– У нас с вами чистое дело. От денег до документов. Грязь я и без вас сварганю. Коль вы мне в руки попались, грех было упускать возможность воспользоваться вашим умением в делах. Поэтому друга Марка Боля оставьте в стороне. Пусть он сам себе на хлеб зарабатывает. И по сторонам не смотрите, я по рукам бить не намерен и предупреждать не буду, а просто убью и всё. Это больше, чем серьёзно.

– Платить вы мне, конечно, не будете?

– Наоборот. Буду. И немало. Ваши прежние доходы – мелочь. Кто же даром пашет и сеет? Это только у вас в Союзе рабство, а тут демократия.

– Ничего себе демократия! Это безвыходная принудиловка с вашей стороны по отношению ко мне. Чистой воды военный коммунизм,- Беркасов надул щёки.- Платить он будет. Вы хоть представляете моё богатство?

– Да. Иначе я бы к вам не пришёл.

– Чисто из любопытства. Сколько?

– Хитрый вы, старче Беркасов. Бог с вами. От того, что я вам скажу, надеюсь, не опечалитесь. Всё ваше барахло: картины и антиквариат – копии. Достаточно?

– Нетрудно было догадаться, что вам это известно. Я оригиналы в банке храню.

– Не в банке, а продали. Ценные бумаги. То, что вы на бирже играете через подставного, знаю. Перечислять?

– Субчик вы,- Беркасов ещё больше надулся.

– Итого: всё, что вы имеете, тянет нынче до сорока миллионов фунтов стерлингов. Могу и поточнее.

– Убедительно. Сдаюсь,- признал Беркасов своё поражение.

– Без стоимости замка в Южной Шотландии,- добавил Сашка, окончательно его добивая.- Сколько он стоит, не знаю, не выяснял. Десятый век всё-таки.

– Японец один миллиард долларов предлагал.

– Что не продали?

– Юношеская любовь. И до гроба.

– Обязательно посещу. На фото вроде ничего особенного.

– Да что вы! Это произведение искусства. Грандиозная мощь. Я в эту гадость с героином потому и влез, что не хватало. Хозяин упрямый попался, доллары, говорит, подавай в купюрах по пять. Миллион по пять. Я же год, как вернулся в Лондон. В долг залез, а дела не сразу пошли, а тут ещё вторжение наше в Чехословакию подорвало и так чахлую торговлю,- Беркасов махнул рукой, выражая безнадёжность положения, в котором оказался.

– Хозяин кто?- спросил Сашка.

– Вудвордс. Я его обхаживал, тут Никита меня невзлюбил, выставил в Союз. Только я возвратился, старик возьми да и умри. Сын его единственный, хиппи проклятый, бестия патлатая, бери, мол, говорит, но плати в купюрах по пять долларов и срок назначил. Еле успел. Оборванцы деньги сгребли, в торбы из дерюги рассовали и ушли гулять по свету с миллионом, а я сел рядом со стеной на косогорчик под башенкой и слезу пустил. Толкает в плечо кто-то, очнулся, вижу – это привратник стоит, пришёл прощаться, думал – прогоню. Если поедете, то прямо к нему, лучше истории замка никто не знает, там ведь всё сохранилось: и мебель, и картины предков. Вам понравится.

– Воспользуюсь. А этот блудный сын не появлялся?

– Нет уж его. В шестьдесят седьмом полицейский автобус врезался в толпу при разгоне демонстрации за прекращение войны во Вьетнаме, вот он, в числе других, под него и попал. Умер от травм в госпитале неделю спустя.

– Ясно. Продолжим?

– Обкопали вы меня со всех сторон, комар носа не подточит.

– Тем и жив.

– Оборудование это купить просто. С лицензией на производство будет сложней. Систему нашу знаете, надеюсь. Стухнуть дадут, украсть, а продать – дудки.

– Документация у меня есть. Вся. И исполнитель есть. Но имидж дороже.

– А кто готов производить?

– "Содд технолоджи".

– Фирма солидная. Без доработки?

– Довели уже. И оснастку привязали.

– Сколько вы готовы дать?

– Вам от суммы контракта четыре процента.

– Это миллионов на двести контракт?

– Шестьсот.

– Срок желательно приблизить?

– Крайне. Потому, собственно, и у вас.

– Напугали вы меня изначально, честно признаюсь, но вижу, что деловых качеств у вас предостаточно, и размах внушает доверие, а потом, мне деться от вас некуда. Прижился я здесь,- Беркасов осмотрелся вокруг себя.- Кто будет платить по контракту – это мне можно знать?

– "Иссиф оф Бэнк".

– Понятно. Они, стало быть, затеяли реконструкцию.

– Довольно большую. Глубокой переработки завод нужен.

– Под какой объём?

– Пятьдесят миллионов тонн.

– Солидно. Чем тут располагаем?

– Тоже шестьсот,- Сашка выставил палец на руке.- Ваш один.

– Неплохо тоже. Вот что. Предложите им два по тридцать. Как?

– Меньшая энергоёмкость, быстрота монтажа?

– Приятно иметь дело с умным человеком. Регион, опять же, неспокойный. До новых фюреров рукой подать.

– А время?

– Полгода. От и до пуска. И ещё очень важный вопрос. Кто будет обслуживать кредит?

– "Контрол Бэнк Корпорэйшн".

– Пирс!!?- у Беркасова вытянулось лицо.

– Могу и через другой,- увидев реакцию, сказал Сашка.- Мне разницы нет.

– Многие английские друзья отвернутся. Но, пожалуй, не все.

– Сыграйте роль миротворца. Ваше, ведь, время.

– Загадочный вы человек. Консерватизм здесь, увы, так же силён, как и наше пьянство.

– Не плюйте против ветра.

– Да уж я то – доплевался. Пусть будет Пирс. Я же не чистый англичанин, хоть и с замком, а такой, как Пирс, крутнёт, как полагается. У меня о нём достаточно сведений. И у вас, видимо, тоже?

– Я знаю эту историю. У меня нет предрассудков. И в отношении Пирса, тем более. Он меня ни разу не подвёл,- тут Сашка сказал чистую правду.

– Давно вы с ним знакомы?

– Четыре года.

– Тогда сводите и вперёд.

– Завтра в 10.00 он будет вас ждать в "Арб.и К".

– Быстры!!

– Документы, средства, вашу долю, куда и как – с ним обсудите.

– Лиха беда начало.

– Сожалеть о нашем сотрудничестве вам не придётся, я думаю.

– При вашей оборотистости, думаю, нет.

– Посвятите меня – вы человек близкий к Генеральному – что там по линии продаж намечается.

– Должникам, умнеют понемногу, приказано отказывать, но культурно. Золото будут пускать из запасов. Нефть, газ – по старому сценарию – за сахар и апельсины. Грузите апельсины бочками,- произнёс Беркасов знаменитую фразу Остапа Бендера.

– А оружие?

– В основном, старых систем. Танк Т-72 пустили, спрос есть.

– Ракетное?

– Нет. Это нет.

– Жмутся?

– Хотят, чтобы с рынка выгнали. Я с Михаилом Сергеевичем час беседовал, пытался объяснить. Он выслушал. А всё равно – нет. Мир, мол, дороже. Жизнь людская дороже прибыли, говорит. Вот так. Я после этого перестал его уважать. Он, видимо, больше о своём личном печется престиже, чем о стране, ему вверенной.

– А то без его ракет убивать нечем?

– А как внушить?

– Никак. Времечко приспеет, поймёт.

– С вами мы ещё увидимся?

– Думаю – да. Но нечасто. Два-три раза в год. А то нищим по миру пущу.

– Это вы по поводу игры? Так это затмение. И у хороших игроков случается.

– Ставки ниже делайте.

– Да что вы. После такого проигрыша – нельзя. Никак. Это же престиж свой подорвать.

– Как знаете.

– Деловые наши отношения афишировать не будем?

– Для вас это будет, пожалуй, минус. Мне же сами знаете… Вам нельзя, вы человек официальный пока, на покой пойдёте, испросите вид на жительство, тогда можно будет и афишировать.

– Если допекут, как вы ранее говорили, люди из КГБ, как мне вас оповестить? Сейчас их тут кишмя кишит?

– Полавски знает, где меня искать. Через него передадите.

– Вопрос нескромный хочу вам задать.

– Как отношусь к женщинам?- опередил его Сашка.

– Да.

– Во мне союзника в этом не ищите. Я не монах, конечно, но, поскольку, привык делать всё хорошо от начала до конца, то в любви мои привязанности имеют предел. Временной. Для настоящей не хватает времени, а в сексе ни для души, ни для тела пользы не вижу. Если бы я, как вы, осел где постоянно, надолго, может быть и пустился бы во всё тяжкие, но теперь не могу.

– С какой стороны вас укусить?