Под эти разговоры и шло мытьё. Это была невыносимая мука. Снегирь скрипел зубами и если бы имелись силы, они бы покрошились или лопнули, но сил вовсе не было. Попав в такую переделку, ему осталось только одно – терпеть до конца. И он терпел, не произнося ни единого слова. Облачив его в рубаху и портки, бабы накинули на него огромный тулуп и вынесли на руках в лесок рядом с баней, уложили на приготовленную кровать. Внизу, под обрывом текла река. Чёрная река.

– Отдыхай, родненький. Дыши и моли господа, что не взял тебя, рано ещё видать тебе туда,- сказала Петровна, смахивая ему с лица капли воды и пота.- Сейчас бульончику куриного с сухариками принесу. Небось, проголодался. Забыл, чай, как есть надо,- Петровна толкнула Любашу в бок.- Что стоишь? Сядь рядом. Не боись, не кусит, пока я за бульоном схожу.

– Вот ещё!!- фыркнула Люба.- Чего мне бояться,- она села на край койки лицом к Снегирю.- Тёть Глаш! Только долго не копошись, а то снесу молодца,- крикнула она вдогонку Петровне, озорно подмигнув при этом Андрею, но Петровна в долгу не осталась.

– Смотри, сама себе не накаркай, а то до могилы эту ношу тащить придётся. Ох, девка, намаешься!

– От судьбы не спрячешься,- произнесла Любаша и, посмотрев в глаза Снегирю, спросила:- Правда, ведь?

– Наверное,- тихо промямлил Снегирь.

– Что-то ты робкий какой-то? По документам боевой офицер, а на деле робкий. Иль они у тебя поддельные?

– Настоящие. Мне липовые ни к чему.

– А у этого бандита как оказался? Я его пуще смерти боюсь. Все братья у него нормальные. Люди как люди, а он, точно мать моя покойная говорила, что он не человек. Дьявол он,- она засмеялась. Снегирь смотрел на неё и вдруг вспомнил слова Сашки, где тот описывая смеющуюся мать и не найдя слов, сказал, что это надо видеть. И такое действительно надо было видеть. Смех шёл откуда-то из неё, из глубины. Он напоминал грудное ржание жеребенка, но был в высоких и чистых тонах. При этом она чуть запрокинула голову, чуть наискось, глаза были открыты, а рот полуприкрыт. "Фу!!- отдалось у Снегиря в душе.- Точно дьявольский смех. Все они тут из психдома клиенты. Александр тоже хохочет так, что мурашки по телу шныряют и отдается во внутренностях".- Что молчишь? Отвечай,- потребовала Любаша, прервав его мысли.

– О чём?

– Как ты к Алексашке попал?- в её глазах бегали искорки.

– Тебя шёл сватать,- честно ответил Снегирь.- На смотрины. Да вот не вышло. Наверное, не дано.

– А что?! Иль испугался?!- Любаша встала, уступая место вернувшейся Петровне.- Тёть Глаш! Чуете, что говорит? Его Сашка Сунтар меня сватать вёл. Я ж ему за это глаза выцарапаю. Вот чёрт придумал!!

– Пора уж, пора,- поднося ложку с бульоном Снегирю, молвила Петровна.- Вызрела хорошо, что в девках-то сидеть. Спортишься. Вон сколь ухажеров вокруг вьется подле твоей юбчонки. Время приспело – рубашонку сымай!- Снегирь поперхнулся, а Петровна, вытерев ему подбородок, продолжала, как ни в чём не бывало.- Сок из тебя, Любаша, брызжет, как от гуляшей суки. Все кобели скоро с тайги сбегутся. Он сам не смог дойти, так его товарищ приволок. Ой, красавица, не быть тебе девицей до снега. Сама не выдержишь, подстелишься. Гляди токмо, не дай маху. Не ошибись.

– И то верно, пора!- Любаша сладко потянулась, хрустя суставами рук, сложенными крестом за головой.- Вопрос за кого? Так что твой постоялец, тёть Глаш, шанс имеет как все. Пусть не зеват,- и она пошла по доскам настила, плавно ведя бедрами.

Петровна покачала ей головой вслед неодобрительно, а Снегирю сказала:

– Не для тебя она. Вертихвостка. Парни друг друга из-за неё лупятся каждый день. Есть, как ныне модно говорить, в посёлке несколько фракций. Если она тебе в душу западет, дам совет материнский,- Петровна перестала его кормить, чтобы он внимательно выслушал.- Ты на неё внимания не обращай. Совсем. В любви, сынок, необходима взаимность. Так жизнь глаголет. Своё чувство к ней держи при себе. Не показывай ни взглядом, ни вздохом. Будто её вовсе нет. Так себя веди. Потом ей откроешься, коль она к тебе сама прильнет. Вообще её иметь в виду не советую. Хоть дело известное, со стороны не прикажешь. Выбор за ней. У красоты, Андрюша, первоочередность в выборе. А то, что она хороша, эт сам видел. Природа уродила её в мать. Вылитая копия. Она деток может нарожать кучу, но красоты не потеряет,- после сказанного продолжила кормить.

Между ложками Снегирь спросил:

– Почему река чёрная?

– Чёрная?!!- Петровна взглянула на реку.- Это, Андрюша, скала чернит. Она чёрная и по всему дну стелется. А вода в реке чистая, как слеза. С ледников стекает.

– Почему она Александра Сунтаром назвала?

– Сунтар-Хаят – горный хребет. С него стекает наша речка. Там в верховьях и получил когда-то, лет уж двадцать назад, аль более, Сашка участок. Ему самому тогда ещё десяти не было. Вот ему кличку и приклеили мужики. Вообще-то его все по-разному называют. Мы Сунтаром кличем, а местные, якуты и эвенки, те Сутрой зовут. Что означает, не ведаю,- Петровна пожала плечами.- Местное, наверное, что-то.

– Сутра – с древнеиндийского – нить,- пояснил Снегирь, начитавшийся за время нахождения на шахте порядком.

– Тебе видней. Отдохни малость. Спешить нельзя. А то аппетит разыграется и до заворота кишек один шаг.

– Они, наверное, у меня слиплись?

– Не должны. Мы тебя раз в день через трубочку кормили,- Петровна улыбнулась и погладила Снегиря по руке.

– Спасибо!

– Да ладно тебе! Благодарил уж. Отца да мать вспоминай. Им поклон за то, что здоровым родили. Их заслуга.

– Всё-таки и вы много сделали.

– Ты ему, Сунтару обязан, да ещё этому колдуну, шаману окрестному. Не перетащи они тебя через реку, умер бы.

– Был шаман, значит, не сон!- Снегирь вспомнил пляшущую у костра лохматую фигуру.

– Надгыыр. Так его зовут. По-местному,- Петровна встала.- Ты лежи, наблюдай за окрестностями, а я побегу, бульон подогрею. Остыл.

После ухода Петровны, откуда-то снизу, неслышно появился пацан лет десяти.

– Привет!- поздоровался он.- Как самочувствие?

– Хорошо. Ты кто?

– Посыльный я. От известного тебе человека. Вторую неделю тута ошиваюсь. Тебе велено передать, чтобы лыжи не вострил, как станешь ходить. У тебя сердце сильно сдало. Один шаг до инфаркта.

– Побаливает,- кивнул Снегирь.

– Оно ясное дело с того света бежало – выдохлось. Ещё велено передать, что ты – чалдон, за то, что снег жрал,- пацан смотрел в глаза и Снегирь улыбнулся.- И ещё сказать велено, что известная тебе особа женского пола, ладанку надела, чтоб ты выжил. Не упусти свой шанс. Всё, бегу. Тетка Глаша идёт. Я завтра тебя навещу,- пацан исчез так же тихо, как появился, не назвав себя по имени.

Елена Сергеевна давно вошла в назначенную ей роль. Время лечит. Всех и вся. Она привыкла к работе в центре. За полгода научилась такому, что если бы ей раньше сказали, что она овладеет этим – она бы не поверила. Главное, кроме хорошей стрельбы, её подготовили по психологии момента. Её перестали мучить кошмары и она совсем не тяготилась замкнутостью мира, в котором оказалась, наоборот, ей часто было не с руки, когда требовалось ехать на всякие приёмы. В преддверии таких поездок она чувствовала себя плохо. Это был не страх, просто крайне не хотелось покидать насиженное гнёздышко. Янг сдержал слово и при второй встрече с человеком ГРУ, седым мужчиной, представленным ей Аркадием Петровичем Егоровым, достиг взаимного компромисса по вопросу её жизни. Тот нехотя, но дал согласие её не трогать. Он появлялся в течение пяти месяцев на всех приёмах, где бывали они с Янгом, подходил и они вели беседы полушутя, стращая друг друга страшным судом. Елена при разных выпадах Егорова не оставалась в долгу и зло смеялась, разыгрывая роль страшной фурии. Так продолжалось до сего дня. Расположившись на заднем сиденье машины, она думала о том, что, видимо, произошли какие-то перемены-перетасовки в генерале или его руководстве. Сегодня он не наезжал, был тактичен. Янг управлял машиной, не говоря ничего. Она не выдержала первой.