С тех пор как родилась Кайденс, внутри меня как будто поселилась гора тревог — и, судя по рассказам других мам, это нормально. Теперь у меня есть маленький человек, за которого я полностью в ответе. И это ощущение может легко захлестнуть. Только Келси знает, насколько сильно я с этим борюсь. Она — единственная, кому я действительно доверяю.
Когда я переехала в Ньюберри-Спрингс девять лет назад, я больше никому не доверяла. Я чувствовала себя как тонкая хрупкая скорлупа от M&M — достаточно одного давления, чтобы расколоться, и я не знала, кто вокруг готов добить меня.
Переезд был единственным вариантом. Когда даже родители не поддерживают тебя — как можно на них рассчитывать?
Я взяла свой наследственный фонд от бабушки, собрала вещи в старенькую Тойоту Короллу и уехала на север — в маленький город, где мои родители никогда бы не появились. Комбинация фермерской жизни и размеренности провинциального быта затянула меня, а потом я случайно столкнулась с кудрявой блондинкой в супермаркете. Наши тележки столкнулись у витрины с выпечкой, мы посмеялись, я сказала, что новенькая в городе — и с тех пор мы неразлучны. Как оказалось, в тот момент ей подруга была нужна не меньше, чем мне.
Она — мой человек. И это никогда не изменится.
Я отдаю ей скаутское приветствие:
— Обещаю больше не читать страшилки для мам.
— Вот и умница, — она устраивается в запасном кресле за прилавком и наклоняется ко мне. — А теперь будь честна: как ты на самом деле? Эта неделя была…
— Да, знаю, — перебиваю я её, не нуждаясь в напоминании о том ужасном вечере, когда она позвонила мне с новостью о смерти Джона. — Я просто всё ещё пытаюсь осознать это, понимаешь?
— У горя нет дедлайна, Эвелин. Это нормально — испытывать весь спектр чувств. И они возвращаются, когда меньше всего ждёшь.
Келси знает, что такое потеря — её мать бросила её в десять лет. Она просто оставила её в доме родителей Уайатта, пока её отец работал в дальнобойной рейсе. Так что ей знакома боль. И мы сблизились на этой почве.
Но даже она не знает, что я сказала Джону в последний день. И о вине, которую я теперь таскаю с собой. Я не хочу, чтобы она смотрела на меня по-другому. И уж точно не хочу жалости, если кто-то узнает, насколько виноватой я себя чувствую.
— Знаешь… больше всего накрывает, когда Кайденс делает что-то впервые. Или когда ночью она не перестаёт плакать, а мне некого позвать на помощь, — говорю я. Хотя, если быть честной, не факт, что Джон вообще бы помогал, учитывая, каким он стал перед смертью. Но в глубине души мне хочется верить, что, увидев её, он бы изменился. — Честно? Я просто устала. Но хотя бы теперь знаю, что могу нормально функционировать на трёх-четырёх часах сна. Это уже что-то.
Келси смеётся, откидывается назад и скрещивает руки на груди:
— Я сейчас тоже столько сплю. Особенно когда сижу ночами, редактируя фотки.
Моя подруга открыла свою фотостудию меньше года назад, после учёбы в Нью-Йорке. Я так чертовски горжусь ею. Особенно потому, что она долго не верила, что сможет.
— Как у тебя со временем? Надо бы устроить фотосессию для Кайденс — шесть месяцев скоро. И всё ещё в силе на пятницу?
— Я забронировала вечер воскресенья через две недели — как ты просила, закат. И приду с пиццей в пятницу, как договаривались.
— Вот что значит иметь талантливую и любящую подругу, — подмигиваю я.
— Ага, вот только теперь бы ещё сократить смены в пивоварне и полностью сосредоточиться на фото.
— Уайатт тебя до сих пор эксплуатирует?
— Да нет, это я сама. Он просит сбавить обороты. Но я просто люблю это место, — пожимает плечами. — Моё сердце принадлежит и ему, и этому заведению. Плюс, это способ видеть людей. Я, кстати, чаще всего вижу Уокера именно там.
Просто от одного упоминания Уокера у меня учащается пульс. Брат-близнец Уайатта и лучший друг Джона. Его смерть, уверена, ударила по нему не меньше, чем по мне. Но он мне не рассказывает. Мы не говорили с тех пор, как похоронили Джона. И я не знаю, что с этим делать — да и не до него мне сейчас.
— Он, кстати, был там в пятницу, — продолжает она, вновь напоминая о шестимесячной годовщине смерти Джона.
— Ну, и мне бы не помешало тогда пиво или два.
Келси хмурится:
— Он ведь тоже переживает, ты знаешь…
— Наверное, — бурчу я резче, чем хотела. — Но у меня нет сил на чужие чувства сейчас.
Келси вздыхает.
— Понимаю. Но, может, вы всё-таки поговорите? Он вроде будет на фермерском рынке на этой неделе.
У меня в животе сразу скручивает. — Ну, наконец-то. Давно пора.
Каждую неделю, с весны до осени, у нас проходит фермерский рынок. Я ставлю свой стенд рядом с фермой Гибсонов, чтобы быть рядом с Келси. Обычно помогают либо Уайатт, либо Уокер. В последнее время только Уайатт. Но это не мои проблемы.
— Эвелин… — начинает она, но я поднимаю руку, чтобы её остановить.
— Хватит про Уокера. Давай лучше про твоего мужа. Как там супружеская жизнь? Всё ещё в восторге? — Трудно поверить, что она и Уайатт поженились больше года назад. С тех пор жизнь сильно изменилась, и не только для меня. Но я искренне рада за нее, что ее жизнь складывается так, как она хотела.
Улыбка Келси расплывается на всё лицо:
— Да. Всё идеально. Ну, не идеально, но идеально для нас. Мы, кстати, начали говорить о детях.
Я резко вскакиваю: — Что? Ты серьёзно?
— Разбудишь дочь, — одёргивает она меня и утаскивает обратно в кресло. — Не прямо сейчас, но обсуждаем. Я хочу запустить бизнес. У меня несколько свадеб в ближайшие три месяца на ранчо. Если всё пройдёт хорошо, это будет круто для портфолио. Хочу обзавестись клиентской базой перед тем, как брать паузу.
Моё воодушевление слегка сдувается.
— То есть не очень скоро…
Она качает головой, успокаивая. — Наверное, в течение года. Хотя, с учётом того, как часто Уайатт меня в последнее время… гм… активно любит — не факт, что всё так растянется.
— Дааа, детка! — поднимаю я кулак в воздух. — Эх, тебе повезло с замужеством. Регулярный секс — это круто. Я в последний раз занималась сексом до того, как узнала, что беременна.
Щёки Келси розовеют, что сразу вызывает у меня смех. Раньше она была довольно скромной и неопытной в сексуальных темах — до свадьбы с Уайаттом. Но он точно помог ей раскрыться. Сейчас она гораздо свободнее говорит об этом, чем раньше. Но всё равно забавно, как она смущается, когда я говорю напрямую.
— Это действительно приятно, — говорит она, беря меня за руку. — И, может, у тебя тоже это будет.
Я закатываю глаза. — Сомневаюсь. Теперь я в комплекте, Келси. Чтобы принять это, нужен особенный мужчина.
В её глазах вспыхивает искорка.
— Думаю, он где-то есть.
— Ну, если и есть, пусть сам приезжает в Ньюберри-Спрингс. Я отсюда никуда не уеду. — Я провожу рукой по своему магазину. — Мой бизнес здесь. Ты здесь. Мне больше и не нужно.
Сердце внутри как будто чуть сжимается — как напоминание о чём-то недостающем, но я игнорирую это, как и другие чувства, которым не даю вырваться наружу.
Из кроватки раздаётся лепет Кайденс — она проснулась. Я собираюсь встать, но Келси удерживает меня и сама берёт дочку, приглаживая ей волосы.
— Кто бы не захотел иметь такое чудо в своей жизни? — приговаривает она, укачивая малышку.
В груди разливается волна гордости, пока я смотрю на дочь. Она была незапланированной, неожиданной, но жизнь с ней стала лучше. А затем приходит знакомая волна вины, которая всегда следует за счастьем — эти смешанные чувства застревают где-то внутри, как всегда.
— Вот именно, — говорит Келси и целует Кайденс в лоб — и тут над дверью звенит колокольчик.
Я встаю и направляюсь к прилавку — вошёл молодой человек, которого я раньше в магазине не видела. Он не обращает внимания ни на одежду, ни на сумки или украшения. Его взгляд устремлён только на меня, и я чувствую, как сердце начинает бешено колотиться.
