— Перейдём к тому, что именно вы просматривали на складе, — продолжила она. — Что это были за материалы?

— Непривилегированные деловые файлы, относящиеся к практике Майкла Холлера, — ответил Друкер.

— Иначе говоря, счета клиентам?

— Верно.

— Имелось ли там досье, связанное со Скейлзом?

— Несколько. Холлер представлял его по ряду дел много лет.

— И при просмотре этих досье вы нашли документы, релевантные расследованию его убийства?

— Да.

Далее Берг соблюла формальности, получив разрешение показать найденный документ. Я не представлял, что это, пока прокурор не положила копию на наш стол и не передала вторую секретарю судьи. Мы с Дженнифер склонились над листом.

Это была копия письма, адресованного Сэму в 2016 году, когда тот ожидал приговора по мошенничеству.

— Это Лорнина работа, — прошептал я. — Я этого никогда не видел. И значения это не имеет.

Дженнифер поднялась:

— Ваша Честь, можно возразить?

Нестандартный ход — получить возможность расспросить свидетеля о происхождении и значении документа до принятия судом.

— Вопрос разрешаю, — сказала Уорфилд.

— Детектив Друкер, — начала Дженнифер. — Письмо без подписи, так?

— Так, но оно найдено в файлах мистера Холлера, — ответил он.

— Вам знакома аббревиатура «п.п.» перед напечатанным именем мистера Холлера?

— По‑латыни — «пер прокурациием», означает - «за кого‑то».

— То есть «без личной подписи» — понимаете, что это значит?

— Что письмо отправлено под его именем, но не им лично подписано.

— Вы говорите, нашли это в файлах мистера Холлера. Следовательно, оно не было отправлено?

— Мы считаем, это копия, а оригинал направлен адресату.

— На основании чего?

— Оно лежало в папке «Переписка». Зачем держать целую папку с письмами, которые не уходили? Нелогично.

— Есть ли у вас доказательства, что письмо было отправлено или вручено Скейлзу?

— Полагаю, было отправлено. Иначе как мистер Холлер ожидал оплаты?

— Есть сведения, что Скейлз, когда‑либо получил это письмо?

— Прямых — нет. Но в письме важно другое.

— И что именно?

— Мистер Холлер говорит, что ему известно о наличии у Скейлза фонда для оплаты юристов, и что он ожидает семьдесят пять тысяч. Это — мотив.

— Вы полагаете, что Холлер узнал о фонде от самого Скейлза?

— Это логично.

— Скейлз сообщил мистеру Холлеру, где хранится фонд и как получить доступ?

— Понятия не имею, да и это попало бы под адвокатскую тайну.

— Если вы не можете доказать, что Холлер знал, где Скейлз держал деньги, как вы утверждаете, что он убил его ради денег?

Берг поднялась:

— Возражаю. мисс Аронсон фактически даёт показания.

— Я понимаю, к чему она ведёт, — сказала Уорфилд. — И мысль донесена. Ещё вопросы, мисс Аронсон?

Дженнифер взглянула на меня. Я едва заметно покачал головой: адвокат заканчивает, когда впереди обвинения. Она села.

— На данный момент вопросов нет, — сказала она. — Из показаний детектива и из документа ясно: письмо не подписано мистером Холлером и отношения к текущему слушанию не имеет.

— Ваше Честь, новая улика является важной и определяющей — возразила Берг. — Независимо от подписи, оно вышло из его офиса. Данная ситуация имеет значение, так как она раскрывает причины и побуждения: потерпевший имел финансовую задолженность перед обвиняемым, и, зная о наличии у потерпевшего средств, обвиняемый действовал, исходя из нежелания последнего погасить долг.

У нас есть дополнительные документы, подтверждающие, что ответчик наложил арест на имущество потерпевшего для взыскания долга. Арест действует по сей день. Если деньги найдутся, ответчик станет в очередь за их получением — да ещё с процентами. Он не сумел заставить Скейлза заплатить при жизни и теперь надеется получить своё после его смерти.

— Протестую! — крикнула Дженнифер.

Уорфилд сказала: — Возможно, вы лучше осведомлены, мисс Берг. Но ваши высказывания больше подходят для публичных выступлений перед журналистами, чем для официального разбирательства в суде.

— Да, Ваша Честь, — с наигранным раскаянием произнесла Берг.

Судья отпустила Друкера. Я понимал: спор либо будет отсечён осторожностью в пользу отказа обвинению, либо суд оставит всё как есть. Уорфилд спросила о дополнительных аргументах: Берг возразила, Дженнифер попросила слово.

— Благодарю, Ваша Честь, — сказала она. — Ранее суд отметил возможность использовать «дискреционное право», при решении вопроса о залоге. Две основные цели, ради которых существует институт залога, – это защита интересов общества и обеспечение своевременной явки лица в суд. Исходя из этого, ясно: Майкл Холлер не представляет ни угрозы, ни риска побега. Он под подпиской шесть недель и не пытался скрыться. Никому не угрожал — ни обществу, ни участникам процесса. Он получил разрешение покинуть округ и штат и вернулся в ту же ночь. Ваша Честь, у вас есть свобода действий. В интересах справедливого разбирательства прошу оставить его на свободе, чтобы он мог защищать себя.

Ответ Берг свёлся к напоминанию о правилах. Она заявила, что «дискреционное право» не распространяется на выводы большого жюри и на волю законодателя квалифицировать убийство из корыстных побуждений как не подлежащее залогу. После чего села.

Я не считал, что мы вышли вперёд, но судья подчёркнуто выдержала паузу, делая пометки, прежде чем заговорить.

— Мы рассмотрим иное ходатайство, прежде чем я вынесу решение, — сказала она. — Сначала десятиминутный перерыв, затем перейдём к ходатайству мистера Холлера по «шесть‑восемь‑шесть». Благодарю.

Судья быстро покинула скамью. У меня оставалось всего десять минут, чтобы придумать, как выправить положение. 

Возможно, это был мой последний шанс пройтись по коридорам, спуститься в лифте и вдохнуть улицу. Но я остался за столом защиты на «десятиминутный» перерыв, растянувшийся на двадцать. Мне нужно было побыть наедине с мыслями. Я даже попросил Дженнифер не садиться рядом при возобновлении слушания. Ей, может быть, было неприятно, но она поняла: это я против государства. И хоть присяжных пока нет, я хотел напомнить судье — перед ней человек, в одиночку стоящий против машины.

Я собрался к «основному времени», а потом научился терпеть ожидание овертайма. Наконец Уорфилд вернулась и заняла место на возвышении.

— Хорошо, возвращаемся на запись, — сказала она. — Имеется ходатайство защиты о скором рассмотрении дела. Мистер Холлер, вижу, вы сейчас один. Вы будете поддерживать ходатайство?

Я поднялся.

— Да, Ваша честь.

— Прекрасно. Надеюсь, будем кратки. Продолжайте.

— Если угодно суду, буду краток. То, что сделало обвинение через новый обвинительный акт большого жюри, — попытка подорвать закон и моё конституционное право на скорое судебное разбирательство. Это игра в прятки: здесь не про правосудие, а про азарт. С первых минут в этом деле неизменны две вещи. Первое: я последовательно отрицал обвинения и заявлял о невиновности. Второе: я при любых обстоятельствах отказывался от отсрочек.