– Янг! Я что-то не понимаю, но чувствую, что всё нехорошо.

– У тебя, девочка моя, хорошая интуиция. От тебя этого не отнять. Где-то что-то сдвинулось не по нашей воле. В какую сторону я пока не знаю. Что это сдвиг мощный – однозначно. Августовский путч внёс коррективы в поведение многих людей. Это или личное, или у кого-то нелады внутри нового руководства.

– Это связано с конфликтом между президентом и Верховным Советом?

– Чёрт его знает. Я не просматривал три недели сводки и прогнозы.

– Янг! Они сдержат взятое слово? Или новая метла по-новому…,- Елена не договорила, Янг бросил машину влево, увёртываясь от удара машины, которая пыталась столкнуть их в пропасть.

– Держи ушки на макушке,- предупредил Янг, достав пистолет, и держа синий БМВ их атаковавший на расстоянии и в поле зрения.

– Я готова ко всему,- ответила она, достав из сумочки свой пистолет. В душе не мелькнуло и тени страха.

– На пьяного не похож,- Янг включил радио и тут же голос предупредил:- "Впереди блок. Развернись. "Янг ударил по тормозам и, пролетев юзом сотню метров, поехал в обратном направлении.- Предстоят автогонки,- предупредил он.- Пристегнись на всякий случай. Кто б знал, как я от них устал. А ещё говорят, что Швейцария тихая страна!!

– Может остановиться и при приближении пугнуть,- предложила Елена, обернувшись. Она видела, что БМВ тоже развернулся и уже настигал их.

– Вот так поступать не надо. Если стрелять, то на ходу. Практика великое дело. Давай пали. Пристегни пистолет на ремешок, а то вылетит из руки.

– Прости мне, Господи!- выставляя руку с пистолетом в окошко и, прицеливая его на преследующий их БМВ, молвила Елена. После двух выстрелов у БМВ разлетелось вдребезги лобовое стекло. Водитель затормозил.

– Отлично!- похвалил Янг.- Уроки усвоила прилично. Это плюс в нашем паскудном деле.

– Похоже, что я стала кадровой экстремисткой,- язвительно произнесла Елена и, оправдываясь, добавила:- Чего не сделаешь со страха. Уж очень на тот свет не хочется, да и живой попадаться в их руки не льстит.

– Что-то будет дальше!- сказал Янг неопределённо.

– Это про меня?

– Нет. Попали в серьезную облаву. Плотно ложат,- Янг резко свернул в узенькую улочку небольшого городка и, проехав метров двести от трассы, свернул в ещё более узкий проход, где остановился и заглушил двигатель.

– Что дальше?- спросила Елена.

– Ждём, это они спешат, а нам торопиться некуда,- он достал сигареты.- Устраивайся поудобнее. Можешь даже прикорнуть. Если надо будет стрелять, я тебя разбужу.

– Не надо подначивать,- огрызнулась Елена.- У меня руки дрожат немного, в человека ведь стреляла не в мишень. А по поводу поспать, так я ж не в пижаме. В таком платье не то что спать, нормально согнуться невозможно.

– Так не я же моду придумываю. Только там был не человек. Манекен,- Янг усмехнулся.

– Манекен что, не живой?

– Живой, но не совсем. У трупа тоже мозги сеть, раз руль крутит. Однако, кого ему предстояло в пропасть столкнуть, видать не довели. Его бы, удачен будь его ход, самого бы прибрали в покойницкую. Разбив ему лобовое, ты продлила ему жизнь. На долго или нет, никто не знает. Так манекены превращаются в живые трупики. Самому ему знать про это не положено. Водит он хорошо, но дорог этих не знает. Явный чужак,- Янг зевнул.

– Значит, генералы слово держать не умеют,- сделала вывод Елена.

– Даже если Егоров знал о готовящейся акции, предупреждать бы не стал. За такие вещи его положат в гроб, не глядя на звания и заслуги. Мы же с ним не друганы, не кореша. Думаю, что он ничего не знает. Догадываться мог. Скорее всего, решение принимали в обход его.

– Тогда кто это предпринял. ГРУ?

– Может они – саврасые. Ты туфли и платье сними. Одень джинсы и кроссовки, мало ли. Вдруг придётся по горным тропам побегать,- предупредил Янг. Елена стала быстро переодеваться.

– Не на жизнь, а на смерть,- произнесла она, закончив с переодеванием.

– Твой благоверный был, конечно, мужик мозговитый, что говорить. Видно, он в банковский сейф не только капитал положил, но и ещё что-то похлеще. Какой-то архивчик. Вот из-за него весь сыр-бор. А в той кутерьме, что происходит в России, многие ведающие о таком архиве, хотят его получить. Там суммы немалые, а кушать все хотят. Люди всегда люди. Соблазн велик. Особенно теперь.

– Убивать-то зачем? Так-то ничего не получишь.

– Пётр твой был старый кадровик. Работал тихо, спокойно, надёжно, качественно. С ювелирной точностью. Был он трудягой с потрясающей самоотдачей делу. Новым, он пришёлся не по нутру. Они все нахраписты и наглы, а это вред для разведки. Они всё хотят быстро поиметь, но как сами не знают надо это делать,- Янг включил линию прослушивания.

– А вы не нахраписты?

– Нам это господь позволил,- сказал Янг.- Я в Швейцарии работаю сам, в одиночку. У всех спецслужб тут огромные своры. Истину обмануть нельзя. Чем больше агентов, тем слабее интеллект у тех, кто сюда их направляет.

– А чьих тут больше всего?

– Янки. Следом идут русские.

– Конечно! Янки сидят в стране к ним дружественной, а русским приходится под всякие крыши прятать своих,- воскликнула Елена и пожалела, что имеет длинный язык. Янг скосился на неё взглядом и разразился такими словами:

– Вот ваши тебе меж ног шашку тротиловую и вставят, смеясь при этом. У Швейцарии нет врагов и тут делить на ваших и наших не принято. Глупа ты ещё порядком,- он вздохнул. Елена прикусила язык. Её подмывало ему ответить что-нибудь злое, обидное, но она промолчала. Так просидели часа полтора. Янг прослушивал радиотелефонные перехваты, а она, закинув ноги на сиденье, свернулась калачиком и дремала.- Всё, рассасываются,- вымолвил Янг, запуская двигатель.- До утра им надо всем вернуться на свою базу. Даже по уму спланировать нападение не могут,- он тронул машину,- специалисты хреновы.

К рассвету добрались до Женевы. Когда поднимались из подземного гаража в офис, Янг тронул её за локоть и произнёс:

– Извини за грубость.

– Какую?

– Как знаешь,- и он пошёл быстрее.

Она остановилась на мгновение и пошла в свою комнату. "Теперь буду злая неделю на саму себя за глупость,- размышляла она, раздевшись и направившись в душ.- Ну почему я такая язва? Красивые тут есть. И чего я из себя строю? Нет, хватит об этом, а то разревусь",- она пустила воду сильным напором, время от времени переключая холодную на горячую, чтобы был контраст.

Вильям, Сашка и два молодых парня из Ходорской школы, им было по пути, плыли на плоту. Сплавлялись по реке. Не по той, на которой смотрели ледоход, а по несущей свои воды параллельно, и в которую, где-то далеко впадала таки родная река Александра. Вообще-то то на чём они плыли, плотом назвать можно было отдалённо. Это были связанные меж собой стволы, набранные прямо на берегу, а один, с огромным корневищем, пойман просто в воде. Корневище это то и дело бороздило по дну и тогда течением их чахлую конструкцию начинало крутить. Несколько раз на перекатах корневище так зацеплялось, что приходилось прыгать в ледяную воду и кантовать, чтобы сорвать с якоря. Вильяму лезть в воду категорически запрещалось и он сидел, лишь переходя по бревнам из одного конца в другой, чтобы своим весом помочь. Он наблюдал за парнями. В сущности это были уже мужики. Крепкие, не по-ребячьи сноровистые, они ему нравились. Каждый из них знал, что и как делать, но когда надо было вместе, Сашка кричал: "У-а-ах!!", и они тащили корневище. До сплава шли пятеро суток. Молодые всё время исчезали по обе стороны маршрута, скорость хода Вильяма позволяла им осматривать окрестности. Сашка был рядом на привалах, где Вильяму поручалось кострище и приготовление чая, а по ходу он тоже уходил, показывая Вильяму рукой направление, куда топать и где он его встретит. Сначала Вильям чувствовал себя неуютно, даже с долей обиды, но на второй день пути вдруг стал ощущать некоторое удовольствие, исходившее именно от одиночества. Подметив это в себе, он уже не выпускал, старался понять, осмыслить это чувство, строил вокруг этого версии и варианты. Эта игра его так захватила, что на третий день он испросил разрешение идти одному от начала и до конца, на что получил добро от Сашки. Ему вручили карту километровку и компас, после чего все четверо рассыпались по тайге. К реке, по которой решено было сплавиться, Вильям вышел сам и довольно точно, чем сразу же возгордился, но сидя теперь на подобии плота, его гордыня угасла. Ему было страшновато. Течение было быстрым и только окрики Сашки и ребят, спасли его несколько раз от купания. Плыли третий день. Стояли красивые белые ночи. За всё время пути они не встретили ни одной живой души. Безбрежные просторы восхищали Вильяма до безумия. Он впитывал красоту и казалось, что время почему-то остановилось, перестало существовать, наступила бесконечность. Вечное бытие.