— Так, — говорит Уайатт, вставая между нами и разнимая нас. — Давайте закончим этот цирк, пока отец не пришёл и не заставил нас убирать коровье дерьмо целый день. — Это было нашим детским наказанием, когда мы дрались между собой. — Все злые, и, как видно, у всех свои проблемы. Но вместо того, чтобы орать друг на друга, почему бы не поддержать?

Он смотрит на меня:

— Пить больше нельзя, Уокер. Думаю, мы все с этим согласны.

— Да знаю я, блять. Всё, с меня хватит, — говорю я, отстраняясь от братьев и поправляя ковбойскую шляпу. Хотя у всех нас есть кепки с логотипом ранчо, я всё равно предпочитаю носить свой "Стетсон", когда работаю с лошадьми.

— Хорошо. А ты, Форрест, — Уайатт теперь поворачивается к нему. — Не читай Уокеру лекции о личной жизни, когда у тебя её даже нет.

— У тебя и самого до прошлого года не было, — бурчит он.

— Зато теперь у меня всё хорошо. И можешь звать меня сентиментальным дураком, но я бы хотел, чтобы и вы вдвоём к этому пришли.

— Это точно порадовало бы вашу мать, — говорит наш отец, подходя к нам. После проблем со здоровьем в прошлом году — опухоль давила на зрительный нерв — он стал меньше работать на ранчо, но всё ещё следит, чтобы всё шло по плану. Ну и командовать всеми — его любимое занятие.

Остановившись рядом с Уайаттом, он кладёт руку ему на плечо:

— Хорошо справился, сын. Видишь, что с тобой делает правильная женщина?

— Заставляет хотеть мира во всём мире? — ехидно спрашивает Форрест.

— Или постоянно лезть в дела братьев? — добавляю я.

— Или помогать тем, кого любишь, понять, что счастье — это выбор, и вам пора начинать делать правильный, — поправляет нас отец, и Уайатт согласно кивает. — Уокер, иди работай со стойлами. Ты и так отстал, после того как вчера прогулял.

Опуская голову, я отвечаю:

— Есть, сэр.

— А ты, Форрест? Если не принесёшь мне замеры до конца дня, я найду другую компанию.

Форрест закатывает глаза:

— Ладно, пап. Удачи найти такую же цену, как у меня.

— Я серьёзно, вы двое. Повезло вам, что мама не видит ваши разборки. Она и так переживает за вас обоих. Не стоит добавлять ей страха, что вы вцепитесь друг другу в глотки.

— Это была бы неравная схватка, — бросает Форрест мне через плечо и подмигивает, уходя вместе с отцом к амбару.

— Только в твоих снах, старший брат! — кричу я ему вслед, ощущая, как напряжение после недавнего разговора наконец спадает.

Хотя мои братья иногда выводят меня из себя, а отец бывает невыносимо властным, я всё равно благодарен, что мы есть друг у друга. Жизнь — сложная штука, и я как никогда осознаю, что одному в ней очень тяжело.

— Так ты идёшь на фермерский рынок на этой неделе? — спрашивает Уайатт, возвращая меня в реальность, пока мы идём рядом обратно в стойла.

— Вижу, твоя жена уже сообщила тебе новости?

— Она была так же шокирована, как и я.

— Ну, нет смысла вечно от этого бегать. Как ты сам сказал на днях, пора двигаться дальше. — Даже от одной мысли о встрече с Эвелин у меня перехватывает горло, но я сглатываю комок и напоминаю себе, что делаю это ради семьи.

— Тогда можешь попробовать поговорить с Эвелин.

— Эм, я не собираюсь затевать такой разговор на фермерском рынке, Уайатт.

— Я не говорю, что нужно сразу говорить о Шмитти, чувак. Просто будь дружелюбным. Спроси, как у неё дела. Предложи помочь с установкой стенда или что-то в этом духе, — он пожимает плечами. — Начни с малого и попробуй восстановить дружбу.

Я тяжело выдыхаю:

— Да, наверное, так можно сделать.

— А потом ты признаешься ей в своих чувствах, — шутит он, пока я отталкиваю его в сторону.

— Заткнись нахрен, Уайатт.

Он смеётся и закидывает руку мне на шею:

— Да я просто шучу. Ты же знаешь, сначала мне надо начать с ней встречаться, чтобы вызвать у тебя ревность. Это была бы идеальная месть.

— Думаю, твоя жена убила бы тебя.

— Нет уж. Она меня любит. И она любит тебя, — говорит он уже серьёзнее. — И если она увидит, что вы с Эвелин снова разговариваете, это, возможно, сделает её ещё счастливее, чем я уже делаю. Так что это хорошо, брат. Действуй медленно, шаг за шагом, но я горжусь тобой. Ты делаешь правильные шаги.

— Господи, надеюсь, что так, — бормочу я, скорее себе под нос, размышляя, действительно ли всё так просто, как говорит мой брат — просто попробовать поговорить с Эвелин.

И когда позже вечером я скачу на своём коне Баррикаде, а закат окрашивает небо в оранжевые и розовые оттенки, которые могут заставить любого взрослого мужчину остановиться и залюбоваться, я думаю о том, действительно ли начало с малого — ключ к тому, чтобы разрушить стены между мной и Эвелин. Или, может быть, это способ обрести покой, убедившись, что с ней и с Кайденс всё в порядке.

Пожалуй, узнаю это в четверг.

Эвелин

— И вот купон на двадцать процентов скидки на следующую неделю, — говорю я, показывая купон покупательнице, затем кладу его в её пакет и передаю ей покупку.

— Спасибо. Я обязательно вернусь.

— Отлично. Хорошего дня! — Я дожидаюсь, пока девушка покинет бутик, прежде чем позволяю улыбке сойти с лица и опускаюсь в кресло за прилавком. Кайденс спокойно дремлет в манеже рядом со мной, и я пользуюсь моментом тишины, чтобы немного отдохнуть.

Luna — бутик, который я открыла в Ньюберри-Спрингс почти девять лет назад — процветает, и я не могла бы быть счастливее. Особенно потому, что мне больше не нужно волноваться о том, как обеспечивать себя и дочь.

Быть матерью-одиночкой никогда не входило в мои планы, но одно я точно поняла: жизнь редко идёт по сценарию. И хотя это, безусловно, самое трудное, что я когда-либо делала, я всё же чувствую, что справляюсь… как богиня.

Ну, по крайней мере, я стараюсь убедить в этом и себя, и других — каждый день.

Поздно ночью, когда дочь наконец засыпает, моя жизнь выглядит скорее как «поплакать в подушку», напомнив себе, что быть одной — лучше. Что не зависеть ни от кого — это умное решение. Просто жаль, что к этому осознанию я пришла ценой того, что моя дочь никогда не узнает своего отца.

Звонок над дверью возвещает о новом покупателе. Но, заметив кудрявую блондинистую шевелюру своей лучшей подруги, я снова расслабляюсь, зная, что не нужно притворяться.

Прежде чем Келси успевает заговорить, я прикладываю палец к губам, предупреждая, чтобы она не шумела — Кайденс спит. Обычно шум её не тревожит — она почти каждый день спит здесь, в бутике, — но после тяжёлой ночи я надеюсь, что она поспит подольше, а я немного передохну.

— Она всё ещё спит? — шепчет Келси, подходя ближе и заглядывая в манеж, любуясь малышкой. Я сама частенько делаю то же самое. В такие моменты я вспоминаю, что теперь моя жизнь обрела смысл, и это помогает мне пережить трудные дни и ночи — даже если я часто чувствую, что просто тону.

— Да. У неё была тяжёлая ночь.

— Зубки?

— Думаю, да. Ей чуть больше пяти месяцев, и, судя по тому, что я читала, время как раз подходящее. Но, честно говоря, интернет — это не всегда благословение для новоиспечённой мамы, — я поднимаю палец. — На днях я зависла в интернете, читая жуткие истории других мам, и это одновременно вселило в меня уверенность, что я справляюсь неплохо, и напугало до чёртиков.

Келси улыбается с сочувствием:

— Во-первых, ты просто потрясающая, Эвелин. Ты офигенно справляешься с материнством — и при этом выглядишь сногсшибательно, — она указывает на моё платье — сарафан цвета оливы с узором пейсли, подчёркивающий фигуру после родов, к которой я всё ещё привыкаю.

— Ну, нужно же соответствовать статусу владелицы модного бутика, — подмигиваю я.

— А во-вторых, обещай, что больше не будешь гуглить ночью такие истории, хорошо? Тебе и так достаточно поводов для беспокойства.