— Офицер Милтон, вы хотите сказать присяжным, что не смеялись, когда открыли багажник и обнаружили тело? - спросил я.

— Я утверждаю, что, возможно, почувствовал легкое головокружение, но никакого злорадства не было, - ответил Милтон. — Это был просто нервный смех.

— Вы знали, кто я?

— Да, у меня было ваше удостоверение. Вы представились адвокатом.

— Но вы знали обо мне до того, как остановили меня?

— Нет, я не знал. Я не особо обращаю внимание на адвокатов и тому подобное.

Я почувствовал, что выжал из этого момента максимум возможного. Я посеял, по крайней мере, некоторое сомнение относительно первого свидетеля обвинения. Я решил остановиться на этом. Что бы ни произошло дальше, я чувствовал, что мы начали судебное разбирательство с убедительного опровержения доказательств обвинения.

— Вопросов больше нет, - заявил я. — Однако я оставляю за собой право вызвать офицера Милтона для дачи показаний на этапе защиты.

Я вернулся к столу защиты. Берг заняла кафедру и попыталась минимизировать ущерб от моего перекрестного допроса, но с представленными мной видеодоказательствами сделать это было сложно. Она еще раз попыталась добиться от Милтона внятного объяснения, но он не смог привести убедительной и правдоподобной причины, по которой он начал движение до того, как увидел задний бампер моего автомобиля. А жужжание мобильного телефона непосредственно перед этим окончательно подтвердило, что ему было приказано меня остановить.

Я наклонился к Мэгги и прошептал: — У нас готова повестка на его мобильный? - спросил я.

— Все готово, - ответила она. — Я передам ее судье, как только объявим перерыв.

Мы собирались просить судью разрешить нам запросить записи звонков и текстовых сообщений с личного мобильного телефона Милтона. Мы планировали следить за его показаниями и просмотром видео, чтобы не выдать наши намерения Милтону или Берг. Я предполагал, что если бы мы получили записи мобильного, то не было бы ни звонка, ни текстового сообщения, которые бы соответствовали звуку жужжания, услышанному на видео, которое мы только что показали присяжным. Я был почти уверен, что Милтон использовал бы одноразовый телефон для подобной операции. В любом случае, это была бы победа, если бы я вернул его для дачи показаний на этапе защиты. Если бы не было записи о СМС-сообщении на его зарегистрированный номер, ему пришлось бы объяснить присяжным, откуда исходил жужжащий звук. А когда я спросил бы, был ли у него с собой в ту ночь одноразовый телефон, его отрицание показалось бы присяжным ложным, так как они явно слышали этот необъяснимый жужжащий звук.

В целом, я считал, что перекрестный допрос Милтона стал значительным успехом для защиты, и Берг, казалось, была вынуждена пересмотреть свою стратегию. За полчаса до конца заседания она попросила Уорфилд отпустить ее раньше, чтобы подготовиться к допросу следующего свидетеля, детектива Кента Друкера. Она явно недооценила продолжительность вступительного слова защиты и перекрестного допроса Милтона. Уорфилд неохотно согласилась, но напомнила обеим сторонам о необходимости полного рабочего дня и соответствующего планирования времени для свидетелей.

Сразу после перерыва Мэгги отправилась к секретарю за повесткой для получения записей телефонных разговоров Милтона. Я попрощался с командой и близкими и направился во временную камеру. Там я сменил деловой костюм на синюю форму, готовясь к возвращению в «Башни-Близнецы» в патрульной машине шерифа. Ожидая в камере, пока меня проводят на лифте в гараж для погрузки заключенных, я увидел Дану Берг, вошла в зону содержания и посмотрела на меня через решетку.

— Хорошая работа, Холлер, — сказала она. — Один балл в пользу защиты.

— Первый из многих, — ответил я.

— Посмотрим.

— Что тебе нужно, Дана? Пришла признать свою неправоту и отказаться от обвинений?

— Мечтай. Я просто хотела сказать: — Отличная игра». Вот и все.

— Да, это была не игра. Для тебя, возможно, игра, но для меня — вопрос жизни и смерти.

— Тогда наслаждайся сегодняшней победой. Больше таких не будет.

Сказав это, она отвернулась и исчезла, направляясь обратно в зал суда.

— Эй, Дана! — крикнул я. Через несколько секунд она вернулась к решетке.

— Что?

— Шеф-повар из «Голливуд Боул».

— И что с ней?

— Я хотел, чтобы она была в жюри. Я специально её отметил красной биркой на своей карте во время перерыва, потому что знал, что ты пришлешь своего парня в галстуке-бабочке, чтобы он незаметно все проверил.

Я заметил, как на ее лице промелькнуло удивление, которое тут же исчезло. Я кивнул.

— Вот это - была игра, — сказал я. — Но сегодня? Это было по-настоящему. 

Пятница, 21 февраля

Может, это была реакция на вчерашние показания Милтона, но утром в пятницу Дана Берг явилась с планом не просто сравнять счёт, а завести его далеко вперёд. День был выстроен так, чтобы навесить на меня столько улик и мотива, чтобы присяжные больше ничего не видели и ушли на уик-энд с тяжестью убеждения: я виновен. Ход сильный — и мне предстояло этому противостоять.

Кент Друкер — ведущий детектив дела. А значит — главный рассказчик. Берг использовала его, чтобы неторопливо, шаг за шагом, провести присяжных по траектории расследования. Иногда я возражал — и возражал по делу, — но на фоне одностороннего повествования это было лишь комариное жужжание. До перекрёстного допроса я не мог их остановить. А задача Берг была в том, чтобы не подпустить меня к такому допросу до самого конца недели.

Утро ушло на «мелочёвку», как они это называли. Она провела Друкера с самого начала: выезд его из дома в Даймонд-Бар, развёртывание работ на месте преступления. И — разумно — признала огрехи, сообщив устами Друкера, что портмоне жертвы куда-то исчезло: то ли с места, то ли из офиса коронера.

— Бумажник нашли? — спросила Берг.

— Пока нет, — сказал Друкер. — Он просто… исчез.

— Проводилось расследование по факту пропажи?

— Проводится.

— Помешала ли потеря бумажника расследованию убийства?

— В некоторой степени — да.

— Каким образом?

— Личность мы установили быстро — по отпечаткам, здесь проблем не было. Но прошлое жертвы указывало: он часто менял документы и имя, адрес, банки — под каждую новую аферу. Я уверен, что в кошельке были удостоверения той личности, которой он пользовался на момент убийства. Этого у нас не стало, а иметь это с начала было бы полезно.

— В итоге вы установили эту личность?

— Да.

— Как?

— Узнали в ходе расследования. Команда защиты владела этой информацией, и мы вышли на неё после того, как они включили в список свидетелей имя домовладельца жертвы.

— Команда защиты? Почему они узнали это раньше полиции?

Я поднялся с возражением: вопрос наводящий. Судья, однако, захотела услышать ответ и отклонила. Друкер, прожжённый залами убийств, шагнул дальше, чем следовало.

— Мне не вполне понятно, как защита нас опередила, — сказал он. — Обвиняемый воспользовался своим правом и перестал с нами говорить после ареста.

— Протестую! — рявкнул я. — Свидетель только что пренебрёг моим правом по Пятой поправке — хранить молчание и не свидетельствовать против себя.

— К барьеру, — резко сказала судья, бросив недовольный взгляд на Берг, пока та шла к боковой панели.

Мэгги присоединилась ко мне у скамьи. Я видел: она злилась на дешевый трюк Друкера не меньше моего.

— Мистер Холлер, вы заявили возражение, — произнесла Уорфилд. — Настаиваете на объявлении процесса несостоявшимся?

Берг попыталась вставить слово:

— Ваша Честь, я не думаю, что…

— Тихо, мисс Берг, — отрезала судья. — Вы достаточно давно в прокуратуре, чтобы знать: своих свидетелей нужно инструктировать никогда не комментировать право обвиняемого хранить молчание после ареста. Я расцениваю это как проступок стороны обвинения и учту для последующего рассмотрения. А сейчас — выслушаю мистера Холлера.