Марк первым нарушил тишину. Он завёл мотоцикл. Его лицо стало решительным, почти спокойным.

— Значит, бежать не получится. Остаётся один вариант.

— Какой? — прошептала я.

— Напасть первыми. Вытащить всё это на свет. — Он посмотрел на меня, и в его глазах горел огонь той самой мести, что сжигала его изнутри все эти годы. — У меня есть кое-что. То, что я приберёг на самый крайний случай. Доказательство, которое они не смогут игнорировать.

— Что?

— Оригинальная запись моего отца. Не копия. И… кое-что ещё. То, что я нашёл в сейфе того прокурора, который вёл дело. Тот, кто сейчас министр, был тогда его помощником. Он вёл двойную бухгалтерию. Взятки от твоего отца. Приказы о сокрытии улик. Всё там.

Я смотрела на него с открытым ртом. У него всё это время было оружие, способное уничтожить их.

— Почему ты не использовал это раньше?

— Потому что я хотел живых свидетелей. Потому что я не хотел умирать, как мой отец, непонятым мстителем. Я хотел, чтобы правда восторжествовала законно. — Он горько усмехнулся. — Наивно, да? Теперь другой выбор. Или мы их, или они нас.

Он тронул с места, и мы снова выехали на улицу. Но теперь он вёл мотоцикл не безумно, а целеустремлённо.

— Куда мы едем? — спросила я, уже почти не надеясь на ответ.

— Туда, где всё началось. В здание суда. Сегодня там проходит благотворительный приём. Будут все: твой папочка, твой жених, все их прихвостни. И все журналисты города. — Он обернулся, и его улыбка была безрадостной и опасной. — Мы устроим им настоящее шоу.

У меня перехватило дыхание. Это было безумие. Самоубийство.

— Они же убьют нас на месте!

— Возможно, — согласился он. — Но мы успеем сказать всё, что должны. Ты со мной?

Я смотрела на его спину, на напряжённые плечи, на затылок, и понимала, что другого выбора у меня нет. Бежать — значит жить в страхе. Сдаться — значит умереть или стать куклой. Оставался только один путь — вперёд. Навстречу врагу. С ним.

И в этот момент странное спокойствие снизошло на меня. Страх ушёл, сменившись холодной, стальной решимостью.

— Я с тобой, — сказала я твёрдо, обнимая его за талию крепче.

Он ничего не ответил, но я почувствовала, как его мышцы под курткой немного расслабились.

Мы мчались по ночному городу, двое против всей системы. Двое, у которых не было ничего, кроме правды, которую они несли как бомбу. И мне было уже не страшно. Потому что впервые за долгое время я чувствовала, что поступаю правильно. Пусть это был конец. Но это был наш конец. А не тот, что уготовили для нас другие.

Неделя после того, как Марк исчез в ночи, оставив меня с разбитым сердцем и диктофоном в руках, прошла в странном, зыбком тумане. Я стала мастером имитации. Я улыбалась отцу за завтраком, кивала на его многословные тирады о выгодах союза с Морозовыми. Я смеялась шуткам Ани в университете, делая вид, что мою голову занимают лишь сессия и новые туфли. Я даже поехала на очередную тренировку к мадам Элен и, к своему удивлению, наконец-то нашла общий язык с Громом. Лошадь, почувствовав мою новую, ледяную решимость, подчинилась. Это была маленькая победа в мире, где я проигрывала войну.

Сергей был безупречен. Цветы, звонки, лёгкие, ненавязчивые знаки внимания. Он не давил, не напоминал о том вечере напрямую. Он был как опытный рыбак, который уже зацепил рыбу и теперь терпеливо ждал, когда та устанет бороться. Его приглашение на ужин в мой любимый ресторан — не пафосный мишленовский, а тот самый, маленький итальянский, о котором я как-то обмолвилась — было очередным мастерским ходом. Он показывал, что помнит. Что внимателен. Что он может быть тем, кого я хочу видеть.

И я приняла приглашение. Не из желания, а из отчаянной необходимости понять. Понять его. Понять, что связывает меня с Марком — призраком, чьё молчание было громче любого крика.

Ресторан «Белла Нотте» тонул в мягком свете свечей и аромате чеснока и базилика. Сергей, в тёмно-синем кашемировом свитере, выглядел непринуждённо и по-домашнему. Он заказал моё любимое вино, помнил, что я не ем моллюсков. Он был идеален. И от этой идеальности мурашки бежали по коже.

— Ты выглядишь уставшей, — заметил он, его взгляд скользнул по моему лицу, будто сканируя на наличие сбоев. — Учёба? Или что-то ещё?

«Что-то ещё» висело в воздухе между нами незримой гранёной глыбой.

— Всё сразу, — я сделала глоток вина. — Иногда кажется, что мир требует принять слишком много решений сразу.

— Мир всегда требует решений, — он отломил кусочек хлеба. — Главное — принимать их из правильной позиции. Силы. А сила — в союзах. Как, например, наш с тобой.

— Наш союз ещё не заключён, — осторожно заметила я.

— Формальности, — он махнул рукой. — Папики уже обо всём договорились. Осталось лишь подписать бумаги и выбрать дату. А пока… — он улыбнулся, и в его глазах вспыхнул тот самый хищный огонёк, что пугал и притягивал одновременно, — мы можем наслаждаться друг другом.

Его нога под столом коснулась моей. Лёгкое, почти случайное прикосновение. Но оно обожгло, как раскалённое железо. Я вспомнила его руки на своей коже, его власть, его холодную страсть. Моё тело отозвалось предательской волной тепла. Он был мастером своего дела. Он знал, как играть на струнах желания и честолюбия.

— Наслаждаться? — я подняла на него глаза. — А что, если я ещё не всё о тебе знаю?

Его улыбка не дрогнула, но в воздухе натянулась невидимая струна.

— Что ты хочешь знать? Мою кредитную историю? Размер счёта? Или что-то более… личное?

— Например, почему помощник прокурора Сергей Морозов так усердно помогал хоронить дело Орлова? — выпалила я, не в силах больше носить этот камень внутри.