– Ох, Василий, он злопамятный гад. Он мстить станет. Сейчас может и нет, но ждать умеет падла. Зря ты так поступил. Надо было посоветоваться с нами со всеми и объяснить ему нормально ситуацию. Нет в тебе дипломатического такта,- сказал Гунько.
– Да иди ты!- отмахнулся Евстефеев.- Ещё по таким пустякам не хватало совещания проводить. Тесть знает о проделках зятя и точно ведает, кто на того наехал. Он с командующим ЗГВ лепший друг и мог выяснить, кто был с той стороны контракта. Командующему кинули на лапу за молчание и невмешательство, так как он участвовать не пожелал. Подробности мне не сильно известны, но со стороны Александра всё оформлял некий Юрген. У меня есть номер радиотелефона этого Юргена, который он мне сообщил сам, когда я их для договорённости сводил. Вот я этому Юргену и позвонил и он мне ответил так примерно: "Павлович не дрейфь. Это дело раскачивают наши люди в Москве из загрангруппы. Будь тесть хоть пуп земли, но условий не выполнит, поедет на кладбище. Счета тестя мы блокировали, а он не дурень, знает, что ты такой возможностью не обладаешь". Мы с ним погуторили около часа о том, о сём. Этот Юрген умница. После Нового года он ко мне в гости напросился. Кое-что хочет в Москве сварганить. Позвал меня в долю, и я дал ему согласие.
– Отделяешься, что ль?- не понял Гунько.
– У тебя от страха, Юрка, совсем мозги вскипели. Ну, куда мне деться из общего котла. Просто у него личное тут, своё. Я ему подсоблю кое-чем, а он даёт мне долю. Это ведь копейка,- ответил Евстефеев.
– А у него есть разрешение на такие шаги?- всё ещё не верил в сказанное Гунько.
– Он мне сказал, что есть общее, есть личное. Своё личное можно вкладывать в общее, а запрета на действие дать никто не может, ибо он – стрелок. Всю вашу бригаду, говорит, позвать не могу, доход не ахти какой. Это моё личное и я вам доверяю. Вы можете согласиться или нет на ваше усмотрение. И я отказываться не стал. Он мне криминала не предлагал. Абсолютно чистое дело. Что и как не спрашивайте, если выгорит я вам расскажу, а то суеверный я,- Евстефеев перекрестился, шутя, и демонстративно трижды плюнул через плечо.
– То-то, я думаю, он притих и так подозрительно нахохлился,- произнёс Гунько.- Слов не говорит, маскируется. А он в дела чужие полез, хитрован.
– Хочу вес набрать,- признался Евстефеев.- Почувствовал я их силу, хоть, в общем-то, они и прикрыли мою задницу, стрелки эти безвестные. Я на любое дело пойду с ними, чтобы они не предложили. Одно дело, когда теорию с экрана компьютера читаешь, а другое в реальном поучаствовать, да под присмотром опытного глаза и чтобы тебе потом твои ошибки разъяснили. Мне в реальном деле легче постигать.
– Что-то наши исчезли, как в воду канули,- перевёл разговор на другую тему Панфилов.- Потапова и Апонко имею в виду. Сутки остались до их возвращения из отпуска. Без них определяться не будем. Из одного котелка с ними жрали.
– Их ждать не стоит,- открыл секрет Гунько.- Они от нас отошли. Своё строить желают.
– Как!?- растерянно спросил Панфилов.
– Просто,- Гунько откинулся на спинку стула.
– Поясни?- потребовал Панфилов.
– Двое людей из команды Потапова уволились неделю назад из армии. Зашли к нам в гости. Я с ними переговорил, хотел подключить в работу, а они мне ответили, что без командира решать не станут. Я им говорю, что он в отпуске, но по возвращению согласуемся. Они мне сказали, что, мол, не стоит раньше времени торопиться. Я через лётную в Кубинке выяснил, что они улетели попутным бортом до Тахтамыгды, а оттуда до Николаевска-на-Амуре. Делать так, полагаю, им зимой там нечего. Ну, если только в гости к Александру.
– Дальше что? Какие выводы?- не понял его объяснений Панфилов.
– А то! Кто прётся зимой к чёрту на рога? У них связь была под рукой, могли по радиотелефону обо всём договориться с Александром, но не стали так делать. Да и люди их не очень-то горели желанием пойти в работу. Семнадцать человек из оперативной части его прямого, Потапова, подчинения уволятся в течение января, а нам он сказал, что всех можно будет отвести в течение полугода. Рапорта эти он подписал лично перед увольнением. Теперь их пытаются вернуть, но мужики стоят на своём мёртво, ссылаясь на то, что нет условий для службы. Жилья, мол, нет, по общагам мотаться надоело: ни помыться толком, ни отдохнуть, ни бабу трахнуть. Зарплата опять же смех, а не деньги. Им стали золотые горы обещать, под что хозяйка выбила пять двухкомнатных квартир. С тем и пошли к ним торговаться, да просчитались. Там все многодетные у них как один. Говорят им: "Суньте ваши ордера в одно место. Нам положены четырёх и пятикомнатные квартиры на наши оравы. Вон высшее руководство, ещё только устроилось на должности, да и не без квартир они были, а уже успели себе по четырёхкомнатным урвать. Не надо нас держать за пацанов. Вот они получили, пусть ни и служат". Одним словом, уговорить не смогли и ушли, несолоно хлебавши. Получается, что они там не остаются, но и к нам не спешат. Отсюда и мои выводы.
– Василий,- обратился Панфилов к Евстефееву.- Что ты думаешь по такому обороту?
– Если всё именно так, как говорит Ефимович, я бы не стал противиться. Да и по-честному не хочу. Пусть идут. Дал бы им их долю из общей кассы. Раз они хотят своё, то пусть клепают,- ответил Евстефеев.
– Добреньким хочешь быть?- спросил Панфилов.
– Слушай, Сергей! Я не знаю, что у них на уме и знать про то не хочу. Мои всё тут оседают. Просто насильно мил не будешь. Я исхожу из того, что Александр поступил с нами по-джентльменски и помог нам, слава Богу, серьёзно. Чахли бы мы без его поддержки на пенсии. В отношении Потапова и его людей мы обязаны поступить так же. Потапов ведь свой. Врагом он нам не станет в любом случае. Лучше расстаться по-доброму, чем зло и нехорошо. Жаль, коль он уйдёт с обидой. А так они своё сладят, нам подсобят, мы им. Может у них другое видение, как надо строить. Может люди устали жить в приказном порядке да в тёмную. Могло быть и другое. Потапов потерял на железной дороге своих, а Апонко закадычных друзей. Возможно, попёрлись выяснять прошлое. Паша Апонко копал всё это время втихаря,- сказал Евстефеев, тяжело вздохнув.
– Он что, сумасшедший?- раскрыл рот Гунько, но Евстефеев не дал ему продолжить.
– Ты, Ефимович, только не бутылись. Я перебрал факты по их системе и получилось, что на железной дороге в 1987 году именно Александр нас подсидел. Другой такой силы в мире нет. Сам ли он там был или другие, не знаю. Все сто дать, правда, не могу, но девяносто девять точно. Расквитаться за товарищей, может быть целью поездки Потапова и Апонко на Дальний Восток. В них жажда мести сильна,- Евстефеев выматерился.- Могла быть тому и обычная причина. Они ведь любители бродяжничать.
– Они поехали не сами,- сказал Гунько.- С ними поехал Снегирёв, которому Проня на хуторе Ходорки подарил два ТТ.
– Снегирёв года уж три как уволился,- уточнил Евстефеев.- Оружие сдал. Он приходил ко мне за подписью. Где он это время обитал можно выяснить.
– Я это уже сделал. Он землю пахал в родном городке. Он из Протвы родом. Там родители у него жили, там и схоронены. Дом на него записан, но самого его нет. За домом присматривает соседка, которая сказала, что приезжали двое и через день хозяин уехал. Куда ей не сказал.
– Чего они его с собой потащили? Странно!- Панфилов был удивлён.
– Что об том голову ломать,- произнёс Гунько.- Взяли да и всё.
– Не скажи,- опротестовал Евстефеев.- Два или три разница существенная в бою. Давайте подождём или вон Тимофея спросим.
– Он спать пошёл. Не надо человека будить,- дал рекомендацию Сундук.- Третьи сутки на ногах. Мы с ним идею одну обкатывали. Не к спеху ведь.
– И то верно, отложим,- согласился Панфилов.- Значит, ты, Василий, за то, чтобы с ними поделиться, если они собираются строить своё?
– Мне с Потаповым не хочется плохо расставаться. Опять же, его ведь ребята на дороге погибли. Мы вот уже год средства имеем, могли бы родителям и вдовам выделить на пенсии и пособия, а не сделали этого. Не обидно? Обидно. Может им потому своего хочется, что всем на них срать, о них никто не думает, и мы как-то забыли. Тех, кто тут осел, заработком солидным наделили, а им ни копейки,- Евстефеев был в раздумье.
