Пока я с умилением разглядывала единорожку, Джулиан «играл» в гляделки с белоснежным единорогом с самым длинным и большим рогом. Вожак, наверное. И взгляд у него был такой… важный и немного снисходительный.

Он удостоил меня им всего на секунду и продолжил прерванные дела. Остальные взрослые особи тоже вскоре к нему присоединились.

— Нам разрешили побыть здесь немного, — проговорил Джулиан и уселся прямо на траву. Я тоже села там, где стояла, и спросила:

— Я ведь не ошиблась — это единороги?

— Нет, не ошиблась. Чудесные существа. Светлые и чистые, их невозможно обмануть.

— А зачем их обманывать?

— Они видят зло, недобрые мысли, намерения, с которыми к ним приходят. Своеобразная защита от охотников.

— На них охотятся?!

— Из-за рога. В нем заключена мощнейшая магическая сила. Завладеть рогом единорога — значит получить неограниченную власть. До появления Тайных миров единорогов почти не осталось — маги в жадности своей истребили почти всех. Понадобились века и много магии, чтобы их сохранить, остальное они сделали сами. Сейчас убийство единорога, как феи или Искры, карается смертью, но…

— Что за черная душа может убить такое чудо?

— В каждом мире находятся безумцы, не дорожащие ничем, даже своей жизнью.

— А кто такие Искры? — спросила я. Сейчас, в этом месте, наблюдая за малышом единорожкой, мне было так хорошо и спокойно, а еще нравилось слушать его голос — мягкий, бархатистый, немного с хрипотцой.

— Это люди, особенные люди. Когда я встретил тебя, сначала подумал, что ты Искра.

— А почему они особенные?

— Искры — люди, принадлежащие нашему миру, они не маги, но могут быть рождены магом и человеком, они обладают особой силой и могут выбирать, кем стать: ведьмой, суккубой, вампиром, оборотнем, хранителем и даже демоном.

— Разве это возможно?

— Для них — да. Они особенные, и выбрав сторону, Искра передает всю свою силу выбранной стороне. Например, если она захочет быть светлой, то все светлые на земле получат частичку ее дара, станут, пусть не намного, но сильнее. Иногда, чтобы получить власть, достаточно капли, а иногда целого океана мало.

— Я слышала, тебе для власти не нужны никакие Искры. Ты скоро станешь председателем этого вашего супер Совета.

— Есть такая возможность.

— А ты хочешь?

— Не очень.

Неожиданный ответ и ожидаемый вопрос:

— Почему?

— Только глупцы считают власть подарком, особенно для того, кто хочет изменить жизнь своей страны к лучшему. Мой отец председательствует в Совете уже очень давно, и больше всего жалеет о потерянном времени, о годах, проведенных в постоянной работе, о том, что почти не заметил, как выросли его дети и уже внуки. И если мама смогла смириться с его постоянным отсутствием рядом, то для Юлиана, например, было уже поздно. Они стали чужими настолько, что мой брат ушел из дома. Мама надеялась, что это ненадолго, а получилось… Они очень не скоро смогли снова поладить.

— А ты?

— Я не разочаровывал отца, женившись на темной ведьме, — грустно улыбнулся он и, посмотрев куда-то за горизонт, продолжил: — Когда-то я не понимал брата. Неужели возможно настолько любить женщину, чтобы уйти из дома, из семьи, знать, что для тебя автоматически закроются все двери?

— А теперь? — спросила я, уже предполагая, что он ответит.

— А теперь понимаю. Десять лет назад, помогая мне, отец с братом помирились и обнаружили, что безумно похожи. К тому времени брат уже многого достиг. Но, думаю, окончательно отца покорили три маленьких демоненка, от которых он и сейчас без ума.

Он так говорил о своей семье, что мне стало завидно. У меня ведь нет никого, о ком я бы могла говорить с таким восторгом и любовью. Есть дед, который за столько лет даже не удосужился со мной познакомиться, отец — одно упоминание о котором вызывает внутри волну отвращения, и всего лишь воспоминание о тете Маргарите, на которую я так похожа. Ничто. Джулиан даже не представляет, как ему повезло — он не ведает одиночества.

Пока я предавалась грустным думам, маленький единорожка на тонких ножках, заметив, что на него больше не обращают внимания, осмелел настолько, что полностью высунулся из-за спасительного укрытия материнских ног и сделал первый, неуверенный шаг мне навстречу. Я снова умилилась, жадно разглядывая его. Он, как и другие единороги, был белоснежным, только грива была совсем коротенькой, создавая впечатление, что у лошадки ирокез, и рога не было, точнее, была небольшая шишечка посреди упрямого лба, напоминающего чем-то вожака.

— А он смелый, — заметила я, когда единорожка с опаской преодолел половину разделяющего нас расстояния.

— Ты ему понравилась. Может даже разрешит погладить.

— Думаешь? — с восторгом обернулась к собеседнику.

— Почти уверен.

— А ты?

— Мне нельзя. Единороги слишком светлые для нас. Но нам достаточно того, что позволяют приходить.

— Иногда эта мешанина кровей может быть весьма полезной.

— Да, иногда, — как-то странно ответил демон, а я заметила его заминку, и даже хотела спросить, но тут единорожка отвлек все мое внимание, приблизившись уже на расстояние вытянутой руки. Мне осталось только протянуть ее, но я опасалась пристального взгляда вожака, который перестал курсировать между другими единорогами и приблизился к нам, да и мама единорожки явно тревожилась, также напряженно следя за нами.

— Я не причиню тебе вреда, маленький, — громко сказала я, чтобы и взрослые услышали. Если уж они чувствуют ложь и зло, то в моих словах они ни того, ни другого точно не обнаружат. Малыш поверил и ткнулся в мою ладонь мордочкой. При первом прикосновении руку слегка кольнуло, как от статического электричества, но уже через секунду я с наслаждением гладила любопытную мордочку волшебной лошадки.

А через пять минут мы носились по полянке друг за другом, как два сумасшедших ребенка, и мне даже стыдно не было, ни перед кем. Единороги и вовсе расслабились и, кажется, даже улыбались, глядя на нас, Джулиан тоже улыбался, и во взгляде его было что-то такое… непередаваемо нежное. Я даже слегка остолбенела, когда увидела это выражение у него на лице, но тут единорожка чуть не сбил меня с ног, протаранив, как маленький барашек эти самые ноги.

— Ах ты, хулиган! — взвизгнула я, вернув телу равновесие, и погналась за шустрой лошадкой по изумрудному, опьяняюще пахнущему травяному полю. Правду говорят — в душе каждого из нас до самой смерти живет ребенок, и, играя с единорожкой, я этим самым ребенком побыла.

Когда мы вдоволь наигрались и вернулись к стаду и Джулиану, он сказал удивительную вещь:

— Доран разрешил тебе дать ему имя.

— Что?

— Единорогам имя дают люди — те, кого они посчитают достойными.

— Это огромная честь, — немного испуганно ответила я. И неудивительно. Вдруг я дам единорожке плохое имя, и сородичи будут над ним смеяться. Но глядя в темные глаза малыша, я уже знала, как его назову.

Когда-то в детстве мне нравился один мультик о маленьком храбром мустанге. Его звали Спирит — душа, храбрая душа.

— Спирит-Ветерок. Как тебе такое имя?

Единорожке понравилось, он весело заскакал вокруг меня и коснулся мордочкой моего лица.

— Доран доволен, ему понравилось имя.

— Тогда беги, Спирит-Ветерок, беги быстрее ветра.

Мне было грустно прощаться с этими чудесными созданиями, наблюдать, как они уходят все дальше и дальше, пока не остается только небо, трава, большой дуб и мы.

— Ну и как впечатления?

— Замечательные, — совершенно искренне ответила я и также искренне улыбнулась. — Спасибо. Я…

— Не надо благодарить. Для меня этот день тоже стал одним из лучших за много-много лет.

Он так это сказал, что мне снова стало неловко.

— Хочешь есть?

«Не то слово», — хотелось сказать мне, но я совершенно позабыла о словах, когда увидела большую корзинку со всякими вкусностями.

— Как ты…?

— Магия. В Тайном мире возможно все.

— Даже вытянуть из воздуха корзинку для пикника? — лукаво прищурилась я.