— Спасибо, дядя Боря! — я, конечно, наглею, но к кому мне ещё обращаться, а этот ушлый старик и, правда, слишком долго живёт на свете и вращается в соответствующих кругах, — а нет ли у Вас случайно хорошего знакомого, который может сделать документы?
— Верёвки из меня вьёшь, красавица, — смеётся дядя Боря, незаметно переходя на «ты», — звать-то тебя как?
— Татьяна, — чуть не ляпнула Дадиан! Надо же, совсем в роль вжилась!..
* * *
В результате дяди Бориного участия, потратив всего лишь четыре лорина, к концу дня я стала обладательницей довольно крупной суммы наличными, больше чем наполовину поредевшей после получения паспорта на имя Горелова Константина Георгиевича тридцати лет от роду. Хорошо, что когда опробовала новый гаджет от Дениса, перефоткала Костика в разных ракурсах, а он, не понимая моего баловства, позируя, был слишком серьёзен, так что выбрали нужный портрет.
Дядя Боря тоже получил свой честно заработанный лорин. Я — не жмотка, сразу решила, что за такую помощь старика отблагодарю. Он сначала испытующе глянул, а потом сказал,
— Ты слишком мудра и толкова для своих лет, Танюша, далеко пойдёшь!
— Если, не остановят, — шучу я не очень.
Думаю, знакомый коллекционер тоже в долгу перед стариком не остался…
Дальше отоварилась по списку Максима Петровича, купив все нужные лекарства, и отправилась в больницу.
Смена в приёмнике уже другая, пришлось задержаться ненадолго, показать загар, наврать про отдых, но ничего, справилась. Зато Костика нормально оформили. Я, переодевшись в форму, рванула наверх. Сначала к любимому.
Он по-прежнему в реанимации, всё в той же поре. Но девчонки порадовали,
— Антибиотики работают, температура спала, и все показатели приходят в относительную норму. Если всё так и будет, назначат дату первой операции.
Побыла с ним немного, всё к коротким волосам не привыкну. Погладила их, поцеловала, поревела. Потом собралась с духом,
— Лечись, любимый, поправляйся! К выздоровлению Оберон будет твой! — и пошла.
Занесла лекарства, строго наказав передать Максиму Петровичу, и даже выпросила номер его мобильного. У нас не принято докторов после смены тревожить, только по неотложным случаям. У меня, как раз такой. Трубку он взял почти сразу, обрадовался, что всё купила, похвалил за оперативность. Велел медикаменты убрать в его стол. Сказал,
— Завтра поговорим, — но у меня другие планы,
— Не получится, уезжаю. Когда вернусь, неизвестно. Пока я не сильно ему нужна, надеюсь уложусь в срок.
— А если вопросы возникнут, деньги понадобятся? — вот тут я не подумала, но выбор небольшой,
— Анна Никитична за меня останется!
— Лады, Танюш, — соглашается доктор, — решай проблемы, только не вляпайся из-за своего подопечного в какое-нибудь дерьмо!
Потом объясняюсь по телефону с Никитичной. Мне с ней проще, она в курсе всех дел. Соглашается. Перевожу ей практически всю оставшуюся сумму от продажи лоринов, в Абекуре бумажки ни к чему.
Девчонки из реанимации расширяют мои познания по лечению отравлений свинцом, пополняют аптечку недостающими противоядиями к тому, что я прикупила сегодня заодно с Костиным списком.
Потом захожу в спортивно-туристический магазин, чтобы выбрать рюкзак покрепче и походный фонарик с мощной лампочкой, да набор батареек к нему и в супермаркет. Тот самый у Костиной остановки, покупаю запас еды. Ничего особенного, только то, что не нужно готовить и подойдёт в дороге: хлеб, сыр и конечно пара упаковок сосисок. Теперь я во всеоружии. Пора на войну…
* * *
Еду домой. Всё дальше от любимого, всё ближе к Абекуру. Душа моя разрывается на части в желании быть поделённой на две половины: одна бы сидела возле Костиной койки, а вторая решала его проблемы. Но я не богиня, раздваиваться не могу. Поэтому выбрала одно. Вот только почему второе?
Пытаюсь, как обычно раскопать внутренние мотивы поступка. Что мною движет? Нет бы как нормальной женщине сидеть сейчас возле постели любимого человека, тем более, возможность есть, и никто бы не прогнал. Так почему же с такой страшной силой тянет чужая страна, более того, чуждая диковатая цивилизация в ином мире?
Да, конечно, есть этому оправдание: пока нет наследника, а король в опасности и всё ещё не пришёл в себя, власть в стране крайне уязвима, и дело идёт к перевороту. Но мне-то что? Так ли уж нужна мне в будущем корона супруги короля? Я никогда не была в элите и не рвусь. Так почему же? Ведь сейчас мой мужчина хоть и в больнице, но при мне, нуждается в участии и заботе. Даже без сознания, возможно на каком-то глубинном уровне чувствовал бы моё присутствие. А когда всё болезненное, страшное будет позади, мне бы надо быть около, поцеловать его настрадавшегося, приласкать, пожалеть и уговорить больше не соваться на свою кровожадную родину.
Но что-то восстаёт в душе против такого решения, и я, повинуясь странной тяге, уже строю планы, как скоро наконец-то приведу в чувство короля и вразумлю этого старого дурака, объясню ему на какой тонкой грани он балансирует и что сына чуть не потерял.
Снова выбор! Трудный? Да, непростой, но я определилась: мне нужно в Абекур.
* * *
В своём ледяном доме не задерживаюсь. Лишь собираю всё необходимое в новый рюкзак, он удобный, чуть ли не в половину моего роста и помимо наплечных лямок имеет поясной ремень с крепким металлическим карабином. Если застегнуть на талии, то думаю, никакая центробежная сила его от меня не оторвёт.
За окном темно, по уму надо бы дождаться рассвета. Хоть время движется неравномерно и по-разному в двух мирах, но в Абекуре сейчас тоже, скорее всего, ночь, и будет нереально трудно выбраться из развалин грота на поверхность, но странная неведомая сила продолжает, как магнитом тянуть туда, словно кто-то там остался и ждёт.
Душа моя, не поддаваясь отрезвляющей логике, рвётся, торопится в страшную неизвестность со всей решительной неотвратимостью, на какую только способна. И я, одевшись, положив на дно пару тяжёлых булыжников, использовавшихся когда-то давно для гнёта при засолке капусты, собрав лекарства для короля, немного личных вещей и еду, присаживаюсь на минутку перед дорогой, а потом, не давая воли сомнениям, надеваю свой тяжеленный рюкзак и захожу в портал…
Глава 31
Страшно! Я в жерле зияющей чёрной дыры, уши закладывает от нарастающей скорости и гула, рюкзак тянет так, что кажется, его вырвет вместе с плечами. На этот раз я в переходе миров одна. Даже когда Костя был без сознания, так не тряслась, тепло его тела согревало и успокаивало. И ещё, наверное, ответственность за другого человека мобилизует, забываешь о своих страхах.
Но видно я уже отвыкла от одиночества. За широкой спиной, как за каменной стеной, спокойно и надёжно. Быстро к хорошему привыкается.
Вот за это хорошее и борюсь. После того, с чем столкнулась: гибель Джакопо, располосованная Костина спина, происходящее в Абекуре больше не напоминает райскую сказку. Одна надежда, что мне, как богине, всё так и будет сходить с рук, и что-то реально удастся сделать.
Для начала не сгинуть в воронке неизвестности. Закрываю глаза и отрешаюсь от тьмы, вместо неё представляю Костины глаза, вот эта глубокая озёрная синева меня и спасает, и успокаивает, она для меня всё…
Бамс! Как больно приземляться на камни! На любимого гораздо мягче и приятней. Он всякий раз оберегал меня от боли, умудряясь повернуть так, что сам оказывался на камнях, а я на его широкой груди. Но жаловаться некому и ныть не время, поднимаюсь на четвереньки. Ладони, конечно сбила при падении, коленкам досталось тоже. Высвобождаюсь из рюкзака, которым меня нехило придавило сверху. Там в кармане заветный фонарик, он-то мне и нужен. Вытаскиваю, включаю, работает! Это моя путеводная звезда на сегодня. Закидываю ношу снова на плечи и в путь…
Когда с Костиком вдвоём здесь путешествовали даже не замечала, какая в гроте зверская акустика, чуть столкнёшь камушек, и его падение, удары о другие камни отражаются гулким многократным эхом. Кажется, даже моё дыхание становится громким и множится, ударяясь о стены грота, запуская новую волну, живущую сама по себе.
