Я смотрела на неё, и во мне боролись удивление, надежда и страх. Я никогда не была с матерью по-настоящему близка. Она всегда была частью этого мира — красивой, холодной, далёкой.

— Мама, — прошептала я, и голос мой дрогнул. — Я не могу говорить об этом. Это опасно.

— Для него? — она поняла без слов. Её лицо стало серьёзным. — Лера, я не буду тебя останавливать. Если ты решила… если это твой выбор… — она замолчала, и в её глазах мелькнула тень той женщины, которой она могла бы быть, если бы не вышла замуж за отца. — Просто знай… что бы ни случилось… ты моя дочь. И я хочу, чтобы ты была жива. И счастлива. Даже если твоё счастье не вписывается в наши планы.

Она обняла меня. Это был не светский, небрежный жест, а настоящее, тёплое, материнское объятие. Я прижалась к ней, чувствуя, как комок в горле рассасывается.

— Спасибо, — прошептала я ей в плечо.

— Ничего, дочка, — она отпустила меня и отерла слезу с моей щеки. — Теперь иди. Приведи себя в порядок. Ужин ждёт. И… будь осторожна.

Она вышла, оставив меня одну с новым, странным чувством — я была не одна. У меня была мама. Пусть не та, о которой я мечтала в детстве, но та, что была готова принять мой выбор.

Это придало мне сил.

Ужин прошёл в том же кошмарном ключе. Елена Викторовна, элегантная и холодная, говорила о традициях, о важности нашего союза для репутации семей. Отец поддакивал. Я улыбалась и кивала, а сама смотрела на часы. До полуночи оставалось три часа. Мама сидела молча, но несколько раз я ловила её взгляд на себе — тёплый и понимающий.

— Ты какая-то нервная, дорогая, — заметила Елена Викторовна. — Предсвадебное волнение?

— Да, — я сделала глоток воды. — Очень волнуюсь.

Наконец, ужин закончился. Отец уехал. Елена Викторовна удалилась в свои покои. Мама, перед тем как уйти, ещё раз обняла меня и прошептала на ухо: «Удачи».

Я осталась одна в гостиной, прислушиваясь к тиканию огромных напольных часов.

Половина одиннадцатого. Одиннадцать. Одиннадцать тридцать.

Я ходила по комнате, как тигрица в клетке. Каждый шорох заставлял меня вздрагивать. Что он задумал? Взорвёт ли он здание? Устроит перестрелку? Нет, он не был самоубийцей. У него должен быть план.

Без пятнадцати двенадцать я услышала странный звук. Тихий скрежет, доносящийся из камина. Я подошла ближе. Камин был огромным, старинным, но нерабочим — чисто декоративным. И звук шёл именно оттуда.

И вдруг заслонка камина тихо отъехала в сторону. Из тёмного проёма показалась фигура в чёрном. Марк.

Я ахнула, отшатнувшись. Он был здесь. В самом логове врага.

— Тише, — прошептал он, выбираясь из камина. Он был в чёрной форме технического работника, его лицо было вымазано сажей. — У нас мало времени.

— Как ты…?

— Старая система вентиляции и дымоходов. Я изучал чертежи этого здания неделю. — Он схватил меня за руки. Его пальцы были твёрдыми и уверенными. — Слушай внимательно. Всё готово. Антонина Семёновна в безопасности. Она дала показания. Оригинальная видеозапись у моих людей. Завтра утром, во время церемонии, всё это станет достоянием общественности. Все ведущие СМИ получат пакет документов.

Я смотрела на него, не веря своим ушам.

— Но… но они подставили тебя! У них есть свидетель, который…

— Я знаю, — он улыбнулся, и в его улыбке было что-то хищное. — Этот «свидетель» — мой человек. Он даст нужные показания. А «улики»… они уже изъяты. Мои друзья поработали.

Он всё продумал. Каждый шаг. Пока я отчаивалась, он действовал.

— Но завтра… на свадьбе… они будут держать меня под контролем. Охрана…

— Охрана будет занята, — его глаза блеснули. — Очень занята. В нужный момент произойдёт… отвлекающий манёвр. А ты должна быть готова. Когда начнётся хаос, ты бежишь. Вниз, к служебному выходу. Там будет ждать машина.

— А ты?

— Я буду рядом. Всегда. — Он притянул меня к себе и поцеловал. Коротко, страстно, как клятву.

— Теперь ты веришь мне? Веришь, что я не оставлю тебя?

Слёзы навернулись мне на глаза. Слёзы облегчения, счастья, безумной надежды.

— Верю, — прошептала я. — Я всегда верила.

Он отпустил меня.

— Теперь иди. Спокойной ночи, невеста. — Его улыбка стала озорной. — Завтра твоя жизнь изменится. Навсегда.

Он скользнул обратно в камин, и заслонка бесшумно встала на место.

Я осталась стоять одна, прижимая к груди смятый листок с его посланием. Сердце билось так, что, казалось, его слышно во всём доме. Страх ушёл. Осталась только решимость. Завтра. Всё решится завтра.

Я легла в постель, но сна не было. Я лежала и смотрела в потолок, представляя, как часы отсчитывают последние часы моей старой жизни. Я думала о Марке. О его смелости. О его любви. Он рисковал всем, чтобы спасти меня. Чтобы дать нам шанс.

Я думала и о Сергее. О его холодной, беспощадной логике. Он был уверен в своей победе. Он не допускал мысли, что его жертва может дать отпор. Завтра он узнает, как ошибался.

Рассвет застал меня у окна. Город просыпался, розовый от первых лучей солнца. Сегодняшний день должен был стать самым счастливым в моей жизни. Или самым страшным.

В десять утра начался ад. Визажисты, парикмахеры, горничные. Меня готовили к церемонии, как жертву к закланию. Я покорно позволяла им делать со мной всё, что они хотели. Внутри я была спокойна. Как лёд.

Свадебное платье надели на меня в полдень. Оно было прекрасно. И невыносимо тяжело. Я посмотрела на себя в зеркало. Невеста. Готовясь к последнему бою.