— Мы обращаемся к тебе, великая богиня Тьма…

Ха, кажись, у темных своя богиня имеется. Светлые к Луне обращаются, а мы к Тьме. То-то Лилю всю скособочило. Да, подруга, изменила ты своей богине с темными, изменила.

—… дай нам увидеть сокрытое в наших сердцах, позволь поделиться и впитать все знания каждого члена нашего круга, напитай наши мысли, как мы напитали кровью это бьющееся сердце, открой нам силу твою, как мы открываем для тебя свои сердца, — бубнила Роза, а договорив, схватилась за мой атам и, не поморщившись, полоснула себя по ладони. Затем передала нож Лиле и та, проделав то же самое, отдала его мне и позволила алой крови стекать в чашу с бьющимся сердцем. А я колебалась. Никогда не была любительницей наносить себе вред, да что говорить, для меня даже порез на пальце — большая трагедия. А тут надо ладонь резать. Жуть!

Девушки заметили заминку, посмотрели на меня с одинаковым выражением нетерпения на лицах, но я продолжала медлить. Тогда Роза выразительно закатила глаза, выхватила атам, и я даже пикнуть не успела, а она уже меня порезала.

— Ай. Больно же! — обиженно воскликнула я.

— Без жертвы не будет смысла, — назидательно проговорила Лиля.

— Какие же жертвы приносят светлые?

— Разные, — уклончиво ответила кудрявая и почему-то покраснела. Я решила тему не развивать, даже знать не хочу, кого они там на жертвенный алтарь кладут. Может, младенцев? Бррр!

Я склонила свою располосованную длань над чашей в ожидании продолжения жуткой церемонии, и когда моя кровь смешалась с кровью подруг, когда Роза пронзила кинжалом бьющееся сердце, тогда огненное пламя охватило чашу вместе с содержимым, а мы… вырубились.

С ритуалом явно что-то пошло не так, потому что во сне, или видении, я оказалась не одна.

— Девочки, вы реальны? — рискнула спросить я у таких же ошарашенных подруг.

— Да, вроде, — нахмурилась Роза.

— Где это мы? — ошарашено пробормотала Лиля.

Я тоже ничего не понимала: какая-то сельская местность, дорога и освещающая ее луна.

— Думаю, мы просили указать путь, вот богиня Тьма нам его и указывает, — хмыкнула Лиля и первой ступила на дорогу.

— Ты что-то напутала с ритуалом? — шепотом спросила я, чтобы Лиля не услышала. Но она и так все слышала и многозначительно хмыкнула.

— Я не знаю, — сконфуженно ответила Роза. — Я сделала все так, как было написано в книге.

— Которую дал нам нол, — напомнила Лиля, обернувшись. — А вам не приходило в голову, что это все его рук дело?

— Зачем? — резонно спросили мы.

— Откуда мне знать, это же твой подопечный, — фыркнула девушка и ускорила шаг.

А я тяжело вздохнула, признавая ее правоту, и мы с Розой поплелись следом.

— Не обращай внимания, — ткнула меня в бок темная. — У светлых тоже есть подобный ритуал, но наша распрекрасная непогрешимая Лиля не пожелала поделиться.

— Потому что вы не светлые! — рявкнула она.

— Ты тоже, — парировала Роза.

— Пожалуйста, хоть сейчас не спорьте, — взмолилась я и тут рассмотрела небольшой старый, покосившийся указатель. Почему-то деревянный указатель, на котором древними русскими витиеватыми буквами было написано: «деревня Павловка». И тогда я поняла, где именно мы оказались.

— Это деревня моей бабушки, а дальше, скорее всего, их поместье.

— Тогда поспешим, — поторопила нас Лиля. — Чем скорее мы туда придем, тем скорее поймем, зачем мы здесь?

Сразу за березовой рощицей мы наткнулись на большой вишневый сад. Тот самый, что я видела недавно, только этот был больше, ухоженней и деревья выглядели совсем молодыми. Они все были покрыты белыми цветами, а значит, мы попали по времени примерно в начало или середину мая.

Чуть дальше, в тени лип стоял большой, старинный особняк. Красивый, белый, с большими колоннами и совершенно новой мраморной лестницей, без всяких выбоин. Я залюбовалась им, как и мои подруги. Какой же он был величественный, и как же горько вспоминать, что сделало с ним время. Очень горько.

На мгновение мы застыли в восхищении от дома, окружающей нас природы, даже от самого воздуха, кружившего голову. И в этой сказочной тишине мы вдруг услышали звуки шагов. Испуганно вздрогнули, оглянулись назад, и мимо нас прошел молодой мужчина. Я сразу поняла, что он темный маг. Высокий, худой, как палка, с чуть длинноватыми черными волосами, обрамляющими острое, белое лицо, пронзительные темные глаза и холодный, мрачный взгляд, говорящий только об одном — его обладатель очень опасен.

Он не видел нас, ведь в этом мире мы были всего лишь призраками, но видел кое-что другое: как из задней двери ему навстречу спешила девушка, поразительно похожая на меня. Я даже опешила от неожиданности и только теперь осознала, насколько была права моя бабушка, говоря, что я вылитая Маргарита — ее когда-то пропавшая сестра.

Только присмотревшись лучше, я заметила, что мы все же немного разные — она бледнее, и разрез глаз у нее другой, черты лица более нежные, славянские, мои же ярче, крупнее что ли?

Она была одета в длинное голубое платье, на плечах белая шаль, волосы поспешно уложены и заколоты шпильками. Но больше всего меня впечатлило выражение ее лица, которого у себя я никогда не замечала. Оно было озарено любовью и счастьем.

Когда же она кинулась на шею этому темному, я поняла еще одно: ему не нужно было ничего у нее отбирать. С такой любовью в глазах, я подозреваю, что она сама ему все отдала. И это подтвердил их разговор, который произошел после череды поцелуев и жарких объятий.

— Ты подумала? Бежим со мной.

— Я не могу. Не могу так ранить отца. Ты же знаешь, в мире неспокойно. Люди раздражены, сама земля раздражена. Очень скоро будет взрыв, революция.

— Тогда бегите вместе, уезжайте из страны, пока не поздно.

— Ты же знаешь папа, он никогда не оставит наш дом. Здесь жил его отец, дед, прадед, он верит, что люди не пойдут против него. Мы сделали для них столько добра.

— Люди — звери, Марго. Они завистливы, жестоки и глупы.

— Я не могу… прости.

Он долго смотрел на нее, очень долго, и она вздрогнула от этого взгляда, задрожала даже.

— Я думал, что ты меня любишь.

— Я люблю, больше жизни люблю.

— Больше жизни? — жестко усмехнулся он. — Тогда докажи.

— Как?

— Если ты не хочешь бежать, тогда представь меня ему.

— Нет! — ахнула девушка. — Нет, я не могу. Это… это убьет его.

— То, что ты полюбила темного, его убьет? Тогда чего ты хочешь, Марго? Чтобы мы и дальше встречались тайком, тогда как твой распрекрасный папенька готовит твою свадьбу?

— Пожалуйста, Влас, не мучай меня. Прошу…

Но он не слышал, не видел слез в ее глазах, отчаяния в голосе и сжимаемых до боли кулаков. Он был движим обидой и гордостью отвергнутого мужчины.

— Значит, ты любишь меня не так сильно, как говоришь. И ты сделала свой выбор, Маргарита, — жестко произнес он, разбивая ее сердце.

— Нет. Нет! Пожалуйста, пойми…

— Я уезжаю. Навсегда. Прощай, Маргарита.

— Нет, Влас, постой, прошу. Не уезжай! Пожалуйста, я умоляю тебя! Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю, но ты выбрала их, свою семью. Посмотрим, сделаешь ли ты тот же выбор, когда семьи у тебя не останется.

— Ты угрожаешь мне? — резко побелела девушка, а он повернулся к ней, опалил холодным взглядом и усмехнулся.

— Я думал, ты знаешь меня лучше. Мне не нужно угрожать, я это предвижу. Погадай на воде и сама увидишь.

Он ушел, оставив ее одну, ошеломленную, раздавленную, полную горечи и отчаяния. Она еще долго плакала в красивой резной беседке, увитой плющом, среди одуряющего запаха цветущей вишни, мягкого лунного света и пения цикад. А после само пространство изменилось, и только мы остались неподвижны в том же саду, у той же беседки, только вишня уже отцвела.

Мимо нас прошли двое: Маргарита и…

— Бабушка, — выдохнула я. Моя молодая, красивая бабушка. Она бежала за полной решимости сестрой и пыталась ее в чем-то убедить, но Маргарита не слушала ее и упрямо шла куда-то в сторону от сада.