Мы заказали еду. Пока мы ждали, Степан достал маленькую коробочку и положил ее передо мной.

— Что это? — удивилась я.

— Маленький аванс. Не основной подарок, конечно. Открой.

Я открыла коробку. Внутри лежали изящные серебряные сережки с небольшими сапфирами. Они должны были стоить целое состояние.

— Степан… это слишком, — прошептала я.

— Для тебя ничего не слишком, — он улыбнулся.

— Носи на здоровье. Они подчеркнут цвет твоих глаз на том празднике'.

«Чтобы я еще красивее выглядела в момент моего унижения», — пронеслось у меня в голове.

— Спасибо, — сказала я вслух, надевая их.

— Они великолепны. Я буду носить их в свой день рождения, обещаю'.

Он выглядел очень довольным. Еда была превосходной, но я почти не чувствовала вкуса. Я думала о том, как он планирует разрушить мою жизнь, и при этом дарит мне дорогие подарки. Это была какая-то изощренная жестокость.

После обеда мы пошли гулять по берегу озера. Солнце садилось, окрашивая воду в золотые и розовые тона.

— Ты не представляешь, как я жду твоего дня рождения, — сказал Степан, держа меня за руку.

— Это будет переломный момент. Для нас обоих.

— В каком смысле? — спросила я, глядя на воду.

— В самом прямом. После него все изменится. Станет… яснее. В его голосе снова зазвучали зловещие нотки.

Мне вдруг стало интересно, что он на самом деле чувствует. Испытывает ли он хоть каплю вины? Или для него это действительно всего лишь увлекательная игра?

— Степан, а ты никогда не боялся ошибиться? — спросила я, останавливаясь.

— Не боялся, что твои поступки могут разрушить что-то важное? Что потом будет уже не исправить?

Он посмотрел на меня с легким удивлением.

— Ошибаются слабаки. А я не слабак. Я всегда довожу начатое до конца. И неважно, что кто-то думает или чувствует. Важен результат.

Его слова были как удар хлыста. В них не было ни капли сомнения или жалости.

— А если этот результат сломает кому-то жизнь? — не унималась я.

Он пожал плечами.

— Значит, такова была ее судьба. Нельзя быть наивным и верить в сказки. Рано или поздно реальность все равно настигнет. Я просто… ускоряю процесс.

Я смотрела на его красивое, безразличное лицо и понимала, что разговариваю с чудовищем. Холодным, расчетливым и абсолютно уверенным в своей безнаказанности.

— Я поняла, — тихо сказала я.

— Спасибо за честность.

— Всегда пожалуйста, — он улыбнулся и обнял меня.

— Я всегда с тобой честен.

«Лжец», — кричало у меня внутри.

Мы вернулись в город уже ночью. Он был нежен и внимателен, как всегда. Целовал меня на прощание и говорил, как сильно скучает, даже когда мы всего несколько часов не вместе.

Как только его машина скрылась за углом, мое лицо застыло. Я сняла сережки, сунула их в карман и пошла в общагу.

В холле меня ждал Кирилл. Он сидел на диване и вскочил, увидев меня.

— Ну как? — спросил он тревожно.

Я молча протянула ему коробочку с сережками. Он открыл ее, посвистел.

— Красиво. Дорого — сказал он.

— Подарок лабораторной крысе перед опытом, — сказала я устало, плюхаясь на диван рядом с ним.

— Что случилось? — он сел рядом.

— Я просто… я пыталась понять, есть ли в нем что-то человеческое. Хоть капля. Но нет. Он абсолютно уверен в своей правоте. Он думает, что творит добро, открывая мне глаза на «жестокий мир»'.

Кирилл вздохнул.

— Я же говорил. Некоторые люди рождаются без совести. Ее нельзя в них пробудить, потому что ее там просто нет.

— Я это поняла сегодня, — я закрыла глаза.

— И знаешь, что самое страшное? Мне его почти не жалко. Раньше я думала, что, когда все откроется, мне будет его жаль. Что я увижу в его глазах раскаяние. Но теперь я знаю — там ничего не будет. Кроме злости, что его игру испортили.

— Значит, ты готова? — спросил Кирилл.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Его верный, надежный взгляд. Он был моей скалой.

— Да. Я готова. Алина поговорила с ребятами из нашей группы? Все придут?

— Все, кого мы приглашали. Они в шоке, конечно, но поддерживают тебя. Никто не любит, когда так жестоко обманывают.

— Отлично. Тогда все идет по плану.

Я поднялась с дивана.

— Спасибо, Кир. Что ты снова со мной. После всего, что я наговорила…

— Забудь, — он махнул рукой.

— Я всегда знал, что ты одумаешься. Просто… надеялся, что это случится раньше и с меньшими потерями для тебя'.

— Я сама дура, — горько усмехнулась я.

— Нет. Ты просто хотела верить в хорошее. В этом нет ничего плохого. Плохо — пользоваться этим.

Я ушла в свою комнату, оставив его в холле. Перед сном я еще раз проверила все записи на телефоне и в облаке. Все было на месте.

Я повесила платье, которое надену в день рождения. Простое, элегантное, черное. Как траур по моей наивности и его человечности, которой не существовало.

Засыпая, я думала о том, что сказал Степан. Он был прав в одном — мой день рождения действительно станет переломным моментом. Точкой, после которой его безупречная, роскошная жизнь уже не будет прежней.

Он готовил для меня сюрприз. И я готовила для него. Оставалось всего три дня, чтобы узнать, чей сюрприз окажется сильнее.

Я проснулась рано утром и несколько минут просто лежала, глядя в потолок. Сегодня должен был быть самый счастливый день. А стал днем, когда я объявлю войну.

В дверь постучали. Это была Алина. Она зашла с двумя стаканами кофе и грустной улыбкой.

— Ну что, генерал, готовься к бою, — сказала она, протягивая мне один стакан.

— Спасибо, — я села на кровати. Кофе был горьким и крепким, как и мое настроение.

— Ты не передумала? — спросила Алина, присаживаясь рядом.

— Все еще можно остановить. Мы можем просто не прийти. Сказать, что я заболела, или ты…

— Нет, — я твердо покачала головой.

— Я не могу позволить ему так поступить со мной. И, возможно, с кем-то еще после меня. Он должен понять, что нельзя безнаказанно ломать людей.

— Тогда вперед, — Алина обняла меня.

— Мы с тобой. Я, Кирилл, ребята из группы. Мы все на твоей стороне.

Мы стали готовиться. Я надела то самое черное платье. Оно было простым, но элегантным. Я сделала макияж, но не яркий, а подчеркивающий серьезность момента.

Последним штрихом стали те самые сапфировые сережки от Степана. Ирония судьбы.

В шесть вечера мы с Алиной и Кириллом стояли у подъезда того самого дома-крепости. Кирилл был в своем единственном хорошем костюме, он нервно поправлял галстук.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я был там прямо вначале? — спросил он.

— Может, мне лучше зайти позже, как мы сначала думали?

— Нет, — я покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты был рядом с самого начала. Мне нужна твоя поддержка. И… я хочу, чтобы он видел, что ты здесь. Что ты знаешь правду и на моей стороне.

Кирилл кивнул, его лицо стало решительным.

— Тогда пошли.

Мы вошли в лифт. Та же зеркальная кабина, тот же путь наверх. Но на этот раз я не чувствовала ни страха, ни волнения. Только холодную концентрацию.

Лифт открылся. Громкая музыка, смех, десятки голосов. Квартира была полна людей. В основном это были друзья Степана и Димы — богатые, красивые, беззаботные. Они сновали по гостиной с бокалами в руках.

Но в углу я увидела и свою группу поддержки — несколько одногруппников, с которыми мы договорились. Они помахали мне, их лица были серьезными.

Степан заметил меня сразу. Он пробился через толпу, сияя улыбкой. На нем был идеально сидящий костюм. Он выглядел как голливудская звезда.

— Маша! Ты пришла! — он обнял меня и поцеловал в щеку.

— С днем рождения, любимая! Ты выглядишь… сногсшибательно.

— Спасибо, — я улыбнулась ему, надев свою лучшую актерскую улыбку.

— И спасибо, что устроил этот праздник.

— Все для тебя, — он взял меня за руку и повел в гостиную. Его взгляд скользнул по Кириллу, и на его лице мелькнуло презрительное удовлетворение.