– Про это соображаем, имели с ней дело.

– В Женеве вас встретит у трапа машина ООН и провезёт через таможенный и пограничный посты в аэропорту.

– И с этим я знаком, правда, теоретически.

– Лиха беда начало. Ещё есть личная просьба: на всём протяжении маршрута ни с кем не общайтесь. Займите своё место и делайте вид, что спите. Это я к тому, что могут быть неожиданности совсем не нужные. Могут попасть знакомые по работе в Верховном Совете, они теперь все мотаются, куда не лень. Вы себя не признавайте. Делайте круглые глаза и отвечайте что-то вроде: "Вы ошиблись". Лучше всего режьте на немецком.

– Вот этого момента я жду давно,- сознался Скоблев, которому действительно хотелось попрактиковать свой немецкий.

– Вот и прекрасно. Можете вообще говорить только по-немецки, так как резервные паспорта будут с немецким гражданством. Как у вас по части грима?

– Мне не приходилось с этим сталкиваться.

– Что ж. Этому я вас обучу в момент,- Бак достал из внутреннего кармана куртки футляр, и раскрыв его, поставил перед Скоблевым.- Это ваши усы. Постарайтесь их приклеить.

– Зеркало надо,- сказал Скоблев.

– Нет. Без зеркала. Наощупь,- остановил его Бак.

Давыдович провозился минуты две, но приклеил точно так, как было на фотографии в его дипломатическом паспорте.

– Как?- спросил он Бака.

– Качественно, но очень долго,- резюмировал Бак.

– Могу на себя взглянуть?

– Да.

– Мама родная!- охнул Скоблев, увидев себя в зеркале.- Ну, точь в точь, как у Руцкого,- он захохотал, возвращаясь на своё место.- А-ля господин Руцкой.

– Вам не нравится или неудобно?- поинтересовался Бак.

– По-моему они мне идут. Или нет?

– Вполне.

– Я раньше считал, что мне усы противопоказаны, а сейчас гляжу, ничего. Даже придают некий шарм.

– Немного,- качнув головой, подтвердил Бак.

– Потом запущу свои, по возвращению,- заверил Скоблев.- Может мне их не снимать?

– Нет, Анатолий Давыдович, сейчас надо без них. Вы помотаетесь завтра по Москве, чем чёрт не шутит, а я вас подберу машиной в условленном месте. По пути в аэропорт пересядете в другую, где и приклеите усы. Дома тренируйтесь.

– Займусь обязательно,- заверил Скоблев, смочив специальной жидкостью ватку, стал протирать усы, чтобы отклеились.- Скоро в агента 007 превращусь.

– Науку эту надо знать. Ульянов-Ленин был прекрасный актёр, ему бы в труппе императорского театра играть или на худой конец пьески пописывать с его знанием народа российского, а он в революцию. Вы "Капитал" Маркса осилили?

– Кое-как,- ответил Скоблев.- Мудистика, однако.

– А теперь в русском изложении прочтите. Это совет, для того, чтобы вы смогли увидеть разницу подходов немцев и русских на одну и ту же проблему.

– Уже приступил,- Скоблев сложил усы в футляр.- В глазах рябит и в голове мутится от оборотов речи. Как это можно понять, не представляю?

– Так, мне пора. Где вы ко мне подсядете, условились. Постарайтесь прибыть без хвостов.

– Вопрос?

– Давайте.

– Вы можете не успеть ко времени?

– Это исключено.

– Московские улицы и московские водители это ведь специфика.

– У меня в этом хвост трубой.

– Тогда вопросов больше нет.

– Бывайте.

– До свидания.

"Вот и увижу, кто там у них варит,- размышлял Скоблев после ухода Бака и вертя в руках футляр с усами.- Ага! Если дадут. Скорее всего, поселят где-то в тихом местечке и станут посещать по одному. Могут и шлёпнуть. Да ну, тебя. Придёт же в голову,- Скоблев сунул футляр в шухляду стола.- Ладно, где там эти чемоданы, надо пойти посмотреть и пошарить, чтобы не сунули в них какой-нибудь гадости. Доверяй, но проверяй".

Скоблев встал и двинулся в соседний кабинет, где были оставлены Баком среднего размера чёрные чемоданы из пластика.

Уже неделю торчал Сашка в шахте. Ныла спина и болели локти от постоянного соприкосновения с шероховатой поверхностью в узком проходе-норе. Пальцы и кисти рук были перебинтованы из-за многочисленных порезов об острые куски породы. Работать в таком узком пространстве было мучительно. Отгружать выбитую взрывом породу приходилось пускаясь на цирковые приёмы и трюки, делалось это руками, а потом зубилом и кувалдой сбивать выступы, выравнивая пол. Проходку вели бешеным темпом: взрыв, отгрузка, шлифовка зубилом, сверление отверстий под заряд и снова взрыв. Это составляло рабочую смену в лазе, а двое других, остававшихся в зале обеспечивали всем необходимым проходчика. В одну из пересменок, а Сашка ходил в своей смене в лаз последним, зачищая огрехи стариков, как более сильный и здоровый, когда Сашка вылез из дыры его встретил Проня, которому было на смену.

– Сань!- Проня подал руку, помогая Сашке встать.- Там тебя с кордона вызывают. Минут уж сорок, как на связь выходил Жух.

– Что?- устало, выдохнул Сашка.

– Хрен его поймёт. Говорит, некие знакомые вышли на лыжную прогулку и теперь спускаются с перевала. Одного он опознал в лицо.

– Кого?

– Потапова.

– Далеко?

– Не интересовался я, Сань. Он ещё будет звонить,- в этот момент в проходе бухнуло.

– Принимайте смену,- заработал насос откачки из дыры пыли и дыма.- Вперёд и с песней,- Сашка хлопнул Проню по плечу и направился к выходу.

"Чего прётся,- думал Сашка, топая по тропе и вглядываясь в звёздное небо.- К утру закрутит метель, которая через сутки не прекратится. Как с ними вести дела? Сплошная самодеятельность. Вон, Скоблев, обустроился и работает, гребёт как экскаватор самое драгоценное – информацию. А эти ходят-бродят, места найти не могут. То им не так, это им не так. Кидаются в крайности, что желают – не говорят, только мычат, как телки. И вроде мужики не глупые, с головой, а всё равно не выходит пока ни хрена". Он набрал номер Жуха.

– Здоров.

– Здоров, Сань. Вылез?

– Что там?

– Идут. Сейчас кряж огибают на спуске. Телек включи я тебе картинку подам.

– Она мне до одного места. Куда они курс держат?

– Идут по маршруту кабеля, но километрах в пяти от него. Вышли четыре дня назад из Аяна.

– Где сейчас?

– Прямо под ними исток ключа Джалинда.

– За день они сколько преодолевают?

– Вчера двадцать пять. Сегодня сорок уже.

– Метель у тебя ещё не началась?

– Нет, только порывы усилились. Низкая облачность. Часов через пять стеганёт.

– Они на лыжах?

– Да.

– Ты сам?

– Сам и рядом никого нет.

– Бери их на трос в цепочку и тащи по Джалинде до зимовья. Вызови туда ещё кого-то, а когда метель разыграется, привезёшь, но не сразу, попетляешь часов десять.

– Всех привозить или одного Потапова?

– Всех. Мне руки рабочие нужны, мы тут свои совсем стёрли. Пусть в норе нашей посидят, может ума добавится.

– Проверить их?

– Прозвонишь их на зимовье, но не скрывая.

– Понял,- Жух выключился.

Сашка направился в баню, не заходя в домик. На полке в раздевалке сидел, сгрузив кости в кучу Ваносику. Его руки свисали до пола. В мойке плескался Патон, насвистывая мелодию из фильма "Мистер Х". На появление Сашки японец не прореагировал. Поняв, что он спит, Сашка заорал на японском так, как это делают младшие офицеры в войсках самообороны при обучении новобранцев, а Ваносику такую службу проходил.

– Не спать ё… Держать шаг ё…

Ваносику вскочил и поставил руки, сжав кулаки, к груди, приготовившись к бегу. Патон высунулся из мойки и в свою очередь заорал на Сашку, мигом врубившись в суть происходящего, хоть по-японски не понимал.

– Шайтан! Как ты только на свет появился? Не человек – дьявол. Чего ты к нему пристал? Он сегодня шесть раз в горку мотался. И не стыдно тебе? Ох, Сашка, испортила тебя Европа. Я тебя прибью, ей-богу, если ты от него не отвяжешься. Ему, может быть, жить осталось три дня, а ты подначиваешь,- добродетель Патона не имела границ, он вставал на защиту любого, кто был с ним рядом, и если видел несправедливость в отношении его. Ваносику стоял ошарашенный, хлопая глазами и не понимая ситуации.