Я качаю головой и снова поворачиваюсь к Джону: — Ты в порядке?

Он тяжело вдыхает, смотрит мне прямо в глаза: — Да, чувак. Всё нормально. Ты прав. И Эвелин права. Хватит сопротивляться. Надо просто принять это и сосредоточиться на том, что нужно делать. Я пока не знаю, что именно, но я могу научиться, понимаешь?

Я хлопаю его по плечу и веду по коридору. — Вот именно. Никто не знает, каково быть родителем, пока не становится им. Учишься на ходу. Пообещай мне, что не подведёшь этих девочек, ладно?

— Обещаю, — голос у него дрожит, но я это принимаю.

— Хорошо. И просто знай — я с нетерпением жду, как ты будешь разбираться во всей этой херне. Особенно когда будешь учиться менять подгузники.

Мы смеёмся, идя к кухне, где нас ждут остальные.

Я и не подозревал, что это был наш последний смех — и последняя ссора. Потому что через два часа он был мёртв.

Уокер

Наши дни

— А вот и мой самый любимый деверь! — жена моего брата, Келси, направляется ко мне, закидывая полотенце на плечо и облокачиваясь на стойку бара между нами. Пятничный вечер, и мне срочно нужно пиво — а лучше сразу пять — перед тем как отправиться домой.

— Приятно знать, что я всё ещё опережаю Форреста.

— Ну, когда он помогал нам с ремонтом ванной, он был любимчиком. Но сегодня… ладно, пусть будешь ты. — Её кривая, озорная улыбка приносит мне то спокойствие, в котором я сегодня особенно нуждаюсь, хотя я и не покажу вида. Именно поэтому я решил заехать в пивоварню брата по дороге домой.

Мой брат-близнец, Уайатт, расширил семейный бизнес Гибсонов, когда три года назад открыл эту пивоварню и ресторан. Получив степень MBA, он вернулся в наш родной город и использовал свой новенький диплом, чтобы построить процветающее заведение. И Келси, его лучшая подруга с детства, всё это время была рядом.

Келси росла с нами. Наши родители были для неё настоящей семьёй, гораздо больше, чем её собственная. Её мать бросила семью, когда Келси было десять, а отец-дальнобойщик часто уезжал в рейсы. Тогда она жила у нас неделями. У них с Уайаттом всегда была особая связь — не такая близнецовая как наша. Но со временем между ними возникли и другие чувства.

В прошлом году я устал смотреть, как они избегают очевидного, и уговорил Келси притвориться моей девушкой, чтобы вызвать у брата ревность. И когда я говорил, что он сожжёт весь мир, стоит мне до неё дотронуться, я не преувеличивал. Всё обернулось как надо — они поженились в мае и недавно отметили первую годовщину. Я бы сказал, что моё вмешательство было не напрасным.

— Так что, может, ты нальёшь пива своему любимому зятю? День был тяжёлый.

Она печально улыбается — точно знает, почему сегодня мне особенно паршиво, — и берёт стакан. — Конечно.

Я наблюдаю, как она наливает мой любимый светлый эль, который варит сам Уайатт, и ставит стакан передо мной. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Ну, как ты держишься?

— Не верится, что прошло уже шесть месяцев, — говорю я, уставившись в пиво, а не в её глаза. С Келси мне всегда было легко говорить. Когда знаешь кого-то всю жизнь, он читает тебя, как открытую книгу. И Келс сразу чувствует, когда мне хреново. Я больше даже не пытаюсь это скрывать. К тому же она лучшая подруга Эвелин, так что наверняка понимает, как тяжело мне сегодня.

— Знаю, — отвечает она, на мгновение нахмурившись.

— Как она? — спрашиваю я, и Келси прекрасно знает, кого имею в виду.

— Держится. Неделя была трудной. Кайденс плохо спит, так что я стараюсь слишком сильно не вмешиваться — она и так на взводе. А ты же знаешь Эвелин: она никогда не признается, что ей тяжело. Так что, если честно, я не знаю, как она переживает сегодняшний день. Завтра хотела зайти в её магазин за детскими обнимашками — ну и заодно убедиться, что она не разваливается.

Эвелин владеет модным бутиком в нашем городке, и с тех пор, как она переехала сюда девять лет назад, дела идут отлично. Она продаёт женскую одежду, аксессуары, обувь. Я был там всего пару раз, но у неё всегда что-то новенькое. Даже моя мама следит за её ассортиментом.

— Ну, хоть что-то, — киваю я.

Келси кладёт ладонь на мою руку. — Знаешь, если ты так переживаешь, можешь сам её навестить.

Я отдёргиваю руку. — Последний человек, которого Эвелин хочет видеть, — это я, Келси.

— Это неправда, Уокер, — выпрямляется она. — Ей тоже больно, знаешь ли.

Я поднимаю глаза и встречаю её строгий взгляд. — Да, больно… из-за меня.

— Нет, не из-за тебя. Когда ты уже примешь, что смерть Шмитти — не твоя вина?

— Когда это перестанет быть правдой.

Прежде чем Келси успевает возразить, наш разговор прерывает мой младший брат (на целых две минуты младше). — О, смотрите-ка, уродливый близнец пришёл.

Закатывая глаза, я выпиваю половину пива. — Хватит воровать мои реплики.

— Ну, с этой щетиной, взъерошенными волосами, просящими ножниц, и мешками под глазами — ты определённо менее опрятный, чем я сейчас.

Я смотрю на него с раздражением. — Я только что с работы.

— Ты сегодня работал? Правда? — Уайатт хмурится.

— Решил, что лучше занять голову.

— Ну да, логично. Просто подумал...

— Я не хочу об этом говорить, ясно? — перебиваю его, осушая стакан и возвращая его Келси. — Повтори, пожалуйста.

— Ты уверен? — спрашивает она.

— Уверен. Меньше разговоров — больше алкоголя. Вот мой девиз на вечер. — Я бросаю взгляд на брата. — У тебя с этим проблема?

Он явно хочет поспорить, но, когда его плечи опускаются, я понимаю — он понял. — Нет. Но дай мне свои ключи.

Он тянет руку, и я достаю связку из кармана, швыряю её ему, а потом принимаю свежее пиво. — Вот, иди, займись своей пивоварней, а я дам знать, когда буду готов ехать домой.

Уайатт вздыхает, целует Келси в висок и уходит, засунув мои ключи в карман.

— Он за тебя переживает, — тихо говорит Келси, вытирая стойку.

Я делаю несколько больших глотков, отчаянно надеясь, что алкоголь хоть немного приглушит боль в груди — ту самую, которая, похоже, теперь никуда не денется. — Да, ну… я тоже за себя переживаю.

— Жаль, что у меня нет травы, — говорю я, проводя рукой по газону у пивоварни и усаживаясь на землю. Стоять сейчас — вообще не вариант.

Летние вечера — лучшие. Когда солнце заходит, и в воздухе появляется лёгкая прохлада — спасение после дневной жары и духоты. А после нескольких бокалов пива лечь в траву и просто дышать этим свежим воздухом — звучит как идеальный план.

Я падаю на спину и начинаю размахивать руками и ногами, как будто делаю снежного ангела. Или, в данном случае, травяного.

— Такая мягкая...

Хруст гравия под ногами заставляет меня насторожиться — это брат. Но я не открываю глаза, продолжаю "порхать" конечностями по траве.

— Пора домой, Уокер.

— Ещё пять минут.

— Нет. Ты повеселился — и хватит. У меня бизнес, который нужно закрыть. Я пообещал Келси, что вернусь домой в разумное время, и последнее, чего мне хочется — это разозлить жену.

— У тебя есть жена, — я икаю и смеюсь. — И ты знаешь, кого за это благодарить, да? Меня.

— Да-да. Я помню. — Он наклоняется и протягивает мне руку, останавливая мои движения и вынуждая открыть глаза. — Ты помог мне прозреть. А сегодня я помогу тебе.

Всё веселье моментально испаряется. В реальность меня втаскивает как обухом по голове. Мир вокруг начинает вращаться, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы не вытошнить шесть банок пива, которые я глотнул за довольно короткое время. Я хватаюсь за руку брата и поднимаюсь.

— Я в порядке. Правда. Мне не нужна лекция.

— Да мне плевать, что тебе нужно, Уокер. Сначала довезу тебя до дома, а потом уж поговорим.

Уайатт помогает мне добраться до его грузовика. Я пристёгиваюсь и прислоняюсь лбом к окну, закрываю глаза — вдруг головокружение отпустит. Должно быть, я задремал, потому что следующая вещь, которую я слышу — это хлопок дверцы. Я резко просыпаюсь, дезориентированный и с тошнотой в горле.