Дом совсем не такой, как одежда, которую она носит, или палитра её бутика. Здесь по-настоящему уютно. И хоть нам ещё предстоит привыкнуть к совместной жизни, атмосфера уже располагает.

— Как на работе? — спрашивает она, как будто считает, что должна это сказать. И, если честно, в этом есть что-то из 50-х — как идеальная домохозяйка, встречающая мужа с порога, — но, чёрт возьми, приятно, что кто-то ещё об этом спрашивает, кроме Келси. Она всегда интересуется, когда я захожу к ней в пивоварню после смены, но никто другой — тем более женщина, с которой я… ну, в отношениях — если это можно так сейчас назвать.

— Нормально. Долго. Без происшествий, а это, честно говоря, лучший вариант. — Потому что "происшествия" — это обычно то, что потом снится мне по ночам.

— Тогда я рада. — Кайденс устроилась у неё на бедре, как будто это её любимое место в мире, и при этом не сводит с меня глаз. Я тянусь и беру её за запястье, издавая тот самый совиный звук, что она издала в утро нашей свадьбы. В ответ — заливистый детский смех, который мгновенно заставляет меня улыбнуться. — Ну что, пошли покажу тебе твою комнату.

Я следую за Эвелин наверх в гостевую, прекрасно понимая, что было бы глупо сейчас поднимать тему о том, чтобы спать в одной комнате, ради придания браку реализма. Пока что. Обсудим позже. Сейчас всё равно никто нас не видит — мы за закрытыми дверьми. Главное — выспаться. Хотя, чёрт возьми, рядом с этой женщиной тело не хочет расслабляться.

И снова в голове всплывает тот поцелуй двухдневной давности. Сотый раз за эти двое суток.

Эвелин открывает дверь, и я вхожу за ней. Кровать стоит в углу, комод, тумбочка — и всё.

— Знаю, немного, — пожимает она плечами. — Я обустраивала эту комнату для Келси, когда она ещё не была с Уайаттом. Последний раз тут кто-то останавливался год назад. Но постельное бельё свежее.

— Эв, этого более чем достаточно. Спасибо. Мы, парни, не особо требовательны. Нам не нужны ни просторы, ни картины на стенах. — В этот момент я замечаю ещё одну картину с луной на стене возле шкафа.

Она неловко смеётся:

— В комоде лежат кое-какие мои вещи. Но если что, я могу их убрать.

— Всё в порядке. — Я заглядываю в шкаф. Если что, развешу одежду. Я, кстати, из тех редких людей, кто любит раскладывать бельё по местам.

— Ну ладно. — Эвелин смотрит в пол, потом поднимает взгляд. — Я не успела поблагодарить тебя после свадьбы.

— Не нужно. Это я должен тебя благодарить.

— Почему это?

Я сокращаю расстояние между нами и смотрю ей в глаза, снова думая о том поцелуе, … и гадая, что она сделает, если я поцелую её ещё раз.

Но какой у меня будет повод?

Ты такая чертовски красивая, что я не могу не прижаться к твоим губам...

Жениться на тебе — это как сон, о котором я всегда мечтал...

Я до сих пор не верю, что это на самом деле происходит, и мне нужно убедиться, что это не просто фантазия...

— Потому что ты впустила меня в свою жизнь, Эв. Ты ведь не обязана была. Я знаю, что ты и сама справилась бы. Но ты доверилась мне, и... — Я борюсь с тем, как выразить это чувство. — Это действительно много значит для меня.

— А... ну, тогда пожалуйста? — говорит она, как будто не уверена в правильности ответа, и мы оба смеёмся. — Но, честно, Уокер… Здорово, что теперь у меня есть на кого опереться. — Видимо, её собственное признание застает её врасплох — глаза расширяются от удивления.

И в этот момент Кайденс начинает хлопать в ладоши, нарушая атмосферу, но принося с собой новую — детскую, радостную — и моя улыбка снова возвращается. Если уж что-то и стоит вынести из всей этой истории, так это её смех. Я даже не подозревал, насколько мне это нужно. Я думал, что её присутствие будет больно напоминать мне о Джоне. Но оказалось наоборот. Будто через неё Джон всё ещё рядом. Будто можно снова смеяться. Будто больше не нужно чувствовать вину за то, что я ощущаю счастье, а не скорбь.

— Ладно, дадим тебе поспать, — говорит Эвелин и поворачивается к двери.

— Да, я вымотан.

— Угощайся всем, что найдёшь в доме. Не знаю, во сколько ты проснёшься, но я ухожу на работу в восемь.

— Может, я уже буду на ногах к этому времени.

— Хорошо. — Её улыбка короткая, почти застенчивая. — Спокойной ночи, Уокер.

— Спокойной ночи, Эвелин. — Я перевожу взгляд на Кайденс. — И тебе, совушка, тоже спокойной.

Кайденс радостно визжит, и они вдвоём выходят, оставляя меня одного в комнате. Я переодеваюсь из формы, чищу зубы в ванной напротив, а потом просто падаю лицом в матрас, изнемогая от усталости.

Но привычный кошмар, что навещает меня несколько раз в неделю, в эту ночь не приходит.

Вместо него — другой сон.

Сон, где ноги Эвелин обвивают мою голову, а моё лицо прижато между её бёдрами.

Забавно, что и от такого сна не особо-то удаётся поспать — особенно когда меня будит детский плач из другой комнаты.

Эвелин

— Тш-ш-ш, девочка, тш-ш, перестань плакать. — Кайденс в ответ вопит ещё громче. — Ты разбудишь Уокера, — шепчу ей на ухо, укачивая на руках в своей комнате.

Первая ночь совместного проживания с моим мужем — пусть и всего три дня как законным, — и я уже в панике, что он пожалеет об этом решении.

Я знала, что жить с ним будет непросто, но даже не подумала, что пробуждение дочери посреди ночи может стать проблемой — до тех пор, пока она не начала реветь десять минут назад. К счастью, из его комнаты пока ни звука. Может, он спит как убитый. Но с такими криками, как сейчас, это вопрос времени.

Господи, о чём я вообще думала? Это была ошибка. Он поймёт, во что вляпался, а я останусь разведённой после фиктивного брака, который, чёрт возьми, оказался настоящим — и всё это ради того, чтобы доказать двоим совершенно незнакомым людям, что я способна быть матерью.

Господи, у меня серьёзные проблемы.

И даже если этот мужчина по какой-то идиотской причине решит остаться, я не могу привыкать к его присутствию. Это только усложнит расставание, когда всё закончится. А то, что я позволила себе сказать, что мне приятно иметь на кого опереться… Этого больше не повторится. Не верю, что вообще произнесла это вслух. Мозги у меня, как будто их закинули в блендер — с тех самых пор, как я согласилась на эту авантюру. А сегодня только усугубило ситуацию.

Я не могу полагаться на людей. Слишком часто меня предавали, и я не собираюсь снова обжигаться. Когда я впустила Келси в свою жизнь девять лет назад, это едва не убило меня, но тогда я чувствовала — она безопасна. А с Уокером… у меня в животе сплошной клубок, голова не варит, сердце бьётся как сумасшедшее — интуиция молчит, а это уже сигнал.

А тот поцелуй... Я даже не подумала, что придётся целоваться на церемонии, пока судья не дал знак. А отказать Уокеру тогда я не могла — это было бы подозрительно.

Но как только его губы коснулись моих, сердце затрепетало. Живот скрутило, и это тепло напомнило, как давно я не чувствовала прикосновений мужчины. Самое ужасное — последний, кто меня касался, был его лучший друг.

Господи, хуже уже некуда.

— Всё в порядке? — голос Уокера вырывает меня из мыслей, и я резко оборачиваюсь. Он стоит в дверях моей комнаты… с голым торсом.

Святые небеса.

Я знала, что он в форме, но не подозревала, что у мужчины может быть столько кубиков пресса. Сколько их вообще может быть? Боюсь начать считать, чтобы он не понял, что я делаю. Он — воплощение силы и мужественности, и теперь я думаю о сексе и о том, каково это — чувствовать его вес на себе.

Уверена, в брезентовых брюках с подтяжками и без рубашки он выглядит ещё эффектнее. Да… ему определённо не стоит надевать рубашку.

— Прости, — шепчу я, продолжая укачивать Кайденс, которая всё ещё плачет. Наверняка у неё режутся зубки — слюни текут, а нижний зуб вот-вот прорежется.