— Знаю, — подтверждает.

— А там гулкое пространство, чтобы соблюсти закон, пришлось отступить настолько, что из поля зрения мы все трое тебя потеряли. И когда я услышал странный шум, то бросился назад, ребята тоже. Подоспели почти одновременно, тебя не нашли, но гонца поймали. Когда увидели пылающую метку, не успевшую затухнуть на его ладони, догадались, что не гонец. Хотели пленить и доставить во дворец для разбирательств, но он начал сопротивляться, как бешенная собака, и Рауль случайно свернул ему шею. Я его ругал потом, но что сделано, то сделано, этот мелкий бес был слишком изворотлив, а увальня Рауля ты знаешь, парень немного не рассчитал силы.

— Знаю, — Костик тепло улыбается, а я представляю душку Рауля, который немного не рассчитал и как комара прихлопнул ценного свидетеля!

— Ну вот, значит. Мы искали тебя до темноты. Не найдя, решили, что ушёл в портал и скоро вернёшься. Я оставил пост на том месте, остальные отправились во дворец, а ты уже там!

— Иии?!

— Вызвал меня на доклад, отругал, что мага просра… не сохранили и сказал, чтобы я убирался на свой хутор бабочек ловить! Мол кроме сачка доверить мне больше ничего нельзя!

— И ты пошёл? Вот так, без объяснений, без сомнений? Утёрся и поплёлся… — мне тоже интересно, что ответит Тео.

— Я пытался, рвался несколько раз, думал, позлишься и примешь назад, мы ведь с тобой не один пуд соли съели вместе! Но ты же не допустил меня больше ни разу не только до себя, но и до дворца на милю! Даже указ специальный выпустил!

— И ты, друг мой, брат мой, не усомнился? Во мне сегодня усомнился, а в то, что я свихнулся тогда, поверил? — молодец, Костик, хорошо запомнил мои вопросы! — заставил меня спину демонстрировать!

— Так ведь я тогда спину тоже видел, как сегодня! Ты меня на доклад прямо в купальню вызвал!

— В купальню?! — негодует мой герцог, — да ты охренел, что ли?! — пожалуй, глагол «охренеть» присутствует во всех языках, потому что, Тео, отвечает тут же,

— Я тогда подумал, что охренел ты! — потом тут же спохватывается, — прости Высочество! — всё равно, выходит как-то без подобострастия, просто по-дружески.

Костик в волнении наливает себе кружку нектара и осушает залпом, Тео повторяет за ним. Пока они пытаются затушить пожар сомнений компотом, резюмирую,

— Значит, кому-то было очень надо, чтобы начальник охраны увидел метку! — а потом сам собой рождается вопрос, — что новенького в Обероне и в государстве в целом произошло за это время? Как Величество поживает? Здоров ли? С сыном, как взаимодействует? — понимаю, что опальному стражу, засевшему на хуторе близ Диканьки, мало что известно, но хотя бы что-то он должен знать?!

— Его Величество серьёзно болен, — опускает голову Тео, — извини, Берти, но плохие новости. Поговаривают, батюшке твоему осталось недолго. Начёт отношений ваших ничего не знаю. Недавно заезжал Рауль, сказал, что ты приболел.

— А Рауля, выходит, не уволили? — очень интересненько.

— Он теперь на моём месте… Се ля ви, — сетует Тео. Какие же они тут непуганые идиоты!

— Неплохой взлёт по карьерной лестнице: подставить шефа, и запрыгнуть на его место, — оба поворачивают лица в мою сторону и молча взирают, причём так, будто я только что заявила им впервые, что земля круглая!

— Ну, что, мальчики, kui prodest! — развожу руками.

Этим старороманцам перевода не нужно, латынь понимают и выражение «кому выгодно» расшифровать тоже сумели без моей помощи. Поморщив высокий лоб, Костик соглашается,

— Допустим, Рауль подставил Матео сознательно, чтобы занять его место, но не мог же он подослать ко мне мага-убийцу?

— Подослать, нет, а подпустить?

— А смерть моя ему зачем?

— Почему ему? Бери выше, милый! Ты же наследник!

— Исключено! — встревает Тео, напрочь забыв, что спорит с богиней, — Роберто единственный, его берегли, как зеницу ока!

— Вижу я, как берегли! — нашёл с кем спорить, он ещё не знает, в каком виде это бесценное сокровище ко мне попало! Стражник сникает сразу, крыть нечем.

— Невозможная ситуация! Тема закрыта! — обрубает нашу дискуссию Костя совершенно по-королевски и поднимается из-за стола…

Тут подходит Мирея, принарядившаяся, с новой причёской и алой лентой в волосах, и приглашает отобедать или отужинать, я так и не поняла, короче, зовёт трапезничать, чем бог послал. Или боги?

Идём… я с радостью!

Внутреннее убранство дома лаконично и просто. Такие же белоснежные глиняные стены изнутри, как и снаружи. Просторно. В высокие окна попадает много света. Несмотря на незатейливость обстановки, во всём чувствуется заботливая женская рука, создавшая уют. Прохладные голые полы. Снимаю горячие меховые боты и с удовольствием ступаю босыми ногами по ровной гладкой поверхности, выложенной крупной бежевой плиткой. Кайф! Подобной роскошью отличаются средиземноморские интерьеры, в наших краях без подогрева на таких полах можно заработать ревматизм или цистит, а то и всё сразу!

Мебель квадратная до примитивности, будто её сколотили из магазинных поддонов, натурально-соломенного цвета, гладкая, лакированная, и в этой неискушённости прослеживается определённый шарм.

Посередине гостиной широкий стол, застеленный белоснежной, явно новой скатертью.

Боги послали прилично! Посередине большое плоское блюдо, расписанное цветочным узором, на котором громоздится несколько зажаренных тушек какой-то дичи, обложенных запечёнными овощами. На широкой квадратной тарелке крупно нарезан, наверное, незрелый сыр, потому что кремово-белый и похож на формованный творог. Целый веник разнообразной зелени торчит из маленького ведёрка, украшая стол, как букет. Пирамидкой выложены мелкие пятнистые яйца, думаю, перепелиные, и тарелка красных томатов, сочных, натуральных, пахнущих солнцем и спелостью, таких о которых тоскую всю зиму, не находя вкуса в импортном эрзаце. Огромный круглый каравай до половины наструган широкими щедрыми ломтями, на срезах сквозное кружево пор, которыми дышало тесто в печи. Я сейчас утону в собственном желудочном соке и слюне!

Мы чинно рассаживаемся, гостеприимный хозяин из своих закромов приносит пыльную бутыль тёмного стекла, литровую не меньше,

— Для особого случая! Десятилетнее! — с вином люди тоже знакомы, как видно.

Мирея привозит на скрипучем кресле с колёсиками крупного седого старика,

— Это Джакопо — отец Тео, — поясняет Костя, — можешь не дёргаться, он давно ослеп и оглох, так что тебя даже не заметит. А сам поднимается и идёт к нему. Нагибается, обнимает, целует, как близкого человека. Старик дрожащей морщинистой рукой ощупывает его плечи, голову, лицо, улыбается и удивительно сильным голосом приветствует,

— Берти, сынок! — из-под сомкнутого века выкатывается скупая мужская слеза, Костя отирает её аккуратно, а у самого глаза тоже на мокром месте,

— Привет, Джакопо, — старик не слышит, но касается морщинистыми пальцами Костиных губ и продолжает улыбаться.

Я разглядываю старца, несмотря ни на что, он до сих пор красив. Пусть смуглое лицо прорезали глубокие морщины, редкие волосы свисают желтоватыми сосульками, сомкнуты веки ослепших глаз, но ястребиные черты по-прежнему остры и белые густые брови вразлёт, волевой подбородок, заросший седой щетиной, твёрд, а довольно тонкие сухие губы говорят о крутом характере и железной воле.

Пожалуй, Тео похож на родителя, такой же смуглый, с заострёнными чертами, разве что, всё немного смягчено молодостью, большей округлостью, а если представить, что Джакопо когда-то был брюнетом, то сходство, всё-таки, очень велико.

Вслед за Джакопо Мири приводит умытых близнецов, они опять что-то не поделили и канючат, но отец цыкает, и мальчишки замолкают.

Ну, думаю, сейчас, толкнут тост за встречу, и я уже примусь за дичь, но не тут-то было. Все от меня чего-то ждут.

— Скажи, Наиглавнейшая, несколько слов в благословение стола, — учит Костик, — без тебя никто не примется за трапезу.