Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было ни насмешки, ни злобы. Только странная, горькая нежность.

— Вот и весь секрет, принцесса. Иногда воры воруют не только ради денег. Иногда — ради кусочка красоты, которой у них никогда не будет.

Он повернулся и ушёл, на этот раз не оглядываясь, оставив меня одну с эти

м признанием, которое перевернуло всё внутри меня.

Я вернулась домой под утро, с головой, идущей кругом от противоречивых чувств. Я лёгшая в постель, но сон не шёл.

Я думала о Сергее. Его идеальная улыбка, его безупречные манеры, его холодные стальные глаза. Он был воплощением всего, о чём я могла мечтать. Сила, власть, статус. Рядом с ним я чувствовала себя королевой. Но теперь за этим фасадом я видела трусость, ложь и, возможно, соучастие в убийстве. Могло ли моё сердце дрогнуть от такого человека? Нет. Только разум мог ещё что-то хотеть от него — власти, безопасности. Но не сердце.

А потом я думала о Марке. Грубом, опасном, сломанном. Воре, который мечтал строить красивые дома. Враге, который рассказал мне свою самую большую боль. Рядом с ним я чувствовала страх, незащищенность, но и странное, щемящее чувство близости. Мы были из разных миров, но нас связала общая тайна, общая опасность. И в его глазах я видела не расчёт, а настоящие, неподдельные эмоции. И его слова о том поцелуе… они жгли мне губы сильнее, чем его прикосновение тогда.

Я ненавидела его за то, что он сделал с моей жизнью. Но я не могла перестать думать о нём.

Я взяла телефон. Сергей прислал сообщение: «Сегодня было прекрасно. Жду нашей следующей встречи. С.»

Я не ответила. Вместо этого я открыла чат с Марком. Я не писала ничего. Просто смотрела на пустой экран, представляя его где-то там, в ночи, одного со своей болью и своей местью.

И я поняла, что стою на краю пропасти. С одной стороны — блестящее, безопасное, лживое будущее с Сергеем. С другой — тёмное, опасное, но настоящее с Марком.

И я не знала, что выберу. Но я знала, что мой выбор определит всё.

Неделя после того разговора на заброшенной автомойке пролетела в каком-то сюрреалистичном тумане. Я жила на разломе двух реальностей. В одной — я была всё той же Лерой Соколовой, наследницей империи, которая с блеском продолжала свою охоту за Сергеем Морозовым.

Мы виделись ещё дважды. Обед в модном итальянском ресторане, где он с лёгкостью обсуждал последние тенденции в современном искусстве, и посещение закрытой выставки, где он представил меня своим знакомым как «очаровательную Валерию, дочь моего хорошего друга». Каждое его прикосновение к моей руке, каждый взгляд были безупречны, выверены, как ходы в шахматной партии. Но теперь я видела за этим холодный расчёт. Он вёл себя как человек, который хочет что-то проверить, что-то понять. Возможно, он чувствовал моё смятение после ужина, когда я заговорила об Орлове. Возможно, его люди уже доложили, что я встречалась с кем-то на окраине. Он был опасен, как отполированная до блеска бритва.

Вторая реальность была цифровой и тёмной. Толик, загоревшись детективным азартом, копал всё глубже. Мы нашли ту самую уборщицу, Антонину Семёновну. Она уже давно не работала в суде, жила в ветхом доме на самой окраине города. Я отправила к ней Марка — он умел находить подход к людям, его история вызывала доверие. Пока я блистала в обществе, он сидел в душной комнатке, пил чай с дешёвым печеньем и слушал старую женщину, которая боялась собственной тени.

И вот сегодня вечером должно было состояться наше третье свидание с Сергеем. Ужин в его частном пентхаусе с панорамным видом на весь город. Приглашение звучало как нечто сокровенное, интимное.

«Только мы вдвоём. Мой повар приготовит что-то особое».

Я знала, что это ловушка. Или возможность. Возможность выведать у него больше.

Перед зеркалом я выбирала оружие. Чёрное платье. Совсем простое, но сшитое так, что оно облегало каждую линию моего тела, каждую изгиб. Ткань была тонкой, почти невесомой. Я не надела ничего, кроме него. Нижнее бельё показалось бы кощунством, преградой. Только платье и кожа. И тот самый браслет. Мой талисман.

Мой телефон вибрировал. Сообщение от Марка.

«Она рассказала. Видела, как в ночь после «самоубийства» отца в кабинете прокурора горел свет. Видела, как уносили коробки с делами. И видела Морозова. Молодого, бледного. Он ей пригрозил увольнением, если она хоть слово кому-то скажет. Она молчала 12 лет.»

Я закрыла глаза, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Это было почти прямое доказательство. Сергей был там. Он участвовал в сокрытии.

Я ответила, пальцы дрожали:

«Сегодня ужин у него дома. Попробую поговорить с ним.»

«Ты с ума сошла? Он поймёт, что ты что-то знаешь!»

«Я буду осторожна. Мне нужно увидеть его реакцию.»

«Я буду рядом. Дай адрес.»

Я колебалась секунду, потом скинула ему адрес. Глупо? Опасно? Возможно. Но мысль, что он где-то рядом, успокаивала меня.

Ровно в восемь его водитель заехал за мной. Дорога до элитного жилого комплекса заняла не больше двадцати минут. Сергей встретил меня у лифта. На нём были тёмные брюки и просторная рубашка из тончайшего шёлка, расстёгнутая на две пуговицы. Он выглядел расслабленным, почти домашним.

— Валерия, — его голос был тёплым, как коньяк. — Вы затмили собой весь вид.

Он провёл меня в гостиную. Панорамное остекление открывало вид на море огней города. Всё было выдержано в стиле хай-тек: холодный металл, стекло, дорогое дерево. Безупречно, стерильно и бездушно. Как и он сам.

Ужин был изысканным. Лёгкие закуски, утка под соусом из граната, дорогое бургундское. Он говорил легко и остроумно, но я чувствовала его взгляд на себе. Взгляд оценщика. Хищника.

— Вы сегодня какая-то другая, Валерия, — заметил он, отодвигая тарелку с десертом. — Задумчивая. Что-то случилось?

Вот он, момент.

— Я думала о том, что вы сказали. О прошлом. О том, что в нём много грязи, — я сделала глоток вина, смотря на него поверх бокала. — А ведь правда. Вот, например, та история с Орловым… Жутко. Человек не выдержал, покончил с собой. А ведь осталась семья. Сын. Интересно, что с ним сейчас?

Я сказала это максимально невинно, как светскую сплетню

Но я видела, как его пальцы чуть заметно дёрнулись, сжимая салфетку. Его глаза на мгновение стали пустыми, как у акулы.

— Зачем вспоминать такие грустные вещи, — он мягко убрал мою руку со стола, но не отпустил её, а начал водить своим большим пальцем по моему запястью. Его прикосновение было лёгким, но властным.

— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на мрачные мысли. Лучше подумать о том, что прекрасно. Вот вы, например.

Он смотрел на меня, и в его взгляде было нечто голодное. Не желание, но готовность к обладанию. К присвоению очередного шедевра в свою коллекцию.