— Отдыхай, Пеппе! Дальше я пойду сама, — не имею в виду те два десятка шагов, кои отделяют меня от стражника, а путь борьбы за любимого и в целом за правду, — теперь только моё дело!

Старик в сумасшедшем душевном порыве кидается целовать мне руки, что-то бормочет, я не пойму и хочу отнять ладони, но наконец-то разбираю,

— Спаси Абекур, Наиславнейшая, тебе всё подвластно! Если наши усилия не нужны королю, то королевству нужны, точно! Я наконец-то высвобождаюсь и просто обнимаю его и целую морщинистые щёки, на которых солёная влага уже прочертила свои дорожки,

— Король просто заблуждается, я открою ему глаза на всё, а на верность и порядочность принсипале Джакопо обязательно! Обещаю! — потом отрываюсь и уже не оглядываясь, твёрдым царственным шагом направляюсь к стражнику, сбрасывая платок на плечи…

Я во дворце. Пропустили без вопросов. Ещё от первого поста вперёд помчался вестник, чтобы к моему приходу уже всё было готово.

Навстречу бежит сама королева,

— Наисветлейшая, — выдыхает запыхавшись и пытаясь вальнуться под ноги,

— Ну, будет-будет! — останавливаю, — я тоже очень рада! Лучше расскажи, как чувствует себя Ригондо?

Она тут же выпрямляется и даёт полный отчёт,

— Он поправляется! Медленно, совсем по чуть-чуть, но каждый день я замечаю перемены! Он стал лучше есть, больше не боится, что после приёма пищи придёт боль. Уже не так бледен, время бодрствования увеличилось. Он стал иногда выходить на воздух. Недалеко. Я вывожу его на балкон рано утром, когда ещё не ушла ночная прохлада, усаживаю в кресло и укутываю одеялом. Он вроде бы бодрствует, а вроде и дремлет, но по лицу понимаю, что ему хорошо! — слушаю этот бесхитростный щебет и отчётливо ловлю в нём нотки простого незатейливого женского счастья: мужу получше, и она уже счастлива. Гляжу в лицо — она сияет! А я ещё радую,

— Сейчас, когда я осмотрю Его Величество, попробую сделать так, чтобы ему стало ещё легче причём быстро!

— Правда?! — она и верит, и сомневается, но в этих оленьих глазах такая сумасшедшая надежда, что понимаю, пора совершить чудо!..

Король и впрямь сегодня молодцом! Даже попытался привстать с постели, когда я зашла, но останавливаю,

— Не стоит, Ригондо, я и так знаю, что ты меня почитаешь! Лучше расскажи, как твои дела! — хотя и сама замечаю, что в спальне светло, значит, глаза уже не боятся света, а он сам явно посвежел,

— Лучше, Наисветлейшая! Жизнь стала ко мне возвращаться! Я отличаю еду на вкус! Ещё не всю, но многое! Больше не боюсь, что скрутит живот, в голове стало проясняться, — и в подтверждение смотрит на меня уже не пьяно-мутным взором, а вполне осмысленно и так ярко-сине, как может смотреть только ещё один единственный человек на свете!

— Ты молодец, Ригондо! — хвалю его за маленькую победу и оптимизм, с каким он снова начинает радоваться жизни, — а теперь, давай тебя осмотрим, как в прошлый раз. Я хочу убедиться, что угроза миновала, и ты точно идёшь на поправку.

Король самостоятельно, без участия супруги, раздевается по пояс и готовно укладывается на постель. Осмотр показывает, что ему явно лучше, но конечно, печень так быстро не очистишь, тем более, средства, что я им рекомендовала, слабы, а процесс выведения яда слишком долог. Поэтому, закончив, сразу перехожу к делу,

— Доверься мне, Ригондо, сейчас я начну вводить в твою кровь такое чудесное лекарство, после которого ты станешь совсем молодцом! Ты же хочешь быть молодцом? — спрашиваю, как маленького.

— Очень! — расползается в улыбке.

— Ну, вот и не бойся, лежи смирно и прими, что сделаю, без сопротивления и вопросов.

— Как можно, Наисветлейшая! Я готов на всё! — а дальше дело техники.

Привычным движением вскрываю пару ампул антидота, смешиваю с растворителем во флаконе и привесив его к балдахину над кроватью, ставлю капельницу. Вены у короля хорошие, ни разу не колотые, красота! Во взгляде королевы, что всё это время крутилась поодаль, а теперь подошла, ловлю некоторый испуг и удивление, но Ригондо спокоен. Он ждёт чуда избавления.

И оно, конечно, наступит довольно скоро. Правда, повторить процедуру придётся несколько раз. Безусловно, свинец, успевший скопиться в костях останется там теперь до скончания века, но тот что гуляет в крови, отравляя жизнь и мешая дышать полной грудью, свяжется противоядием и превратившись в соль, безобидно выйдет наружу самым естественным способом.

Пока жду капельницу, завожу интересный разговор,

— А давно ли ты виделся с сыном, Величество? Всё ли у него в порядке? — помнится, королева говорила, что месяца три тому назад лже-Роберто был наездом, но мне важно, болит ли у джениторе душа по своему отпрыску,

— Давненько, но у Берти всё хорошо, — интересно, кто его информирует?

— Да? А откуда же тебе это известно, если давненько?

— Мой младший брат Бартоломео был недавно в Обероне, — ну надо же!

— Какой чудесный брат! Везде успевает: и королевство на себя взял, и к племяннику в Оберон мотается! Прямо палочка-выручалочка! — чего-то я не верю Барту, хотя вполне логично, что тот просто щадит больного брата.

— Он и правда, большой молодец! — подхватывает Ригондо, не чувствуя ни капли иронии в моих намёках.

— И что он ещё сказал о Роберто? — король призадумывается, а потом отвечает лишь обще безо всякой конкретики,

— Что сын в порядке, Оберон под надёжной защитой, что из моего парня получится прекрасный король.

— Значит, ты считаешь, что Роберто в будущем достоин короны? — не унимаюсь.

— Конечно, — соглашается сразу.

— А почему в этот раз не привлёк его? Почему временные бразды передал брату, который никогда не станет править, а не будущему королю?

— Барт сам предложил помощь, — он даже не сомневается ни в чём! — в Обероне хоть и спокойно, но это главная провинция королевства, она требует неусыпного внимания и контроля… Тем более, Берти надо было готовиться к свадьбе, — ах, да! Про свадьбу-то я и позабыла!

— Ну и как? Подготовился?

— Да какое там! Всё так не вовремя вышло с моей болезнью, пришлось отложить. Только это замкнутый круг. По закону престолонаследник должен быть женат. А я помирать собрался так и не женив сына, кому бы передал власть?

— Неужто брату? — кажется наметилось, но ошибаюсь,

— Нет, конечно! Благословил бы прямо на одре. Никто бы меня не остановил! — ну, конечно! Лежишь тут, как немощь, так бы тебе и позволили! — да только он слышать не хочет! Ждёт, когда поднимусь!

— Он сам так сказал?

— Да! Так и сказал Барту! — сокрушённо молвит король. Как же всё тонко запутано, и не придерёшься: родные и подданные искренне хотят, чтобы поправился венценосец!

Вот и всё, что сказано о родном сыне, ни тепла отеческого, ни сожаления, что его рядом нет, ни признака, что соскучился. Просто, достоин короны, и всё! Говорить не о чем, Ригондо не в теме, надо её менять,

— А что-то о дочурках ничего не слышно? — королева, будто только и ждала, моего вопроса,

— Мелисс и Беатрисс счастливы в браке! — тараторит скороговоркой, пока не заткнули, — Мелисс ждёт мальчика через два месяца, наша старая повитуха, хоть и совсем дряхла, никогда не ошибается, так что будет королю Эрмину наследник, а у Беатрисс уже двое: мальчик и девочка. Так что почти справились с женским предназначением!

Пока Валерия делится успехами дочерей, Ригондо засыпает. На меня сплошным потоком валится вагон информации о Мелисс и Беатрисс, пересыпаемый восхищением и горячими материнскими взглядами, но я ничего не понимаю, мозг работает в другом направлении: на Берти любви не хватило, и вины её нет, сердцу не прикажешь — мачеха. Так любого иллюзора можно за наследника принять, и сердце не дрогнет, потому что не материнское.

Наконец, флакон с противоядием пустеет, я выдыхаю,

— Всё, пускай спит, не буди. Это сон оздоровления. Вот увидишь, когда проснётся, сразу оживёт! Но сейчас королю нужен отдых, — убираю капельницу, снимаю конструкцию. Моя миссия исполнена, но не совсем. Неужели так и уйду, не поговорив с просветлённым королём? Мне просто необходимо открыть ему глаза на правду! Разбудить отцовское сердце! Кто, как ни он должен узнать родное чадо! Больше некому. Другого случая не представится. Да вот беда: я ещё сама не докопалась до истины! Одни подозрения.