Прости, Келси. Жизнь была немного... бурной.

— Мы не разговаривали с прошлой ночи.

Он кивает. — Понятно. Ночь была...

— Интенсивной? — заканчиваю за него.

Уайатт усмехается и кивает в сторону Уокера, который ведёт ребёнка на лошади по загону. — Никогда не видел своего брата таким, Эвелин. — Он прочищает горло. — Как всё прошло после вашего ухода? — Он бросает на меня взгляд, и я уверена, что видит, как покраснели мои щеки.

— Эм... скажем так, глаза открылись.

Уайатт хохочет. — Уверен так и было. Думаю, теперь мне не нужно говорить тебе, как сильно мой брат к тебе привязан, да?

— Нет. Он сам мне сказал.

Он вздыхает. — Ну наконец-то, чёрт возьми. — Затем выпрямляется и поворачивается ко мне лицом. — Эвелин, не воспринимай его как должное. Он прошёл через многое, и я знаю, что ты тоже. Но если ты чувствуешь, что можешь разбить ему сердце...

— Я не хочу его ранить, Уайатт. Но...

Он перебивает меня: — Я не говорю, что ты сделаешь это нарочно. Но под всей его грубой оболочкой скрывается человек, который живёт ради других. Ему нужна та, кто будет делать то же самое. Вот и всё, что я хочу сказать. — Он нахмуривается. — И, если ты не уверена, что сможешь, ты должна сказать ему это прямо.

У меня перехватывает горло. Пожалуй, именно этого я боюсь больше всего — что не смогу быть для Уокера той, кто ему действительно нужен. Я никогда раньше не ставила чужие интересы выше своих. Единственный, ради кого я это делала, — я сама. Ну и Кайденс, конечно.

Но любовь к дочери и забота о ней — это не то же самое, что романтические отношения с мужчиной. И этот разговор с Уайаттом только сильнее высвечивает мои сомнения.

— Он так хорошо ладит с детьми, — говорю я, стараясь перевести разговор на другую тему.

— Да. Он будет отличным отцом. В этом у меня нет ни капли сомнения. Увидимся, — он подмигивает, отталкивается от ограды, поправляет козырёк своей бейсболки и уходит, оставляя меня переваривать всё это в одиночестве.

Я ещё немного смотрю, как Уокер работает с детьми, пока Кайденс не начинает ёрзать, показывая, что хочет кушать. Я возвращаюсь в дом, кормлю её из бутылочки и укладываю спать в одной из гостевых комнат, которую показала мне мама Уокера. Так как я приехала на ранчо в его грузовике, мне придётся ждать, пока он закончит. К счастью, Мамочка Гиб не против приглядеть за Кайденс, если она проснётся, так что я решаю использовать это время и немного прогуляться по территории.

В прошлом году, когда мистеру Гибсону сделали операцию, я помогала с делами на ферме в свободное время. Я привязалась к этому месту — к пейзажам, запахам, чувству умиротворения, которое накрывает, когда идёшь по травянистым полям, любуешься дикими цветами, садами и красивыми постройками, предназначенными для мероприятий. А открытые пространства здесь просто волшебные — особенно вечерами, когда закат окрашивает небо в розовые и оранжевые тона.

Ветер треплет мой сарафан, и я рада, что захватила солнечные очки — солнце палит безжалостно. Когда я гуляю, мой взгляд постоянно возвращается к мужчине, который перевернул весь мой мир с ног на голову так, как я никогда не думала, что захочу.

Уокер смеётся, хвалит детей — брата и сестру, которые с большим энтузиазмом впитывали все, что он им рассказывал, и при этом были чрезвычайно уважительными и вежливыми. Я смотрю, как они уходят с родителями, и направляюсь к Уокеру, не отрывая взгляда от того, как сексуально он выглядит в джинсах, ботинках, простой серой футболке и ковбойской шляпе.

Боже, ну почему он настолько привлекателен? И как я раньше этого не замечала?

— Отличная работа сегодня, ковбой, — поддразниваю я его, когда он поворачивается ко мне, стоя у уличной раковины и моет руки. На щеке у него — след грязи, но от того, как он на меня смотрит, мне хочется, чтобы он испачкал и меня тоже.

— Хорошо снова этим заняться, — отвечает он, вытирая руки бумажным полотенцем, а потом обнимает меня за талию и прижимает к себе так, что мы оба оказываемся под его шляпой. — Я не проводил уроки с тех пор как... — Он не заканчивает фразу, но мне и не нужно, чтобы он это озвучивал. Я понимаю, что он имеет в виду.

Я обхватываю его шею руками. — Ты так хорошо ладил с детьми. Было трудно не возбудиться, глядя, как ты двигаешься, словно это твоя вторая натура. И эта шляпа, — говорю я, зажимая поля между пальцами и потягивая за них. — Я никогда не замечала, насколько она сексуальна.

Его глаза темнеют от моих слов, а затем он снимает с головы ковбойскую шляпу и осторожно надевает ее на меня. — Забавно. Мне кажется, она гораздо сексуальнее смотрится на тебе.

— Мне нужно посмотреть в зеркало, чтобы убедиться.

Он прижимается ко мне бедрами. — Вот тебе подтверждение. — А затем, не моргнув глазом, он спрашивает: — Где Кайденс?

— Спит. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я хочу тебя прямо сейчас, пока ты носишь мою шляпу. — Не давая мне возможности возразить, он хватает меня за руку и ведет в сарай, где держат лошадей. Тенистая постройка защищает нас от солнца.

— Уокер... — Он игнорирует меня, тянет дальше в сарай, и я пробую снова. — Мы не можем. Кто-нибудь может увидеть. — Я с трудом поспеваю за ним, делая два шага на каждый его.

— Не волнуйся, я не делюсь. Я не хочу, чтобы кто-то видел, что я собираюсь с тобой сделать. — Повернув меня к себе, он отводит нас в нишу, которую я даже не заметила. И поскольку он знает этот сарай лучше, чем кто-либо другой, я уверена, что этот маленький уголок скроет нас для удовольствия, которое он собирается мне доставить.

Мое тело дрожит от предвкушения.

— Ты сегодня надела чертово платье, — говорит он, наклоняясь, расстегивая ремень и затем пуговицу на джинсах.

— Да.

— Ты сделала это специально?

— Нет. — Мы дышим быстро, почти судорожно, пока его слова возбуждают мое тело.

— Я думаю, что да, — говорит он, вынимая член из штанов и начиная его поглаживать. — Я думаю, ты хотела, чтобы я легко получил к тебе доступ, чтобы я мог наблюдать, как ты покачиваешь бедрами, когда ходишь, дразня меня тем, что находится под этим. — Другой рукой он проникает под ткань и поглаживает меня через нижнее белье. — Да. Я думаю, твоя киска хотела этого так же сильно, как и я.

— Ну, сейчас она точно этого хочет.

Он отодвигает в сторону мои стринги и гладит меня пальцами. — Ты была моей всю ночь, и теперь я хочу тебя еще больше, теперь, когда я знаю, какая ты на вкус, как ты звучишь, когда кончаешь, и как выглядит твоя киска, когда принимает меня.

— Тогда покажи мне. — Я прижимаюсь к нему и тяну его нижнюю губу зубами.

— У меня нет презерватива, Эв, — бормочет он, глядя мне в глаза.

— Я принимаю таблетки. — И даже если бы я их не принимала, я не думаю, что отказала бы в этом.

— Тогда держись, детка. Я собираюсь трахнуть эту киску и убедиться, что ты запомнишь, кому она принадлежит.

По спине пробегает дрожь, когда он поднимает мою левую ногу с пола и кладет себе на бедро. Отталкивая в сторону мои стринги, он проводит головкой члена по моей влажной киске, а затем входит в меня, заполняя одним глубоким толчком.

Я чувствую боль от прошлой ночи, но как только он начинает двигаться, эта боль превращается в удовольствие.

Секс — это легко. Вкладывать всю свою энергию в достижение физического освобождения — это то, в чем я всегда была хороша.

Но секс с чувствами? Это совершенно новая область.

В смысле, черт возьми, мы трахаемся в сарае, полном животных, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это голос Уокера, его тела и его глаза, которые держат меня на месте, заставляют меня ждать его следующего действия.

Уокер нежно обхватывает мою шею одной рукой, а другой держит меня у стены. — Посмотри на меня, Эвелин. Смотри прямо на меня, пока я трахаю тебя.

— Уокер, — задыхаюсь я, когда каждое его движение внутри приближает мое освобождение. Давление на горло не пугает меня, а наоборот, заставляет почувствовать себя живой и усиливает удовольствие.