ей позволят дать показания.

— Для меня это новость, — сказала Уорфилд. — Мисс Берг, вы тоже стоите. Выскажетесь?

— Да, Ваша честь, — ответила Берг.

Пока она представляла Лизу Траммел как свидетеля и обосновывала необходимость её показаний, я потянул Мэгги за рукав, и она наклонилась ко мне.

— У неё есть запасной свидетель в коридоре, — прошептал я. — Кинопродюсер Херб Даль. Лиза и Даль уже сговаривались против меня во время её процесса.

Мэгги лишь кивнула, выпрямилась и снова сосредоточилась на аргументах Берг перед судьёй.

— Это систематические доказательства, Ваша честь, — говорила Берг. — Доказательства прошлых неправомерных действий: того, как подсудимый обращался с клиентами — требовал денег, а потом угрожал и реализовывал угрозы, если денег не получал. Кроме того, у меня есть второй свидетель, Герберт Даль, который лично сталкивался с подобным и которому мистер Холлер также угрожал из‑за денег.

— Вы пока так и не объяснили, почему эти свидетели внезапно появляются сегодня в моём зале без уведомления защиты и суда, — сказала Уорфилд. — Я почти уверена, что следующий аргумент мисс Макферсон будет о том, что защита поставлена в заведомо невыгодное положение. И это очень весомый аргумент.

Берг возразила: мол, никакого «заговора» нет, поскольку она узнала о Траммел и Дале лишь в субботу, когда вскрыла письмо Лизы, отправленное после просмотра телерепортажа о деле Скейлза. Прокурор передала судье письмо и конверт с почтовым штемпелем. Копию она дала Мэгги.

— Ваша честь, это письмо оказалось на моём столе в прошлую среду, — сказала Берг. — Вы видите штемпель: день до этого. Как вы знаете, на прошлой неделе суд шёл без перерывов. У меня физически не было времени разбирать почту. Я занялась ей в субботу и обнаружила письмо. Немедленно связалась с детективом Друкером, и мы поехали в Чоучилл поговорить с мисс Траммел и оценить её как свидетеля. Мы выслушали её историю и решили, что присяжные должны её услышать, если нам удастся её подтвердить. Она назвала имя Герберта Даля. Пока мисс Траммел везли сюда вчера, детектив Друкер закончил показания и поехал допрашивать мистера Даля. Никаких хитростей тут нет. Мы представили этих свидетелей суду, как только убедились в их правдивости и значимости.

Пока Мэгги возражала, я читал письмо. Там в однобокой манере рассказывалось, как плохо я якобы обращался с Лизой Траммел. Она обвиняла меня в том, что я посадил её в тюрьму и оставил без копейки. По её версии, мной руководили жадность и жажда внимания прессы — качества, которые, по иронии, лучше всего описывали её саму.

В конце концов, Мэгги не удалось переубедить судью. Уорфилд постановила: Траммел и Даль могут дать показания, а присяжные сами решат, верить им или нет.

— Однако, — добавила она, — я дам защите достаточно времени для подготовки к допросу этих свидетелей, если это необходимо. Мисс Макферсон, сколько вам нужно?

— Могу ли я посоветоваться с клиентом? — спросила Мэгги.

— Конечно, — ответила судья.

Мэгги села и придвинулась ближе ко мне.

— Прости, — сказала она. — Я должна была это предотвратить.

— Не бери в голову, — сказал я. — Ты сделала всё, что могла. И не переживай: обвинение только что совершило большую ошибку.

— Правда? По ощущениям, она как раз добилась своего.

— Да. Но теперь мы можем использовать Траммел, чтобы открыть дверь к Оппарицио. А потом уничтожим её на перекрёстном.

— Значит, сколько времени на подготовку?

— Нисколько. Сразу берём её.

— Ты уверен?

— Я уже послал Сиско за Лорной и досье Траммел с её письмами. Думаю, мы сможем ответить на их «Октябрьский Сюрприз» собственным.

— Ладно. Рассказывай. 

Я услышал голос Лизы Траммел ещё до того, как увидел её в зале. Её ввёл заместитель шерифа Чан. Я увидел женщину, которую едва узнал. Волосы поседели и были подстрижены почти под машинку. Бумажно-бледная кожа обтягивала скулы, словно она стала вдвое легче той женщины, которую я защищал десять лет назад. На ней висел мешковатый оранжевый тюремный комбинезон, над левой бровью — расплывшаяся синяя татуировка: ряд звёзд дугой. Все взгляды присяжных были прикованы к этой «диковинке», когда она встала для приведения к присяге.

Как только Траммел села в кресло, Дана Берг подошла к кафедре и начала.

— Мисс Траммел, где вы сейчас проживаете?

— В женской тюрьме Центральной Калифорнии, в Чоучилле.

— Как долго вы там находитесь?

— Шесть лет. До этого три года была в Короне.

— Корона — это тоже тюрьма?

— Да.

— За что вы были осуждены?

— Пятнадцать лет за непредумышленное убийство.

— В чём заключались обстоятельства преступления?

— Я убила своего мужа. Он очень жестоко ко мне относился, и я положила этому конец.

Я следил больше за присяжными, чем за Траммел. Их реакция на неё определяла, как Мэгги будет строить перекрёстный допрос. Сейчас они были внимательны, свежие после обеда. Появление такого свидетеля резко сменило привычный ритм и удерживало их интерес. Я заметил, как шеф-повар из «Голливуд Боул» наклонилась вперёд и села на край стула.

— Вы знакомы с подсудимым Майклом Холлером? — спросила Берг.

— Да. Он был моим адвокатом.

— Можете показать его присяжным?

— Да.

Траммел указала на меня. Наши взгляды встретились. В её глазах пылала чистая ненависть.

— Расскажите присяжным о ваших отношениях, — попросила Берг.

Лиза не спешила отводить от меня взгляд.

— Я наняла его примерно одиннадцать лет назад, чтобы он попытался спасти мой дом, — сказала она. — Я была матерью-одиночкой девятилетнего сына, отставала по ипотеке, банк собирался забрать дом. Я наняла его после того, как получила по почте листовку.

Она впервые появилась у меня на фоне волны обращений по поводу лишения права выкупа после кризиса 2008 года. Защита от дефолта частного лица, стала растущей нишей, и я, как и многие уголовные адвокаты, взялся за такие дела. Я зарабатывал прилично, содержал офис, несколько человек — и, к несчастью, познакомился с Лизой Траммел.

— Вы тогда работали? — спросила Берг.

— Я была учителем, — ответила Лиза.

— И смог ли мистер Холлер вам помочь?

— И да, и нет. Он отсрочил неизбежное. Подал бумаги, оспорил действия банка, и ещё больше года всё тянулось.

— Что было дальше?

— Меня арестовали. Обвинили в убийстве человека из банка, который забирал мой дом.

— Как его звали?

— Митчелл Бондюран.

— Вас судили за его убийство?

— Да.

— Кто был вашим адвокатом?

— Он. Холлер. Дело привлекло много внимания в прессе. И он буквально умолял меня позволить ему меня защищать.

— Почему, как вы думаете?

— Как я и сказала, дело было громким. Бесплатная реклама для него. Это и было условием. У меня не было денег на адвоката, поэтому я согласилась.

— Дело дошло до вердикта?

— Да. Меня признали невиновной.

— Вы имеете в виду оправдательный вердикт?

— Да. Меня признали невиновной присяжные.

При этих словах Траммел повернулась к присяжным, словно говоря: присяжные уже верили мне однажды — должны поверить и сейчас. Я скользнул взглядом по первому и второму ряду — они смотрели на неё, как зачарованные, — потом перевёл взгляд в зал. Моя дочь тоже внимательно наблюдала.

— Был ли у вас финансовый спор с мистером Холлером? — продолжила Берг.

— Да, был.

— Из‑за чего?

— На процессе присутствовал кинопродюсер, который хотел снять фильм по делу. В то время тема дефолта была на слуху, людям было интересно. Особенно потому, что я оказалась невиновной, понимаете?