— Всевласнейшая! — воскликает королева, — прости, что не подготовились, встретили спиной! — и вся паства опять носами в землю.

— Прощаю, поднимайтесь, — я ж великодушна, — на то и богиня, чтобы появляться неожиданно. Времени терять не будем. Здесь не сцена, концерт отменяется, поехали во дворец. И ровной божественной походкой направляюсь к самой помпезной карете, королева за мной. Потом передумываю. Чёрт знает, чего ждать от этих господ, Джакопо предупреждал, что могут быть сюрпризы. Поворачиваю к самой маленькой. Валерия пытается скорректировать траекторию моего движения,

— Наивеличественнейшая, нам туда!

— Величие богов не в красоте колесниц их возящих, а лишь в делах! — вот это я сказанула! Но впечатление произвела, точно! Платье на мне сегодня поизящней вчерашнего, впору, но не таково, как на Валерии, много проще, зато своим изречением я подтвердила и свой вчерашних гоповатый вид, и сегодняшнюю простоту — это всё мишура! — и королева, вмиг устыдившись всей своей красотищи, поплелась за мной, украдкой стягивая с шеи лишнее золото…

— Как наш монарх? — спрашиваю уже в карете. Эскорт двинулся в путь, золотая колесница движется первой, собирая на себя восторженные крики народа, стоящего по обочинам дороги. То и дело останавливаемся, потому что, регулярно образуется затор из-за желающих увидеть того, кто удостоился великой чести прокатиться на ней. Знала бы, сразу тайком пробралась ко дворцу, лишь бы пропустили.

— О-о, Наимудрейшая! Ригондо чувствует себя уже лучше! У него больше не случилось колик после обеда и ужина, и он хорошо спал сегодня! Тихо, без стонов и без боли!

— Это ж, прекрасно! Когда приедем, осмотрю его сама…

В конце концов, мы прибываем. До покоев идём вчерашним путём. Сегодня я уже внимательней. У них тут вдоль всей галереи стены увешаны интересными портретами, надо хоть рассмотреть будет на обратном пути.

В своей опочивальне встречает Ригондо. Он сидит в подушках на постели и, завидев меня, пытается сделать встречное движение,

— Не надо, ещё успеешь, лучше расскажи, как себя чувствуешь.

Он оставляет свои попытки, но держаться старается прямо и первое, что отвечает — это вопрос,

— Как отблагодарить Наисветлейшую за спасение? Что есть у меня такого, чем бы мог отплатить? — а у меня и ответ припасён: сын, у тебя есть! Самое ценное! Спаси его, старый дуралей! Ведь уже замену нашли, а ты разлёгся тут со своей немощью! Потеряешь его, и всё! Ни у тебя смысла жизни не будет, ни у меня! Но вслух говорю иное,

— Об этом после, сначала твоё здоровье.

При осмотре подмечаю, что живот стал немного мягче, хотя печень, конечно, воспалена. По-прежнему жалуется на нервозность и головную боль, и, конечно же, постоянную усталость. В покоях мы снова только втроём: я, король и королева.

— Продолжайте очистку древесным углём. Соблюдайте диету, какую предписала, — потом вспоминаю про настойку Жюстин, — вот вам чудесное средство от слабости, по три капли утром и в обед, вечером не нужно, а то ещё бессонница обуяет, — Валерия принимает флакончик и восторженно внимает каждому моему слову.

Потом даёт мне отчёт, как они решили вопрос с посудой,

— По указу Его Высочества Бартоломео герцога Новельского, на время болезни управляющего государством, собрали всю деревянную утварь, что нашлась в переделах столицы.

— Бартоломео? — не удержалась от вопроса, но королева, кажется, не заметила косяка, — да Барт — младший брат Ригондо. Так вот, теперь у нас большой выбор.

— А покажите-ка эту посуду, — не знаю, что мною движет, только наличие младшего брата настораживает, — Бартоломео уже отобрал какую-то?

— Нет, ещё не всё успел, — оправдывается королева.

— Вот что он не успел, я сама осмотрю, чтобы не утруждать его лишними заботами.

Когда слуги натащили достаточно, выбираю всё что нужно и благословляю так же, как стол в доме Матео, и Валерии настрого приказываю,

— Только эти приборы, никаких других! Мыть будешь своими руками, протирать своим полотенцем, хранить у себя под надзором и пищу контролировать тебе придётся!

— Богиня, это был яд? — у королевы глаза на лоб, вот наивная, ещё только дошло! — кто? Что делать?

— Осторожней быть! — у меня свой вопрос, — король давно с наследником не встречался?

— Три месяца назад Роберто приезжал в Саленсу, с тех пор не был. Ригондо уже не здоровилось тогда, поэтому хорошего общения не получилось.

— Ясно, лечитесь… — что с них спрашивать, ни тот, ни другая иллюзора не разглядели, не до этого было.

Когда уже собираюсь уходить, и так часа два не меньше провела во дворце, двери королевской опочивальни распахиваются безо всякого предупреждения, слуги так не заходят. Влетает стремительной походкой мужчина с длинными распущенными волосами очень похожий на короля и на Берти, делает несколько быстрых шагов и валится передо мной на колени, лбом в ковёр,

— Наивеличайшая Дадиан, позволь облобызать твои ноги за спасение брата!

— Бартоломео?

— Он самый, — поднимает голову, и я, с трудом удержавшись, чтобы не ахнуть в голос, гляжу.

Мужчина насколько прекрасен одной стороной лица, настолько уродлив другой! Справа — это почти что мой Костя, только старше, ему примерно сорок пять или около того. А слева, то, что я сразу не заметила, было скрыто под волосами! Огромное родимое пятно, чёрное выпукло-бугристое, волосатое наползает со лба, захватывает глаз так, что теряется бровь, и стекает грязной смолью на скулу, щёку, прихватив уголок рта, на подбородок, оканчивается в шейной складке. Барт мгновенно считывает моё смятение, и отвечает с ухмылкой, которая выглядит зловеще,

— Не пугайтесь, богиня, я могу вот так, — резко поворачивается правой стороной, пряча уродство, но проницательный холодный взгляд успел просканировать меня до мурашек.

Прокололась! Я тупо прокололась! Всего один миг, он меня испытывал, а я была не готова! Собралась быстро, но одно мгновение страха, всё-таки, было. Пытаюсь выправить ситуацию,

— Эпидермальный невус — неприятное зрелище, и только… Можешь поворачиваться, как угодно. Тут Бартоломео на какой-то момент теряет интерес ко мне, а я замечаю как в его синих, таких же ярких фамильных глазах Гаурелли пробивается теплота. С чего бы?

Тут, наконец-то отмирает Валерия. Неужели мне не почудилось?

— Наидобрейшая, можно ли надеяться, что Вы не оставите нас вниманием? — королеву интересует своё, а я уже и позабыла зачем здесь,

— Загляну, но не завтра! Выполняйте строго все рекомендации! Сама решу, когда прийти. У Храма не ждите, лучше позаботьтесь, чтобы стража во дворец пропустила.

— Безусловно, Наимудрейшая, — вклинивается Барт, всё ещё стоя на коленях, — лично распоряжусь, чтобы без задержек!

— Может, встанешь? — хочется по-быстрому проститься и сбежать, но сначала надо с церемониалом покончить. Он вскакивает с готовностью. Высокий, статный, ловкий, такой же светловолосый, как Костя, возможно, немного седой, но седины в блонде не видно. Одежда сидит ладно. В цветах доминирует чёрный, что выгодно оттеняет цвет волос. И всё в нём прекрасно, если бы не дьявольская печать.

— Позволит ли Великая Дадиан проводить её до Храма?

— До Храма, пожалуй, слишком, но до кареты можно, — не хватало ещё, чтобы отследил мой путь домой…

Когда выходим из королевских покоев, понимаю, что легко мне от Бартоломео не отделаться. Стараюсь скрыть напряжение, интересно, он понял, что я не Дадиан или нет?

— Благодарю, Наимудрейшая, что помогли выявить причину загадочной хвори Его Величества! Кто бы мог подумать, что всё дело в посуде из которой он ест!

— А разве королю Астурции неизвестно, что свинец ядовит?

— Так и у нас никому неизвестно, — раздумывает серьёзно. Я был в посольской делегации, принимали прекрасно. Да и как бы по-другому? Сватовство — дело хорошее, тем более, когда заинтересанты с обеих сторон. Смысл травить? Разве что Югонду не терпится увидеть зятя королём, а стало быть, свою дочь при нём королевой, — опять укол прямо в сердце, спасибо Джакопо, что предупредил, а то сейчас бы челюсть отвисла, — а не ждать пока трон освободится естественным путём.