Мальчишки у них смешные. Сначала распрямляют ножки, поднимая попы, а потом пытаются встать, отрывая ладошки от земли. Неуклюжие, как медвежата.

— Сколько им? — спрашиваю, — лет по пять? Уж, больно неловкие.

— Не-ет, едва ли по три исполнилось, — смеётся Костик, — пока я на зимовке у вас загорал, наверное, день Рождения успели справить.

— Ничего себе, деточки! — хотя, судя по габаритам родителей и их властелину, абекурейцы — народ крупный. Я по сравнению с ними, не хоббит, конечно, но около того.

В это время, наблюдая моё расположение и то, что принимаю объятия их господина безо всякого божественного высокомерия, а также его спокойствие, Тео кидается куда-то в сторону. Краем глаза замечаю, как обдирает ближайшую клумбу.

Краем, потому что передо мной предстаёт хозяйка. С робкой улыбкой, опасливо и вместе с тем, надеждой, подталкивает своих карапузов впереди себя, что-то говорит мне почти шёпотом, не понимаю,

— Берти, — спрашиваю уголком рта, стараясь искренне улыбаться в ответ, — чего ей надо?

Ответить Костя не успевает, счастливый Тео протягивает мне в руки роскошный букет диковинных цветов. По первому взгляду: крупные ромашки, только разноцветные и очень ароматные. Так вкусно пахнут! Как раз вовремя, чтобы не попасть впросак перед женщиной, утыкаюсь носом в цветы. Делаю вдох, и дальше непроизвольно следует,

— Ааа-пчхи! — в голове лопается, какой-то шарик, о наличии коего, не догадывалась, и я слышу,

— Благословите на счастье моих малышей, Наивеличайшая! — это сказала хозяйка, а я всё поняла! — она смущается и боится отказа, не представляю, что делать!

— Ну же, любимая! — Костик легонько подталкивает меня в спину, — Мирея всего лишь просит благословения детям.

— Да я уже в курсе, только как это делается? И почему я? — ладно бы и вправду была ихней Дадиан, а так, какое право?

— Как сумеешь, — нашёптывает, — они богов живьём не видели раньше, сравнить не с кем.

Видать не жалуют Абекурейские боги свою паству! Как совокупляться, так пожалуйста, даже правило изобрели, что после акта любви, смерть «счастливчику», а как деток благословлять, так не дозовёшься!

Ну, а коли так, то давайте я за них,

— Благослови тебя Господи! — стоп, — как звать мальцов?

— Амадеус и Микеле, — радостно сообщает мать.

— Благослови тебя Господи, Амадеус, — затягиваю повторно, занявшись мальчиком справа.

— Это Микеле, — поправляет мамаша, — Амадеус слева, — да что ты будешь делать!

— Благослови тебя Господи, Микеле! — кладу троекратно Крестное знамение, а потом так же троекратно целую пухлые бархатные щёчки. Пупсик Микеле затаивает дыхание, но поняв, что я его не съем, шумно выдыхает.

Когда завершаю, смотрит героем на брата, оказавшегося вторым. Тот явно обижен. Похоже, у карапузов нешуточная конкуренция! Надо, как-то выправлять ситуацию,

— Благослови тебя Господи, Амадеус, — крещу второго, так же троекратно целую. Боже, до чего же они оба вкусно пахнут! Детством, чем-то сладковато-молочным, нежным! Хочу таких же! Хотя бы одного!

Впервые не прохожу равнодушно мимо, или даже с раздражением, слыша детский плач или крик, или даже слишком шумное веселье, а вот так пробую губами бархат нежной кожи, вдыхаю младенческий запах, рассматриваю вблизи лучистый незамутнённый жизненным опытом любопытный взгляд, касаюсь тёмных шелковистых кудряшек на макушке. Отпускать не хочется, но надо.

Чтобы уравнять шансы конкурентов, выбираю из букета два самых больших цветка и первый вручаю Амадеусу, а второй Микеле. Смотрю, обиженный малыш веселеет, и братец как-то тоже понимает, что победителей здесь нет.

А родители вообще, сияют!

— Наимудрейшая моя! Кто бы ещё так сумел, — смеётся Костя, — они конкурируют с того момента, как появились на свет!

Хорошо, что хозяева не понимают русского языка, это спасение, что могу поговорить с Костей, задать вопрос и не попасть впросак.

Сейчас вроде все остались довольны, стоим глядим друг на друга и улыбаемся. Тут хозяин спохватывается,

— Не соблаговолит ли Наисветлейшая Дадиан, передохнуть в нашем скромном жилище и разделить обычную трапезу, — потом взглядывает на Костю, — и господин герцог, разумеется, тоже.

— Соблаговолим, конечно, — отвечает Костик за двоих, потом, догоняет, что слегка сплоховал, — правильно ли я расценил Ваш взгляд, Наидобрейшая? — вот гадёныш!

— Правильно! — и бровью не веду, хотя дать бы ему сейчас щелбана, паразиту этакому! Вижу, как синющие глаза исходят смехом! Я сама бы сейчас рассмеялась, так нельзя же! Я ведь Наивеличайшая Дадиан, благословившая их малышей! Но хозяевам не до наших переглядок, взволнованная женщина бросается в дом. Наверное, готовить стол, а гостеприимный Тео, увлекает нас в глубину сада в увитую плющом беседку,

— Побудьте немного здесь, я пристрою малышей и принесу нектара.

Мы устраиваемся в тенистой прохладе на широких скамьях, окружающих круглый стол.

Когда Тео скрывается за кустами, спрашиваю, наконец-то,

— С какого фига они решили, что я богиня?

— Логичней спросить, почему ты думаешь иначе? — короче, это у них заразно, считать меня Наиславнейшей Дадиан, передаётся воздушно-капельным путём. Лучше перейти к делу. Вопрос назрел ещё пока за кустом пряталась,

— Берти, как такое возможно, что жильё командира твоей личной стражи находится на каком-то хуторе, а не во дворце или рядом, вблизи места службы.

— В этом странности как раз нет. Это дом его отца, а вот то, что он сейчас здесь, а не на службе меня охраняет, это вопрос!

— Кого ему там охранять, если ты здесь? — явно глупость сморозил, но выводы делать рано, понимаю это, когда Костик задумчиво отвечает,

— В том-то и дело, что я во дворце! Будто бы…

— То есть, в твоём дворце сидит кто-то другой и правит твоими землями от твоего лица?

— Получается, так, — вздыхает Костик.

— А твой начальник контрразведки, тьфу, стражи… в общем, твой главный охранник лежит дома на печи, ходит в растянутой рубахе и вообще, сибаритствует, вместо того, чтобы заняться основным своим делом: арестовать самозванца и объявить всеобщую тревогу?!

— Тео отстранён, на его месте другой, а я вроде как выгнал его за какую-то ерунду!

— И он — твой друг детства, знающий тебя сто лет, просто поверил, утёрся и уполз? А, когда ты появился, не признал и заставил господина раздеться, чтобы проверить подлинность?!

— Ты так и не поняла, Тань, что иллюзора не отличить! — он ещё и оправдывает предателя!

— Сейчас же отличил! Принял тебя! — вдруг вспоминаю, — ты говорил, у тебя нет двойника! И потом, кому как не начальнику охраны быть в курсе о неотъемлемом знаке?

— Значит, у того меня тоже он есть, или… — парень растерян, я ещё больше,

— Или Матео предатель, или получается, либо у тебя есть близнец, — а чего, идея сама приходит, вон на лужайке бодаются два упрямых барашка: Амадеус и Микеле, пойди отличи! И иллюзора создавать не надо! — либо, кто-то научился приживать знак любому?

В это время возвращается Тео с большим глиняным кувшином и такими же кружками,

— Мири нужно ещё полчаса, чтобы сготовить и накрыть, а пока утолите жажду, высокие гости, — разливает по кружкам холодный ягодный, я бы сказала, морс или компот, но раз уж нектар у них это называется, так тому и быть.

— Тео, когда ты видел меня в последний раз? — озадачивает друга Костик.

Наслаждаюсь питьём! Вкуснота нечеловеческая! Ароматная в меру кисло-сладкая жидкость с волокнами фруктов и ягод сама собой льётся и пьётся до дна. Тео подливает снова, обдумывая вопрос, а я снова припадаю к кружке, но глазом внимательно считываю поведение начальника стражи.

— Получается, около полугода, когда мы вместе отправились на перекрёсток. Потом явился срочный гонец с вестями от его Величества, ты повелел оставить вас наедине.

— Вот с этого места поподробней, — настораживается любимый.

— Двое парней охраны, и я отошли по разным сторонам довольно далеко. Ты же знаешь, расстояние должно быть таково, чтобы государственные тайны не коснулись посторонних ушей.