Четвёртого января по дипломатическим документам Сашка покинул страну. Воссоздавать сеть добычи было бессмысленно. Новый, более высокий уровень, на который вышла структура, когда-то собранная из ничего, обеспечивал всё. Решение заморозить добычу до лучших времён, а, стало быть, и транспортные сети, раскинутые по обширной территории Восточной Сибири, он считал единственно правильным. Учитывая, что будет происходить в стране, никакой работы делать нельзя. И не из-за риска провалов, просто в ситуации всеобщего воровства "крутиться" не обязательно. Тем более, что их золото никто не добудет, да и не отыщет. Он, металл, умеет ждать своего будущего хозяина, как никто. Даже родная Сашкина "семья", по информации со стороны, свернула свои подпольные прииски.

"В этой мутной воде, в этом хаосе, начнут всплывать тупицы и бездари, почувствовавшие безнаказанность; мы будем их регистрировать в банке данных, выявлять их счета, недвижимость и, по мере надобности, выстёгивать, убирая в землю, но не в Союзе, а там, в спокойных Европе, Америке. В стране Советов они сами друг друга порежут".

Так размышлял он, направляясь в Швейцарию. Надо было проверить ещё раз на месте всё, созданное ранее. Проинформировать своих людей, подготовить систему для работы в автоматическом режиме, ибо сам он собирался осесть в тайге. Не навсегда, на время. В последние годы не мог позволить себе неучастия, теперь же его присутствия не требовалось, механизм мог работать бесперебойно. Это в Союзе случались сбои, приходилось вызывать огонь на себя для выявления необходимой на будущее информации. Завод "Кристалл" не был случайностью в этой цепи. Заказ на транспортировку алмазов до завода пришёл с двух сторон. Ещё в 1979 году, покинув комитет государственной безопасности, Сашка приступил к созданию материальной базы под производство ювелирных изделий. Благо, золото было своё, а также платина. В юго-восточной Азии он оседлал ряд крупных промыслов по добыче драгоценных камней, включая алмазы. Уже в 1980 году первые десять огранщиков приступили к работе в тихом альпийском городке Италии. Туда сбрасывались подпольно добываемые, скупаемые у воров, полученные в оплату за услуги ювелирные алмазы. Там делали продукцию, отлично шедшую в арабском мире. С увеличением объёма производства (работали талантливые мастера) на сбытовые линии стали выползать тут и там люди компании "Де Бирс", Сашкина продукция была качественней, что привлекало богатых клиентов. Цены же монопольно диктовала именно "Де Бирс", которая единолично властвовала на рынке негранённых алмазов. Количества добываемого в мире сырья было недостаточно для монополии. Ответ на этот вопрос был один, и он находился в Москве. В Москве и удалось достать документы, подтвердившие это. Оказалось, что почти сто процентов ювелирных алмазов, добываемых в Якутии, уходят в "Де Бирс" по секретно заключенному договору. В это время и вышли на Сашку некие структуры, нуждавшиеся в транспортных надёжных каналах как на завод "Кристалл", где "Де Бирс" в тайне от Всемирного картеля Ювелиров гранила часть партий, так и во внешнюю транспортировку, которую Сашка мигом организовал. Взявшись за перевозку, он брал плату товаром, бриллиантами, которые его мастера доогранивали в целях предосторожности, то же самое делала и "Де Бирс" в своих мастерских в Израиле, Голландии и Великобритании. Участвуя в доставке, Сашка узнал о схеме работы этой хитрой лавочки: там крутились миллиарды долларов, замешаны были крупнейшие банки мира. После сведения полученных данных старым испытанным методом – убийствами – он отсёк "Де Бирс" от своих ювелирных групп, задав работу полиции многих европейских стран и ИНТЕРПОЛу, где те имели своих людей. Как и в Азии, секретные службы, нанятые "Де Бирс" в Европе, не смогли достать Сашку, но успели узнать, что это дело рук русских. "Де Бирс" взъелась не на шутку и обратилась по неизвестным Сане каналам в Союзе к высоким покровителям с просьбой убрать его с дороги. И Санино дело упало в КГБ. Пять лет комитетская группа, возглавляемая Давыдовым, собирала на него досье, но делала это в полнейшей тайне. Сашка сразу понял, что его гонит псовая бригада, не имея на него ни грамма информации, а ту, которой располагает, собрала из неверных источников. И он стал скидывать им дополнительную "липу" на себя самого. Против "Де Бирс" он провёл целенаправленную кампанию травли, чтобы дать им понять, с кем имеют дело. Он организовал ряд крупных выступлений рабочих на принадлежащих "Де Бирс" шахтах в ЮАР, снабдил крайне-левое крыло АНК оружием и взрывчаткой, которое они незамедлительно применили, выводя из строя подстанции, питающие обогатительные фабрики. Договорился с контрабандистами алмазами о создании резервного фонда, чтобы в нужный момент выбросить алмазы на рынок и не дать "Де Бирс" сорвать очередной куш, и это удалось. Хоть цена и была сброшена всего на десять процентов, однако концерн потерял порядка одного миллиарда долларов прибыли. Третий удар был нанесен через прессу. В немецкой "Бильд" был опубликован материал, где подробно рассказывалось, что "Де Бирс", точнее, её руководство, является агентами КГБ. Что руководство само себя заложило, в результате чего произошли финансовые потери, но это скрывается от акционеров, а для покрытия потерь был взят большой кредит в одном из частных банков США, о чём не было уведомлено даже правление компании. Разразился скандал. Этим был внесен раздор в совет директоров. Стоимость акций поползла вниз. Удар вышел сильным, рассчитанным, и рикошета не последовало, хотя "Де Бирс" и подала судебный иск на "Бильд". После показа главным редактором юристам "Де Бирс" имеющихся материалов, компания забрала иск. Но всю эту суету Сашка считал делом второстепенным, главное было в другом.

В разных точках мира он создавал страховые компании. Маленькие. Вливая через них капиталы, он объединял их в регионах, обвязывая взаимными договорами. В 1985 году составилась приличная группа, открывшая в Цюрихе своё представительство. Она, в свою очередь, получила пакет акций банка, основанного в Женеве ещё в 1981 году. После этого, дела в финансовой сфере растеклись по всему миру. Вся эта машина собирала информацию на всех и вся, от данных на отдельные физические лица до данных на крупнейшие сверхмонополии. Эта система была самой дорогой. Он выпестовал её, выстрадал, лелеял и хранил, на пушечный выстрел не подпуская к ней никого.

"Что им, живущим в этом благолепном мире, уже имеющим всё при рождении. Они, как в наследство, получают целые империи, состояния, украденные их предками у других народов. Они нажились на крови и смерти, истребив миллионы и заставив горбатиться на себя весь мир. Они могут, под бряцание оружия, позволить себе рассуждать о морали, поучать, кому и как жить. Мы, последние нищие этого мира, добывающие половину мирового сырья из своих недр, влачим жалкое существование, а они на нашем горбу катят в шикарном "роллс-ройсе", в котором нам не оставили места, потому что наши предки не захотели сделать себе благосостояния на чужом горе, и от того не оставили нам ничего. Да, они богаты, у них есть власть, деньги, но они из той же плоти, что и мы. Победит тот, кто умом и волей преодолевая преграды, сумеет создать систему, при которой богатства планеты распределятся честно. Почему рабочий из Турции или Югославии, который в сотни раз умнее любого бюргера, должен собирать мусор с улиц немецких городов, получая за это гроши, под насмешками тех, кто считает их людьми второго сорта. Этих зазнаек надо сунуть мордой в дерьмо, пусть нюхают аристократы, разъевшиеся за счёт других".

Так думал Сашка, проезжая узенькими, но ухоженными дорогами южной польской глубинки. "Где-то здесь, в этих хвойных лесах, осели когда-то мои предки, откочевав из глубин сибирских и поскитавшись по земле-матушке. Кто они были, как именовались их роды и племена, не дошедшие к нам из далёкого прошлого? Прабабка писалась мазовшанкой, прадед – росом, а далёкий, чёрт знает в каком веке, но живший в районе Кракова, прапрапращур в своих записях оставил странное наименование племени, назвавшись ааком. Нет, все мы – славяне, неважно кто: русские, хорваты, сербы, поляки и другие, одного древнего корня, дотянуться до которого теперь не суждено. А измерить глубину этого прошлого можно только одним – присутствием нашим. Мы есть. Да, нищие, но есть. Кто есть, скажем, француз? Так, чахлая национальная общность барыг, отобравшая последний кусок хлеба у слабого, но не сумевшая сама выиграть ни одной битвы в своей истории. Они, европейцы, раскисли в удовольствиях и развлечениях, потеряли иммунитет борьбы в надежде на то, что рай будет для них вечен. Глупцы. Как ни крути, а делиться частью этого рая им придётся. Чем позже, тем дороже будет плата. Разве могут они представить, что сидящее за железным занавесом Восточное царство, вдруг, очнувшись от спячки, здоровое, наглое, зубастое, ворвется в их мир, как когда-то гунны, готы, сарматы, норманны, авары. Отринув мораль и законы, новые кочевые племена начнут очередной завоевательный поход в Европу. Конечно, он будет выглядеть иначе, чем две тысячи лет назад, но результаты будут такими же. Причём, наши полезут, как саранча. Злости и дуроломства, увы, не занимать, такая уж в нас природа. Азиаты же поползут тихонько, как змеи. Их жизнь научила не ломать кость, а побеждать противника вкрадчиво, по-кошачьи. Вот и получится, что наши возьмут Европу по-наглому, азиаты поимеют втихаря. Когда это случится? У времени есть удивительное свойство: равномерность. Секунды складываются в минуты, минуты в часы, часы составляют дни. Оно не спешит и не опаздывает. Оно живёт своей жизнью, свободной от всего в этом мире. Это мы привязаны к нему, мы не можем без него, оно без нас обойдется. Так, когда же? Первая слабая волна накатит в Европу года через два-три. Лёгкий бриз, освежающий, тихий. Вот второй заход будет страшен. Смерч. Ураган. До него лет двенадцать-четырнадцать. Он хлестанёт, как тропический ливень, стеной адской, жуткой. Не приведи, как говорится, Господь. Однако, разрядка моему славянскому народу, столько натерпевшемуся, нужна. Он же её получает только в драке. Что точно, то точно. Наш народ хочет хлеба и зрелищ. Своего можем и не собрать, а на европейские зрелища нас звать-скликать не надо, тут уж и хлебом не корми, но доберутся все. Хрен с два кто отстанет. Уж в этот-то поезд нас всех жизнь научила запрыгивать на ходу".