Лишь в воскресенье вечером, при третьем просмотре материалов дела, я заметил несоответствие, которое, казалось, переворачивало все с ног на голову и давало мне еще один повод для апелляции к судье Уорфилд.

После того как я определился с планом действий, я связался с Дженнифер Аронсон, нарушив ее вечерние планы. Я поручил ей подготовить срочное ходатайство о принудительном раскрытии доказательств со стороны обвинения. Я подчеркнул, что в ходатайстве должно быть четко заявлено о намеренном сокрытии обвинением ключевых улик от защиты с самого начала процесса, а именно – бумажника жертвы и его содержимого. Этот шаг был рассчитан на провокацию: я ожидал, что Дана Берг будет возражать, и Уорфилд оперативно назначит слушание по вопросу раскрытия доказательств. Моя цель заключалась именно в этом – чтобы провести слушание, которое формально будет касаться спора о раскрытии информации, но на самом деле будет посвящено совершенно другому вопросу.

Я дал Дженнифер указание подать ходатайство сразу же, как только утром откроется суд, и затем прервал разговор, чтобы она могла приступить к работе. Я не стал выяснять, повлияет ли это на ее вечерние планы, поскольку мои собственные интересы были приоритетнее. Кендалл не была в ресторане «Муссо Фрэнк Гриль» с момента возвращения с Гавайев. Это было ее любимое место, где мы впервые ужинали и пили мартини. Хотя я больше не употребляю алкоголь, я договорился с ней: ужин в «Муссо Фрэнк», в воскресенье вечером, в обмен на возможность работать из дома и посвятить выходные делу. Эта работа принесла свои плоды, и теперь я так же предвкушаю вечер, как и Кендалл. Я передал эстафету Дженнифер, сообщив, что встречусь с ней в ресторане «Никель Дайнер» утром, после того как она подаст ходатайство. Я также попросил ее передать всей команде защиты, чтобы мы собрались на завтрак и обсудили последние три дня.

Ужин в «Муссо», несмотря на бесконечные мартини, стал для меня долгожданной передышкой от мыслей о предстоящем суде. Он вернул нас с Кендалл к тому, что было семь лет назад, до её отъезда на Гавайи. Меня особенно тронула её уверенность в том, что наши отношения не закончатся. Мысль о возможном обвинительном приговоре и пожизненном заключении никогда не приходила ей в голову, и она не затрагивала эту тему, обсуждая наше будущее. Это было наивно, но так трогательно. Я не хотел её разочаровывать, хотя понимал, что это будет наименьшей из моих проблем, если я проиграю дело.

— Невиновность не гарантирует оправдания, – сказал я. — В суде может произойти что угодно.

— Ты всегда так говоришь, – ответила она. — Но я знаю, что ты выиграешь.

— Давай сначала дождемся вердикта, прежде чем строить грандиозные планы, – предложил я.

— Всё равно, когда всё закончится, я планирую, что мы уедем на пляж и забудем обо всём этом.

— Было бы здорово, – согласился я.

И на этом мы остановились. 

Понедельник, 13 января

Утро началось с завтрака, на котором Дженнифер появилась последней. Пока мы уже сидели за столом, команда отчитывалась о проделанной работе с момента нашей последней встречи. Прогресс был незначительным, что, в основном, объяснялось прошедшими выходными.

Циско доложил, что с вечера пятницы за Джинни Ферриньо велось наблюдение, однако никаких признаков контакта с Луисом Оппарицио выявлено не было.

Тем временем Босх сообщил, что активно работает со своими контактами в правоохранительных органах, пытаясь выяснить, почему «Биогрин» оказалась в поле зрения ФБР.

Дженнифер, не будучи в курсе последних событий, задала ряд вопросов, чтобы восполнить пробелы в информации. Она спросила, есть ли какие-либо доказательства, помимо его грязных ногтей, указывающие на связь Сэма Скейлза с «Биогрин». Босх ответил, что под этим именем такой связи не прослеживается, поскольку в компании нет никаких записей о его трудоустройстве, ни сейчас, ни в прошлом.

— А что с ФБР? — поинтересовалась Дженнифер. — У нас есть представление об их планах?

— Пока нет, — ответил Босх. — Я решил не действовать напрямую, поэтому пока лишь собираю сведения о Скейлзе.

— В пятницу днем я наблюдал за автоцистерной, которая покинула территорию, — добавил Циско. — Просто из любопытства, куда она направляется. Но она заехала в порт, через контрольный пункт, и мне пришлось остановиться. Примерно через полчаса она вернулась на нефтеперерабатывающий завод. Полагаю, она либо доставляла, либо забирала груз.

— Мы предполагаем, что Сэм Скейлз был водителем? — спросила Дженнифер. — В чем тут подвох?

— Может, машина ехала по обычному маршруту, — предположил Циско.

— Нет, — возразил я. — Я знал Сэма. Он никогда не действовал по правилам. Он что-то замышлял, и нам еще предстоит это выяснить.

Слова Босха заставили меня задуматься на несколько мгновений. Вся моя карьера прошла в судах штата, и я почти не имел дел с агентами ФБР или федеральным правительством. Хотя Босх когда-то был женат на агенте ФБР, я прекрасно знал о его скептическом отношении к федеральным структурам. Остальные члены нашей команды тоже не отличались тесными связями с федералами.

— Судебное заседание назначено через месяц, - предложил я. — Как насчет того, чтобы обратиться напрямую в бюро, вместо того чтобы пытаться выудить информацию по крупицам?

— Мы можем это сделать, - ответил Босх. — Но важно помнить, что федералы реагируют только на реальную угрозу. Угрозу раскрытия их интересов. Что бы они ни пытались скрыть, они будут всячески оберегать свою тайну. И только когда ты сможешь поставить под сомнение их секретность или ход их расследования, они начнут относиться к тебе серьезно. В этом и заключается суть прямого подхода – ты сама создаешь эту угрозу. Именно так мы всегда поступали в полиции Лос-Анджелеса.

Я кивнул, обдумывая. Моника, одна из владелиц «Никеля», принесла тарелки с пончиками к уже опустевшим блюдам с блинами и яйцами. Дженнифер, единственная оставшаяся без завтрака, потянулась к шоколадной глазури.

— С кем поделиться? — спросила она.

Желающих не нашлось. Она пожала плечами и продолжила:

— Я собиралась использовать «Закон о свободе информации», — сказала она. — Но запрос по «ЗОСИ» — это вечность. К финалу процесса они, возможно, только получение подтвердят.

Я, подумав, сказал:

— Можем подать «ЗОСИ», а сверху — влепить повестку с требованием предоставить всю имеющуюся информацию.

— ФБР может проигнорировать повестку суда штата, — возразила Дженнифер. — Они не обязаны раскрывать детали федеральных расследований на нашей площадке.

— Это не столь важно, — сказал я. — Само вручение — уже та самая угроза, о которой говорил Гарри. Они поймут, что тема всплывёт на моем процессе. Это может выманить их из тени. А там посмотрим.

Я посмотрел на Босха. Он кивнул:

— Может сработать.

— Хорошо, приступаю к подготовке документов, — заверила Дженнифер.

— Дженнифер, я знаю, что опять взваливаю на тебя дополнительную работу, но не могла бы ты добавить к пакету повестку и запрос на рассекречивание?» — обратился я к ней.

—Конечно. Скорее всего, запрос на рассекречивание — это онлайн-заявка. Успею к концу дня. Начну с повестки. Какие данные нужны?

— Сэм Скейлз, включая все его вымышленные имена, а также Луис Оппарицио и компания «Биогрин Индастриз», — уточнил я.

— Что-нибудь еще?

В этот момент телефон Дженнифер завибрировал, и она вышла, чтобы ответить на звонок. Мы продолжили обсуждение деталей повестки.

— Даже если это поможет их насторожить, не факт, что вы добьетесь своего, — предупредил Босх. — Помни поговорку: ФБР берет много, но отдает мало.

Лорна рассмеялась, и этот звук заставил меня заметить, что Циско уже несколько минут молчит.

— Циско, какое у тебя мнение?" – обратился я к нему.

— Я думаю, один из вариантов – просто отправиться туда и спросить, не ищут ли они сотрудников, – предложил он. — Я мог бы зайти, осмотреться, даже если меня не возьмут.