– Я видел на теле у Александра много пулевых ранений,- сказал Гунько.- Он на мой вопрос ответил, что глупым был и воевал немного. Где не сказал. Это секрет?

– Его подстреливали везде. Больше всего у него ран с Тибета. Он активно участвовал в войне с Китаем за отделение Тибета. Там ему дырок и наделали. У нас тогда ещё не было бронежилетов и всякой амуниции. Он и сейчас ею не пользуется. Совсем. Он любит риск больше собственной жизни. На железной дороге шесть лет назад, а там вас встречали два пацана по 16 лет, Александр, и ещё один стрелок 19 лет, он один был без экипировки и именно он остался прикрывать отход.

– Ничего себе риск!!- бросил один из присутствовавших участников того боя.- Мы его так прижали, что не будь он в броне, живым бы не ушёл.

– А вот про таких говорят, что они в рубашке родились,- сказал Панфилов.

– Тогда не в рубашке, а в бронежилете,- высказался кто-то издалека.

– Солнышко садится,- подметил Тимофей.- Ужинать лучше всего дома. Пожалуй, стоит ещё разок искупаться и вперёд.

Когда стемнело, автобусы въехали в столицу. Все, кроме руководства, вышли у станции метро "Планерная", чтобы ехать домой к семьям. К офису прибыли одним автобусом. На перекрёстке, где был подорвана труба водовода, ещё стояли аварийные технички, но вода уже не лилась. На асфальте были лужи и огромное количество бумаги, которая говорила о каких-то событиях. На входе их встретили двое из охраны.

– Что?- не по военному спросил у них Панфилов.

– Тихо, Петрович! К нам никто не совался. Вот сидим и ждём, когда ремонтные закончат. Апонко рванул трубу, на которой и мы сидели. Обещали к двенадцати ночи водичку дать.

В кабинете Панфилов включил автоответчик, но тот не издал ни звука. Это было странно. Он поднял трубку внутреннего телефона и спросил у дежурного:

– Ваня, мне звонки были?

– Нет, Петрович, ни одного. Всего было два звонка. Жена Сереги Борисенко звонила и был межгород для Евстефеева. И всё.

– Вань, поставь всех на свои графики по обучению на завтра и дай отбой осадного положения.

– Ясно, Петрович. Уже даю.

Подлечив ноги, Вильям ударился в хозяйку, где снискал уважение и был назначен бригадиром. Прожить на этом промысле предстояло два месяца. Александр был занят приёмом экзаменов у приходивших из тайги малолетних бандитов, которым читался курс лекций и проводились физические занятия. Вильям поприсутствовал на нескольких и задавал вопросов больше, чем все остальные вместе взятые, чем сильно донимал преподавателей и его появление стали встречать ропотом. Он пришёл к бородатому Проне с вопросом, чем заняться? И тот определил ему работу. Так Вильям стал сборщиком ягод, грибов, трав, заготовщиком и раздельщиком рыбы, поваром и грузчиком. Поскольку поварских книг тут не было, Вильям стал вспоминать рецепты блюд и сразу же их готовить. Ему надо было стать поваром. В дни, когда ему выпадал черёд готовить, народ валил в местную летнюю столовку валом. Он встречал голодную дикую ораву словами: "Мать вашу…, чтоб вы все сдохли", но после обеда, видя, что всё приготовленное им исчезло без остатка в утробах орды, он довольный усаживался на лавку, закладывал руки под мышки, скрестив их и ворчал, как старый дед: "Посмотрели бы на меня мои братья? У них бы случился инфаркт. Пути Господни, неисповедимы". Ещё он завёл одно правило. Каждый приходивший на обед обязан был заполнить бланк, где подробно изложить какой-нибудь рецепт. И ему сносили пачками рецепты приготовления настоек, мазей, блюд, отваров, лекарств, супов, порошков, микстур.

Большое количество свободного времени дало ему возможность облазить окрестности. Он побывал на ближайших пиках, с которых открывался незабываемый вид. Кроме приготовления обедов у Вильяма хорошо получались ещё два дела. Разделка рыбы и мяса, а также сбор грибов. К середине августа пошла брусника и шишка. Шишковать Вильяму не понравилось. Руки были в смоле, какой-то вонючей и напоминавшей ему ту гадкую зловонную мазь, которой старик ему мазал ноги. Она так сильно в его мозгу ассоциировалась, что всё время тянуло к рвоте. Бруснику ему собирать пришлось по душе. Делали это деревянным совком. И хоть его норма сбора равнялась количеству собранной малолетками, всё ж это было для него приятнее, чем сбор шишки.

Сегодня сбор ягод закончился и они с Проней, оставив остальных дожидаться вездехода, пошли на посёлок пешком через сопку. Взобравшись на вершину, они присели немного передохнуть перед спуском. Проня протянул Вильяму флягу с водкой.

– Нет!- категорически отказался Вильям, отстегивая от поясного ремня свою.- Коньяк!- он открутил пробку и отдал флягу Проне.- Вчера выиграл у Александра спор.

– Ого!!!- радостно принимая флягу от Вильяма, довольно простонал Проня, жадно присосавшись, пили с горла.

– Вот тебе и ого!!- гордо произнёс Вильям.- Мне удалось таки его наебать,- и Вильям рассмеялся.

– Поживёшь с нами, всему научим,- заверил Проня, возвращая флягу, отпив из неё половину. Фляга была из небьющегося стекла с меткой.

– Правда, коньяк так не пьют,- сказал Вильям, высосав вторую половину большими глотками, чему он тут научился.

– Освоился пить-то. Молодец!- похвалил Проня.- Значит, прижился.

– Скажи, какие новости в мире, а то я перестал почему-то интересоваться,- попросил Вильям.- Ты вчера смотрел телевизор?

– Ну их к чертям собачьим,- Проня отмахнулся как от назойливой мухи.- Зачем они тебе нужны? Все новости перед твоими глазами. Смотри на окружающий мир и впитывай.

– Я столько насмотрелся, что до конца жизни будет снится,- ответил Вильям. Он не врал, это было действительно так. Сейчас ему снился Лондон, каждую ночь он бродил по нему во сне, а по возвращению будут сниться эти прекрасные места. Свойства психики человека – неотъемлемая часть его души.

– Будет что вспомнить в сыром и туманном зимнем Лондоне, сидя у камина. У тебя есть камин?

– Есть. Я тебе уже говорил, когда мы с Александром по серым мышкам стреляли, то ставили их против камина, а его заложили поленьями, чтобы не случился рикошет.

– Вот сядешь, ноги задерешь и сладко потягиваясь, вспомнишь. Да! Ты видел, как ищут золото? Санька тебе показывал?

– Нет.

– Пробел надо заполнить. Завтра я пойду в новый район с поисковиком, давай, присоединяйся. Деньков десять походим.

– А Александр не будет против?

– Я с ним переговорю. Ну, а на кой ляд ты сюда перся, если ни на это глянуть? Это ж искусство!

– Согласен, но договариваться будешь ты.

– Тогда пошли, а то он смоется со своими головорезами без переговорного устройства,- Проня поднялся, подал руку Вильяму, тот ухватился и встал. Они двинулись с сопки в распадок.

Александр отпустил Вильяма под ответственность Прони при условии, что пойдут пустыми, без спиртного. И Проня немедля поклялся.

Вторую неделю они шарили втроём по ключам, били разведочные шурфы. Теперь не на ногах, а на руках Вильяма появились кровавые мозоли. Питались с костра. Готовил Вильям, для чего собственно Проня его в этот поход и посватал, ибо был страшный любитель вкусно пожрать, что в тайге в разведке никогда не удавалось. Сам Проня в этом походе выступал в роли ломовой лошади. Он тащил на себе харчи и инструменты. Он же был главным рудокопом, вгрызаясь с диким остервенением в породу, при каждом ударе кирки или лома вопя на все окрестности: "Отдай, сука, добром прошу". Над ним подтрунивал молодой парень лет восемнадцати. Это был поисковик. В их маленькой команде он был главным. Вильяму и особенно Проне вменялось в обязанность во всём ему подчиняться беспрекословно, хоть Проня и пытался частенько спорить, доказывая непонятные Вильяму позиции, но парень смотрел набычившись, внимательно выслушивал и потом говорил: "Проня, не лезь в болото, утопнешь. Коль тебя жизнь не научила не в своё не соваться, то бери кирку и долбай, где знаешь, а мне мозги не полощи". Проня кирку не брал и не шёл долбать на своё усмотрение.